При этих словах у меня вырвался сдавленный стон ужаса – я дико огляделся вокруг, страстно желая найти какую-нибудь глубокую могилу забвенного покоя, куда можно было бы упасть.
– Да! – продолжал он. – Праздник был в духе нынешнего времени! – Общество, пресыщающееся слепо и бессмысленно и сопровождаемое адской свитой! Мои слуги выглядели как люди! – ибо воистину между человеком и дьяволом мало разницы. Это было отменное зрелище! Более удивительного не бывало в Англии за всю ее историю!
Вздыхающие, стенающие крики становились все громче, мои конечности дрожали, и вся сила мысли была парализована в моем мозгу. Он устремил на меня свой пронзительный взгляд, что снова выражал бесконечное удивление, жалость и презрение.
– Что за гротескное создание вы, люди, сделали из меня! – сказал он. – Такое же гротескное, как ваше представление о Боге! Какими ничтожными человеческими качествами вы меня наделили! Разве вы не знаете, что неизменная, но постоянно меняющаяся Сущность Бессмертной Жизни может принимать миллион миллионов форм и все же оставаться неизменной? Если бы я был таким отвратительным, каким меня изображают в ваших церквях, – могла бы вечная красота, которой наделены все ангелы, когда-нибудь смениться на мерзость, что преследует искаженное воображение человечества? Возможно, так было бы лучше, ибо никто не стал бы искать моей дружбы, и никто не стал бы ценить меня как друга. Мой облик соответствует человеческой природе, ибо так предопределено мне судьбой и таково мое наказание. Но даже в этой маске человека, которую я ношу, люди считают меня выше себя, не думаешь ли ты, что, когда Верховный Дух Божий носил ту же маску на земле, люди не признали в Нем своего Учителя? Да, они действительно узнали его, и, узнав, убили Его, как они всегда стремятся убить все божественное, едва признав его божественность. Лицом к лицу я стоял с Ним на вершине горы и там исполнил свой обет искушения. Миры и царства, превосходство и власть! – что они значили для того, кто правил всеми! «Убирайся отсюда, Сатана!» – произнес златозвучный Голос. – О! – славное повеление! Счастливая передышка! Ибо в ту ночь я достиг самых врат Рая и услышал пение ангелов!
Теперь в голосе его слышалась безграничная скорбь.
– Что ваши учителя сделали со Мной и моими вечными горестями? – продолжил он. – Разве они и бездумные церкви не оболгали Меня, утверждая, что я радуюсь злу? О, человек, которому, по воле Божьей и потому, что близится конец света, я приоткрою часть тайны моей судьбы, узнай сейчас раз и навсегда, что зло не может таить в себе радости! Это отчаяние и разлад Вселенной, – это творение человека, – Моя мука, – Божья печаль! Каждый грех каждого человеческого существа увеличивает тяжесть моих мучений и продлевает мою участь, и все же моя клятва перед миром должна быть исполнена. Я поклялся искушать, делать все, что в моих силах, чтобы уничтожить человечество, но человек не поклялся поддаваться моему искушению. Он свободен! Пусть он противится мне, и я уйду, пусть он примет меня, и я останусь! Вечная справедливость изрекла свое слово, Человек, по воле Бога ставший человеком, должен сам искупить свой грех – и мой!
Внезапно приблизившись, он протянул мне руку, его фигура стала выше, больше и величественнее.
– Следуй за мной сейчас же! – сказал он тихим, проникновенным голосом, который звучал сладко, но в то же время угрожающе. – Идем! Ибо сегодня ночью завеса приоткрылась для тебя! Ты поймешь, с КЕМ ты так долго жил в непрочном воздушном замке своей жизни! И с кем ты плавал по бурным морям! – С тем, кто, в своей гордыне и непокорности, подобным твоим, заблуждается меньше, чем ты, и признает БОГА своим Владыкой!
При этих словах до моих ушей донесся оглушительный грохот – все окна салона распахнулись, и показался странный блеск, словно сверкали стальные копья, направленные вверх, к луне… затем, в полуобмороке, я почувствовал, как меня схватили и с силой подняли вверх… и в следующее мгновение я очутился на палубе «Пламени», крепко зажатый, как пленник, в яростной хватке невидимых рук. Подняв глаза в смертельном отчаянии, готовый к адским пыткам, и с ужасным чувством убежденности в душе, что слишком поздно молить Бога о пощаде, я увидел вокруг себя застывший мир! – мир, который, казалось, никогда не освещался солнцем. Могучая стена зеленых льдов окружала судно со всех сторон и заперла его среди неодолимых преград, меж фантастическими дворцами, шпилями, башнями, мостами и ледяными арками, что походили своими архитектурными очертаниями и группировками на подобие величественного города, над всеми холодно сверкающими вершинами возвышалась полная луна, изумрудно-бледная, и смотрела вниз, и я увидел, что напротив меня, у мачты… стоит не Лучо… но Ангел!
Увенчанная таинственным сиянием, подобным трепещущим огненным звездам, эта величественная фигура возвышалась между мной и залитым лунным светом небом; лицо, суровое, величественное и прекрасное, сияло ослепительной бледностью, глаза были полны неутолимой боли, невыразимого раскаяния, невообразимого отчаяния! Черты, которые я знал так давно и видел изо дня в день, были все те же, – все те же, но преображенные неземным великолепием, хотя и омраченные вечной печалью! Тело мое почти ничего не чувствовало, только моя Душа, доселе дремавшая, пробудилась и трепетала от страха. Постепенно я осознал, что вокруг меня были и другие, и, оглядевшись, я увидел плотную толпу лиц, неистовых и поразительных, умоляющие глаза были обращены на меня в жалобной или суровой муке, и бледные руки простирались ко мне скорее с мольбой, чем с угрозой. И я смотрел, и видел, как пала тень гигантских крыльев, озаривших воздух! Алое пламя, словно крылья, охватило закованное во льдах судно, поднимаясь все выше, пока его языки почти не достигли Луны. И Он, мой враг, стоял возле мачты, расправив пылающие крылья, подобные облакам, окрашенным ярким закатом, ярко струившиеся из его темной фигуры и поднимающие его ввысь в сиянии ослепительной славы. И Голос, бесконечно печальный, но в то же время бесконечно сладостный, торжественной музыкой зазвучал в тишине:
– Правь вперед, Амиэль! Вперед, на край света!
Все духовные чувства во мне пробудились, я взглянул на штурвал рулевого – это был Амиэль?.. Это создание, ужасное, как сама судьба, с черными крыльями и измученным лицом? Если так, то я действительно узнал в нем исчадие ада, раз жгучий ужас и бесконечный стыд могут так преобразить душу человека! История преступлений была написана в его страдальческом взгляде… ни один из живущих смертных не осмелился бы догадаться, что за тайные муки терзали его! Бледными, как у мертвеца, руками он повернул штурвал, и когда тот повернулся, ледяные стены вокруг нас начали с грохотом раскалываться.
– Вперед, Амиэль! – снова произнес величественный печальный Голос. – Вперед, туда, где еще не ступала нога человека, правь на край света!
Толпа странных и ужасных лиц становилась все плотнее, пламя и тень крыльев становились гуще несущихся грозовых туч, разорванных молнией, жалобные крики, стенания и тоскливые звуки рыданий неслись со всех сторон… снова раскалывающийся лед зарокотал, словно землетрясение под водой… и, освободившись из ледяных стен своей тюрьмы, корабль двинулся дальше! Ошеломленный, словно в безумном сне, я видел, как огромные сверкающие айсберги качнулись и наклонились вперед, массивный ледяной город содрогнулся до основания… сверкающие шпили пали и исчезли… башни накренились, разрушились и погрузились в море, огромные горы льда раскололись, как хрупкое стекло, разверзаясь на части с зеленым сиянием в свете луны, когда «Пламя», движимое, как казалось, демоническими крыльями ее невероятной команды, рассекло холодную воду подобно острому клинку, стремительно, как стрела! Куда мы направлялись? Я не смел и думать об этом, я считал себя мертвым. Мир, который я видел, был не тем миром, который я знал, – я верил, что оказался в каком-то загробном мире духов, чьи тайны мне сейчас слишком хорошо известны! Дальше, – а мы шли дальше, – я держал свой напряженный взгляд сосредоточенным по большей части на величественной Фигуре, что стояла передо мной, – на этом Ангеле-Враге, в чьих глазах была неистовая и вечная скорбь! Я стоял лицом к лицу с этим Бессмертным Отчаянием, пораженный и навеки погубленный, – никчемный атом, не заслуживающий ничего, кроме уничтожения. Вопли и стоны прекратились, и мы помчались дальше в ужасной тишине, в то время как бесчисленные трагедии, безымянные горести обрушивались на меня в немом красноречии мрачных лиц вокруг меня и выразительных взглядов их жутких глаз.
Вскоре ледяные барьеры были преодолены, и «Пламя», миновав их, оказалось в водах теплого внутреннего моря, спокойного, как озеро, и яркого, как серебро, в сиянии луны. По обе стороны были холмистые берега, богатые высокой и пышной зеленью, – я видел далекие туманные очертания темно-фиолетовых гор, я слышал плеск волн, что бились о скрытые скалы и шуршали на песке. Восхитительные ароматы наполнили воздух, – подул легкий ветерок… был ли это потерянный рай? – эта земля в субтропиках, скрытая за континентом льда и снега? Внезапно с верхушек темных ветвистых деревьев донеслось птичье пение, и так сладка была песня, так проникновенна была мелодия, что мои воспаленные глаза наполнились слезами. Прекрасные воспоминания нахлынули на меня – ценность и благодать жизни, жизнь на доброй, залитой солнцем земле – как дороги они были моей душе! Все возможное в жизни, все ее радости, чудеса, благословения – все, что изливается на неблагодарное племя любящим Создателем, – все это сразу показалось мне чудесным! О, если бы мне дан был шанс жить снова! – Искупить прошлое, собрать растраченные драгоценности потерянных мгновений, – жить так, как должен жить человек, в согласии с волей Божьей и в братстве со своими ближними!.. Неизвестная птица продолжала петь, словно дрозд весной, только более мелодично, – несомненно, ни один другой лесной певец никогда не пел и вполовину так хорошо! И когда его нежные ноты одна за другой зазвучали в мистической тишине, я увидел, как бледное существо вышло из тени черных и алых крыльев – фигура белой женщины, чьим одеянием были лишь ее длинные волосы. Она медленно подплыла к борту судна и оперлась о него, подняв кверху страдальческое лицо, – это было лицо Сибил! И пока я смотрел на нее, она в отчаянии бросилась на палубу и зарыдала. Моя душа всколыхнулась во мне… Я увидел ее такой, какой она могла бы быть, – я понял, каким ангелом могли бы сделать ее любовь и терпение… и, наконец, я пожалел ее! Я никогда раньше не испытывал к ней жалости!