– Я не думаю о бессмертии, – возразил я, – и мне часто доводилось вам об этом говорить. Достаточно этой жизни, другой я не хочу и не жду.
– Да, но если бы была другая… – сказал Лусио, пристально глядя на меня. – И если бы вас, не спрашивая, просто погрузили в состояние ужасного сознания, в котором вы предпочли бы не быть…
– Довольно! – перебил я его нетерпеливо. – Оставим идеи! Сегодня я счастлив! У меня на сердце легко, как у птицы в небесах. Я сейчас в самом лучшем расположении духа и не сказал бы недоброго слова даже злейшему врагу.
Он улыбнулся:
– Значит, вы в прекрасном настроении? – И он взял меня за руку. – Тогда это отличный случай показать вам этот милый уголок.
Через несколько ярдов он направил меня на узкую тропинку, отходившую от лужайки, и вскоре вывел к милому старинному домику, почти утонувшему в молодой весенней зелени и окруженному поросшей боярышником и шиповником изгородью.
– Сдержите свой гнев, Джеффри, и постарайтесь сохранить благостное спокойствие! Здесь живет женщина, чье имя и славу вы ненавидите, – Мэвис Клэр!
XIX
Кровь бросилась мне в лицо, и я встал как вкопанный.
– Давайте вернемся, – предложил я.
– Почему?
– Потому что я не знаком с мисс Клэр и не хочу ее знать. Литераторши вызывают у меня отвращение, они всегда более или менее бесполые.
– Надо думать, вы имеете в виду «новых» женщин? Полноте, вы им льстите. У них никогда не было пола, который можно было бы потерять. Эти сами себя разрушающие существа, которые изображают своих вымышленных героинь погрязшими в разврате и свободно пишут на темы, способные смутить даже мужчин, – эти создания действительно неестественные бесполые гибриды. Мэвис Клэр не из их числа, она «старомодная» молодая женщина. Вот мадемуазель Дерино, танцовщица, «бесполая», но вы ее в этом не упрекали, а напротив, показали, как цените ее таланты, потратив на нее значительную сумму.
– Неудачное сравнение! – возразил я. – Мадемуазель Дерино какое-то время меня забавляла.
– И при этом не была вашей соперницей в искусстве! – добавил Лусио с недоброй усмешкой. – Это понятно! Тем не менее, что касается вопроса «бесполости», лично я считаю, что женщину, демонстрирующую силу своего интеллекта, следует уважать больше, чем женщину, показывающую силу своих ног. Но люди всегда предпочитают ноги, точно так же, как они предпочитают Дьявола Богу. Тем не менее я думаю, что, поскольку у нас есть свободное время, мы можем повидать этого гения.
– Гения? – презрительно повторил я.
– Ну пусть будет – словоохотливую даму! – предложил он, смеясь. – Давайте послушаем ее болтовню. Она, без сомнения, окажется такой же забавной, как мадемуазель Дерино. Я позвоню и спрошу, дома ли она.
Он направился к заросшему вьюнком крыльцу, а я отступил назад, расстроенный и угрюмый, твердо решив не входить вместе с ним в этот дом, если последует приглашение. Внезапно послышался веселый раскат мелодичного смеха, и звучный голос воскликнул:
– Трикси! Злой мальчишка! Отдай сейчас же и извинись!
Лусио заглянул через изгородь и подозвал меня энергичным жестом.
– Вот она! – шепнул он. – Перед вами больная диспепсией дама, вялый, злой, пожилой «синий чулок». Вон она там, на лужайке. Клянусь небом, она способна вселить ужас в сердце любого мужчины, не исключая миллионеров!
Я посмотрел туда, куда он указывал, и увидел белокурую женщину в белом платье, которая сидела в низком плетеном кресле, держа на коленях крошечного тойтерьера. Терьер ревностно охранял большой сухарь почти такого же размера, как он сам, а неподалеку от него восседал великолепный сенбернар, движениями хвоста выказывавший все признаки прекрасного настроения. Все было понятно с первого взгляда: маленькая собачка утащила у своего огромного товарища бисквит и отнесла хозяйке. Эту собачью шутку, похоже, поняли и оценили все заинтересованные стороны.
Глядя на маленькую группу, я не верил, что дама была Мэвис Клэр. Эта маленькая головка никак не могла быть создана для ношения лавров, ей скорее пошла бы гирлянда из роз, нежных и эфемерных, сплетенная рукой влюбленного. Могло ли подобное хрупкое создание иметь столько сил, ума и таланта, чтобы написать «Различия» – книгу, которой я втайне восхищался и которую попытался анонимно «уничтожить». Мне казалось, что автор такого романа должен быть человеком крепким, основательным, с решительным лицом и манерами. А эта бабочка, игравшая со своей собачкой, совсем не была похожа на «синий чулок», и я сказал Лусио:
– Это не может быть мисс Клэр. Наверное, это ее гостья или компаньонка. Писательница должна сильно отличаться от этой легкомысленной молодой особы в белом платье – несомненно, парижском. А этой дамочке, похоже, нечем заняться, кроме развлечений.
– Трикси! – повторил звучный голос. – Верни бисквит и извинись!
Крошечный терьер рассеянно огляделся с самым невинным видом, словно был занят своими мыслями и не вполне уловил смысл фразы.
– Трикси! – прозвучала более повелительная команда. – Верни бисквит и извинись!
С забавным выражением покорности Трикси бережно ухватил бисквит и, спрыгнув с колен хозяйки, бодро потрусил вернуть украденное к сенбернару, который все еще вилял хвостом и приметно улыбался. Малыш трижды тявкнул, как бы говоря: «Вот! Возьми это!» Сенбернар величественно приподнялся и обнюхал сначала бисквит, а потом своего маленького друга – по-видимому, боясь их перепутать. Потом он снова улегся и принялся с удовольствием жевать, в то время как Трикси с радостным лаем скакал вокруг, исполняя что-то вроде безумного боевого танца. Эта собачья комедия еще продолжалась, когда Лусио покинул свой пункт наблюдения у изгороди и, подойдя к воротам, позвонил в колокольчик.
На зов вышла аккуратно одетая служанка.
– Мисс Клэр дома? – спросил князь.
– Да, сэр. Но я не уверена, что она сможет вас принять, – ответила горничная, – разве только если у вас назначена встреча.
– Нет, встреча не назначена. Передайте мисс Клэр наши карточки. Джеффри, дайте мне вашу!
Я неохотно подчинился.
– Отнесите их, пожалуйста, – продолжал Лусио. – Может быть, мисс Клэр будет так любезна, что не откажется нас принять. Если нет, то нам будет очень жаль.
Он говорил так мягко и в такой доверительной манере, что тотчас расположил к себе служанку.
– Проходите, пожалуйста, сэр! – пригласила она с улыбкой и открыла калитку.
Лусио охотно повиновался, а я, который еще минуту назад твердо решил не входить, обнаружил, что покорно следую за князем через арку из молодых листьев и ранних бутонов жасмина, ведущую в Коттедж Лилий – место, которому будет суждено стать единственным мирным пристанищем, желанным для меня, но недостижимым!
Изнутри дом казался намного больше, чем снаружи. Квадратная прихожая с высокими потолками была обшита прекрасными резными панелями из старого дуба, а гостиная, куда нас провели, выглядела необыкновенно живописно. Повсюду цветы, книги, редкая фарфоровая посуда, элегантные безделушки, которые могла выбрать и оценить только женщина с безупречным вкусом. На журнальных столиках и на рояле стояли фотографии с автографами известнейших людей Европы.
Лусио прошел по комнате, вполголоса комментируя увиденное:
– Самодержец всея Руси, – сказал он, останавливаясь перед прекрасным портретом государя, – подписан рукой монарха. Интересно, чем же заслужила эту честь наша «болтунья»? А вот странный контраст: взлохмаченный Падеревский, а рядом с ним бессмертная Патти. А вот ее величество королева Италии, а вот принц Уэльский, – все с автографами. Похоже, мисс Клэр привлекает к себе множество знаменитостей без помощи денег. Интересно, как она это делает, Джеффри? – Глаза князя сверкнули насмешкой. – Неужели она все-таки гениальна? Поглядите на эти лилии! – Он указал на массу белых цветов на подоконнике. – Разве они не прекрасней людей? Безмолвные, но красноречивые в своей чистоте! Недаром художники выбирают их как единственные цветы, пригодные для украшения ангелов.
Тут дверь открылась, и вошла женщина, которую мы видели на лужайке, с тойтерьером на руках.
«Это и есть Мэвис Клэр? Или ее прислали сказать, что романистка не сможет нас принять?» – подумал я, глядя на нее с удивлением и некоторым смущением.
Лусио выступил вперед с непривычным для меня смиренным видом.
– Простите за вторжение, мисс Клэр, – сказал он, – но, проходя мимо вашего дома, мы не удержались от желания увидеть вас. Моя фамилия Риманес. – Он сделал странную паузу, а затем продолжил: – А это мой друг мистер Джеффри Темпест, писатель…
Юная леди подняла на меня глаза с легкой улыбкой и учтиво наклонила голову.
– Полагаю, вам известно, что мистер Темпест стал владельцем Уиллоусмир-корта? Вы будете соседями и, надеюсь, друзьями. Однако мы нарушили этикет, осмелившись зайти к вам без предварительного представления, простите нас за это! Весьма трудно, а для меня совершенно невозможно пройти мимо жилища знаменитости, не воздав должное обитающему в нем гению.
Мэвис Клэр – а это была именно она – как будто не услышала комплимента.
– Добро пожаловать! – сказала она просто, с миловидной грацией протягивая руку каждому из нас по очереди. – Я привыкла к визитам незнакомцев. И я уже много слышала о мистере Темпесте. Присаживайтесь, прошу вас!
Она указала нам на стулья у окна с лилиями и позвонила.
– Принесите чаю, Джанет, – сказала она вошедшей служанке.
Отдав это приказание, мисс Клэр села рядом с нами, все еще держа на руках собачку, свернувшуюся калачиком, словно клубок шелка.
Я пытался заговорить, но не находил подходящих слов. Вид этой дамы вызывал у меня слишком сильные угрызения совести. Она была тихим грациозным существом, таким хрупким и изящным, таким непринужденным и простым в обращении, что когда я подумал об убийственной статье, которую написал о ее романе, то почувствовал себя негодяем, бросившим камень в ребенка. И тем не менее я ненавидел ее гений, ту мистическую силу и страсть, которые, где бы они ни проявлялись, приковывали к себе внимание мира. У нее был дар, которого я был лишен и которого жаждал.