– Я же говорил вам, что он был хорошим стрелком! – заметил он.
Я кивнул. По какой-то причине я утратил интерес к случившемуся. Впечатления прошлого вечера, очевидно, истощили мои запасы сочувствия, оставив лишь холодное безразличие. Замкнувшись на самом себе и собственных переживаниях, я уселся, чтобы поговорить с Лучо, и в скором времени в подробностях рассказал ему о призрачном видении, доставившем мне столько хлопот минувшей ночью. Он выслушал меня со странной улыбкой.
– Должно быть, это старое токайское оказалось слишком крепким для вас! – заключил он, когда я умолк.
– А вы угощали меня старым токайским? – со смехом спросил я его. – Тогда вот и разгадка этой тайны! Нервы мои и так были расшатаны, и спиртное не пошло мне на пользу. Но что за шутки играет с нами воображение! Вы и представить не можете, как убедительна была эта призрачная троица! Видение было необычайно правдоподобным.
– Не сомневаюсь! – Его загадочные черные глаза пристально изучали меня. – Видения зачастую весьма правдоподобны. К примеру, взгляните на то, какое необычайно живое впечатление производит на нас этот мир!
– А! Но ведь этот мир реален! – отозвался я.
– Вот как? Полагаю, вы принимаете его таковым, и вещи таковы, какими кажутся каждому человеку в отдельности. Не сыщется и пары людей, что мыслят одинаково, следовательно, могут существовать противоречивые мнения о реальности или нереальности существующего мира. Но мы не станем без нужды углубляться в бесконечный спор о том, что есть, в сравнении с тем, каким оно кажется. Я предлагаю вашему вниманию несколько писем. Недавно вы говорили о приобретении загородного имения – как насчет Уиллоусмир-Корт в Уорвикшире? Я присмотрел его для вас; мне кажется, это то, что надо. Величественный, старинный, громадный особняк, частично сохранившийся с елизаветинских времен. В отличном состоянии, с живописными владениями, знаменитая река Эйвон течет здесь довольно широко, проходя сквозь охотничьи угодья, и все в целом, включая большую часть мебели, продается за сущие гроши – пятьдесят тысяч фунтов наличными. Думаю, вам следует его выкупить; оно сочетается с вашими литературными и поэтическими предпочтениями.
Показалось ли мне, или его мелодичный голос, произнося последние слова, звучал глумливо? Я не стал задумываться над тем, было ли это действительно так, и быстро ответил:
– Все, что советуете вы, следует принимать во внимание, и разумеется, я отправлюсь туда, чтобы все осмотреть. Описание звучит заманчиво, и меня всегда манила родина Шекспира. Но не хотите ли вы сами его приобрести?
Он рассмеялся.
– Я – нет! Я нигде не живу подолгу. Вечно скитаюсь, не находя счастливого приюта ни в одном из земных уголков. Но вам я предлагаю Уиллоусмир по двум причинам: первая – он очарователен, и там есть все, что нужно; вторая – если лорд Элтон узнает, что вы его купили, он будет весьма впечатлен.
– Почему?
– Потому, что имение раньше принадлежало ему, – тихо ответил Лучо, – пока не перешло в руки евреев. Он отдал им имение в качестве залога, и недавно они вступили в права владения. Продали большую часть картин, фарфора, антиквариата и прочих ценностей. Кстати, вы заметили, что мифический бог все еще защищает дом Израилев? В особенности, подлых ростовщиков, что радостно терзают несчастных христиан в своих когтях в девяти случаях из десяти? Последним небеса защиты не даруют! Еврей торжествует всегда. Не правда ли, что справедливый бог несколько противоречив?
В глазах его мелькнуло странное презрение. Вскоре он продолжил:
– Как следствие неудачной игры лорда Элтона на бирже и достойной восхищения еврейской проницательности Уиллоусмир, как я уже упоминал, выставлен на продажу, и пятьдесят тысяч фунтов сделают вас достойным зависти владельцем имения, стоящего сотню тысяч.
– Сегодня мы ужинаем у Элтонов, так? – задумчиво спросил я.
– Так. Вряд ли вы могли так скоро позабыть об этом приглашении, как и о леди Сибил! – со смехом ответил он.
– Да, я не забыл, – сказал я, немного помолчав. – И да, я куплю Уиллоусмир. Я немедленно распоряжусь насчет этого, отправив телеграмму своим поверенным. Дадите ли вы мне имена и адреса посредников?
– С удовольствием, мой дорогой мальчик!
И Лучо вручил мне письмо с подробными сведениями, касающимися продажи поместья и прочих вещей.
– Не слишком ли быстро вы приняли решение? Может быть, вам стоило сперва осмотреть имение? Вдруг что-то вызовет вашу неприязнь?
– Если бы даже это был барак, полный крыс, – твердо ответил я, – я бы купил его. Я немедленно займусь этим. Хочу, чтобы сегодня же вечером лорд Элтон узнал, что я стану владельцем поместья Уиллоусмир!
– Хорошо! – И мой спутник взял меня под руку, когда мы вместе покинули курительную. – Мне нравится, как быстро вы действуете, Джеффри. Это достойно восхищения! Я всегда уважаю непреклонность. Даже если человек поставил своей целью отправиться в ад, я уважаю его за то, что он держит слово и честно следует туда!
Я рассмеялся, и мы расстались в хорошем расположении духа – он отправился на встречу в клубе, я на телеграф, чтобы в точности проинструктировать моих друзей-юристов Бентама и Эллиса и во что бы то ни стало, невзирая на возможные неудобства, приобрести от моего имени имение Уиллоусмир-Корт в графстве Уорвик.
В тот вечер я одевался с особым тщанием, доставив моему слуге Моррису хлопот почти столько же, сколько нервная дама. Впрочем, он прислуживал мне исключительно терпеливо, и лишь когда я был полностью готов, он поделился со мной тем, что давно хотел сказать.
– Прошу прощения, сэр, – заметил он, – осмелюсь предположить: замечали ли вы, что в княжеском слуге Амиэле есть нечто отталкивающее?
– Ну, парень он довольно угрюмый, если вы это имеете в виду, – ответил я. – Но думаю, что безвредный.
– На этот счет я не уверен, сэр, – мрачно проговорил Моррис. – Смею заверить, он много чего странного делает. Внизу, вместе со слугами, творит удивительные дела. Поет, играет и танцует, как целый театр варьете.
– Вот как? – удивленно воскликнул я. – Никогда бы не подумал.
– И я тоже, сэр, но это факт.
– Значит, тогда он довольно веселый малый, – продолжил я, удивленный тем, что моего слугу так раздражают таланты Амиэля.
– Против его веселости я ничего не имею, – с сомнением потер нос Моррис, – пусть себе дурачится и старается всем угодить, если хочет, но меня, сэр, поражает его лживость. Глядя на него, можно подумать, что он парень недалекий, но честный, ни о чем не думающий, кроме своих обязанностей, но поверьте мне, сэр, все совсем не так. Когда он затевает свои игрища внизу, то говорит страшные вещи! И клянется, что слышал эти слова от джентльменов на скачках, сэр! Вчера вечером он разыгрывал сценки, подражая известным людям, затем перешел к гипнозу – клянусь, у меня кровь в жилах застыла.
– Но почему, что такого он сделал? – спросил я не без любопытства.
– Ну, сэр, он усадил одну из судомоек в кресло и просто ткнул в нее пальцем. Показывал и ухмылялся, все равно что дьявол в пантомиме. И хотя она девушка непьющая и порядочная, но с визгом вскочила, принялась отплясывать кругами, как безумная, пока он на нее пальцем показывал. Наконец, она стала скакать, задирая юбки так высоко, что стыдно сказать! Некоторые из нас попытались ее остановить, но не смогли: она прямо с ума сошла, но вдруг зазвонили в колокольчик из двадцать второго номера – там живет князь, и он поймал ее, снова усадил в кресло и хлопнул в ладоши. Она тут же очнулась и не помнила ничего из того, что выделывала. Снова позвонили в колокольчик из двадцать второго, и он закатил глаза, как священник, сказал: «Помолимся!», а потом ушел.
Я рассмеялся.
– Так или иначе, у него есть чувство юмора; никогда бы не подумал. Думаете, его проделки вредны?
– Сегодня этой судомойке совсем худо, – ответил Моррис. – Думаю, ей придется уволиться. Говорит, что у нее горячка, и никто из нас не осмеливается ей сказать, почему. Нет, сэр, хотите верьте, хотите нет, но этот Амиэль какой-то подозрительный. И вот еще что я хочу знать – что он делает с остальными слугами?
– Что делает с остальными слугами? – озадаченно повторил я. – Что вы хотите этим сказать?
– Ну, сэр, у князя же есть свой личный шеф-повар, разве нет? – сказал Моррис, перебирая пальцами. – И двое слуг помимо Амиэля – молчаливые ребята, что помогают прислуживать за столом. Есть еще кучер и стременной. Всего выходит шестеро слуг. Но ни один из них, кроме Амиэля, не появляется на кухне. Шеф-повар присылает откуда-то блюда в ящике с подогревом, двух других слуг видно только тогда, когда они прислуживают за столом, но они не живут в номерах, хотя и могут там спать – и никто не знает, где стоит карета с лошадьми и где живут кучер и стременной. Ясно, что и они, и шеф столоваются и живут не здесь. Все это мне кажется очень загадочным.
Внезапно я почувствовал необъяснимое раздражение.
– Слушайте, Моррис, – сказал я ему. – Нет ничего более бессмысленного и вредного, чем привычка совать нос в чужие дела. Князь имеет право жить так, как ему заблагорассудится, и поступать со своими слугами так, как захочет – уверен, за это он платит им по-королевски. И мне нет дела до того, где живет его повар, тут или там, на небесах или в подвале. Он много путешествовал, и без сомнения, у него есть свои причуды; быть может, он весьма щепетилен и предпочитает особенную кухню. Но о том, как ведется его хозяйство, я ничего не хочу знать. Если вам не нравится Амиэль, его общества легко избежать, но ради всего святого, не надо искать загадок там, где их нет.
Моррис поднял глаза, затем потупился и с особенным усердием сложил одно из моих пальто. Я заметил, что основательно поколебал его уверенность.
– Хорошо, сэр, – ответил он и больше ничего не говорил.
Меня скорее позабавил мрачный рассказ моего слуги о проделках Амиэля в среде ему подобных, и когда вечером мы с Лучо отправились к лорду Элтону, я кое-чем с ним поделился. Он рассмеялся.