– Не посмеете! – презрительно повторил он. – Женские слова, женский вздор! Визг оскорбленной самки, которой не удалось прельстить своего избранника. Ваша любовь – что это, если не унижение для того, кто ее примет, или позор для того, кто ей доверится! Вы похваляетесь своей красотой. Зеркало показывает вам приятные отражения. Но зеркало лжет – так же превосходно, как и вы! Вы видите в нем не свое отражение, ибо оно заставило бы вас отшатнуться в ужасе… Вы смотрите на свою телесную оболочку, на платье из ткани, подверженное тленью, пригодное только для того, чтобы смешаться с прахом, из которого оно появилось. Ваша красота! Я не вижу ее. Я вижу вас! А вы для меня безобразны и останетесь безобразны вовеки. Я ненавижу вас! Я ненавижу вас безмерной и неумолимой ненавистью, ибо вы принесли мне зло: вы оскорбили меня, вы добавили еще одно бремя к ноше того наказания, которое я несу!
Она протянула к нему руки, но он оттолкнул ее яростным жестом.
– Отойдите! – сказал он. – Страшитесь меня, как неведомого ужаса! О, безжалостное небо! Подумать только – еще накануне вечером я приблизился на шаг к утраченному счастью! А теперь эта женщина тащит меня назад и вниз, и я снова слышу, как захлопываются врата Рая! О, бесконечная пытка! О, злые души мужчин и женщин! Неужели в вас не осталось ни капли благодати или мысли о Боге! Разве вы хотите сделать мои скорби вечными?
Он стоял, подняв лицо к свету, струившемуся через окно эркера, и лунные лучи, окрашиваясь в розоватый цвет, когда проходили сквозь расписные одежды святого Стефана, обнаруживали великую и страшную тоску в его глазах. Я слушал его с изумлением и трепетом, но не мог понять, что он имел в виду. По выражению лица Сибил было видно, что моя безрассудная неверная жена была столь же озадачена.
– Лусио, – проговорила она, – Лусио, что… что я сделала? Я совсем не хотела причинить вам вред… Я всего лишь ищу вашей любви, Лусио, чтобы дать взамен такую нежность и страсть, каких вы еще не знали! Только ради этого я вышла замуж за Джеффри. Я выбрала в мужья вашего друга только потому, что он был вашим другом!
О, коварная женщина!
– Я видела его глупое себялюбие, его гордость собой и своим богатством, его слепую уверенность во мне и в вас. Я знала, что со временем смогу последовать примеру других женщин моего круга и выбрать себе любовника. Ах, Лусио, я уже выбрала его! Это вы! Да, хотя вы и ненавидите меня, но вы не в силах помешать мне любить вас. И я буду любить вас до самой смерти!
Он пристально посмотрел на нее, и чело его омрачилось.
– А после того, как вы умрете? – спросил он. – Тогда вы будете меня любить?
В его тоне звучала жестокая насмешка, которая, казалось, смутила ее.
– После смерти?.. – переспросила она.
– Да, после смерти! – повторил он мрачно. – Будущая жизнь существует. Об этом знает ваша мать!
У нее вырвалось слабое восклицание, и она устремила на него испуганный взгляд.
– Прекрасная леди, – продолжал он, – ваша мать, как и вы, была сластолюбива. Как и вы, она решила последовать примеру других женщин своего круга, как вы выразились. Завоевав слепое или добровольное доверие мужа, она выбрала не одного любовника, а нескольких. И вы знаете ее конец. В писаных, но неправильно понимаемых законах Природы больное тело является естественным выражением больного духа. А ее лицо в последние дни было отражением ее души. Вы содрогаетесь? Мысль о ее безобразии шокирует столь прекрасную даму? Однако зло, которое было в ней, наполняет и вас. Оно медленно, но верно заражает вашу кровь. А поскольку у вас нет веры в Бога, способного излечить болезнь, оно сделает свое дело. Даже в последний миг, когда смерть ухватит вас за горло и прервет ваше дыхание, улыбка на ваших застывших губах будет улыбкой не святой, а грешницы! Смерть никогда не обманывается, хотя жизнь можно обмануть. А после… Спрошу еще раз: вы сможете меня любить, когда узнаете, кто я?
Я сам был поражен тем, как прозвучал этот странный вопрос. Сибил умоляюще простерла к нему руки, тело ее содрогалось.
– Когда узнаю, кто вы? – повторила она с удивлением. – Но разве я не знаю? Вы Лусио Риманес, моя любовь! Вы тот, чей голос – моя музыка, тот, чью красоту я обожаю, чьи взгляды – мой рай…
– И ад! – прервал он с тихим смехом. – Подойдите сюда!
Она подошла к нему нетерпеливо, но нерешительно.
Князь указал на землю, и редкий голубой бриллиант, который он носил на правой руке, вспыхнул в лунных лучах.
– Раз вы меня так любите, – сказал он, – преклоните колени и поклонитесь мне!
Она упала на колени и сцепила руки. Я попытался сдвинуться с места и заговорить, но какая-то непреодолимая сила держала меня, оставляя немым и неподвижным. Свет от витража падал на лицо Сибил, подчеркивая ее красоту, озаренную улыбкой совершенного восторга.
– Всеми фибрами своего существа я поклоняюсь вам! – страстно пробормотала она. – Мой король! Мой бог! Жестокие слова, которые вы говорите, делают мою любовь только сильнее. Можете убить меня, но ничто меня не изменит! За один ваш поцелуй я готова умереть. За одно объятие я готова отдать душу!..
– У вас есть душа, которую можно отдать? – спросил он насмешливо. – Разве она уже не отдана? Надо сначала в этом удостовериться! Не двигайтесь, дайте мне взглянуть на вас! Так! Женщина, носящая имя мужа, пользующаяся честью мужа, одетая в одежду, купленную на деньги мужа, только что оставившая спящего мужа, крадется в ночи, чтобы опозорить его и осквернить себя самым вульгарным распутством! И это все, что дали вам культура и воспитание, плоды цивилизации девятнадцатого века? Лично я предпочитаю варварские обычаи древних времен, когда грубые дикари сражались за своих женщин, как за скот, обращались с ними, как со скотом, и держали их в узде, даже не ожидая от них таких добродетелей, как правда и честь! Если бы женщины были чисты и правдивы, к ним вернулось бы утраченное счастье мира. Но большинство из них лживы, как вы, и вечно притворяются теми, кем не являются. Вы говорите, что я могу делать с вами все, что захочу? Пытать, убивать, позорить на виду у всех и проклясть перед Небесами – при условии, что я буду вас любить! Все это только мелодраматические речи, а мелодрама никогда меня не интересовала. Я не буду вас ни убивать, ни клеймить, ни проклинать, ни любить. Я просто позову вашего мужа!
Я сделал шаг из своего укрытия, но тут же остановился.
Сибил вскочила на ноги, охваченная стыдом и гневом.
– Вы не посмеете! – задыхаясь, проговорила она. – Вы не посмеете… обесчестить меня!
– Обесчестить вас? – повторил он презрительно. – Слишком поздно об этом заботиться, раз уж вы опозорили сами себя!
Но Сибил не слушала. Пробудились все самые необузданные и упрямые свойства ее натуры, и она стояла, как прекрасное дикое животное, дрожа всем телом от неистовых чувств.
– Вы меня отталкиваете, вы меня презираете! – яростно шептала она, сдерживая желание кричать. – Вы смеетесь над тоской и отчаянием моего сердца, но вы за это поплатитесь! Я пара вам, я вам равная! Вы не смеете отвергнуть меня во второй раз! Вы спрашиваете, буду ли я любить вас, когда узнаю, кто вы? Вам доставляет удовольствие играть в тайны, но у меня нет тайн. Я женщина, которая любит вас со всей страстью жизни. И я скорее убью себя и вас, но не буду жить, зная, что напрасно молила вас о любви. Вы думаете, я пришла с пустыми руками? Нет!
И она вдруг выхватила из-за пазухи короткий стальной кинжал с украшенной драгоценными камнями рукояткой. В этой диковинке я узнал один из подарков на свадьбу.
– Вы должны полюбить меня или я заколю себя здесь, у ваших ног, и крикну Джеффри, что это вы меня убили!
Она подняла свое оружие, и я был уже готов ринуться к ней, но остановился, увидев, что Лусио схватил ее за руку, державшую кинжал, и с силой опустил вниз. Затем, вырвав у Сибил оружие, он разломал его и бросил куски на пол.
– Ваше место на сцене, мадам! – сказал он. – Вы получили бы первые роли в каком-нибудь «высоком» театре! На вас собирались бы толпы, и вы имели бы столько любовников, на сцене и в жизни, сколько захотели бы. Вас пригласили бы выступить в Виндзоре, и вы получили бы драгоценный камень от королевы и вписали бы свое имя в ее альбом с автографами. Это, несомненно, была бы великая карьера. Вы рождены для этого! Ваша душа осталась бы такой же, как сейчас, но это не имело бы значения: от актрис не требуется целомудрие!
С этими горькими словами князь оттолкнул ее на несколько шагов от себя. Теперь Сибил стояла, белая от ярости, глядя на него со страстью и ужасом. Некоторое время она молчала, а затем медленно подошла к нему с кошачьей гибкостью движений – с той гибкостью, благодаря которой у нее сложилась репутация самой грациозной женщины в Англии.
Она произнесла, чеканя каждое слово:
– Лусио Риманес, я перенесла ваши оскорбления, как перенесла бы смерть от ваших рук, потому что я люблю вас. Вы меня ненавидите, вы меня отталкиваете, но я по-прежнему люблю вас! Вы не сможете меня бросить: я ваша! Вы полюбите меня, или я умру – одно из двух. Найдите время подумать, я оставлю вам для этого весь завтрашний день. Любите меня, станьте моим любовником, и я буду разыгрывать комедию светской жизни, как любая другая женщина. Я буду играть так хорошо, что мой муж никогда об этом не узнает. Но если вы откажете мне еще раз, как отказали сейчас, то я покончу с собой. Я не играю, а говорю спокойно и убежденно. Все будет именно так.
– Вот как? – холодно спросил Лусио. – Тогда позвольте вас поздравить! Немногие женщины бывают так последовательны!
– Я положу своей жизни конец, – продолжала она, не обращая внимания на его слова. – Я не могу без вашей любви, Лусио! – В ее голосе звучала тоска. – Я жажду поцелуев ваших губ, объятий ваших рук! Знаете ли вы свою силу, думали ли вы когда-нибудь о ней? Жестокая, страшная сила заключена в ваших глазах, речах, улыбке, красоте, делающей вас скорее ангелом, чем человеком. И вы лишены жалости? Рождался ли когда-либо такой человек, как вы?