Ваш друг,
Мои глаза словно подернулись туманом: я явственно почувствовал ее незримое присутствие в своей комнате, увидел нежный взгляд, лучезарную улыбку, ощутил невинную, но искреннюю радость жизни и любовь к чистоте, исходившую от прекрасной души самой милой женщины, которую я когда-либо знал.
Она назвала меня своим другом! Это была огромная честь, и я чувствовал себя ее недостойным! Сложив письмо, я спрятал его поближе к сердцу, чтобы оно служило мне оберегом… Из всех светлых существ, обитающих на свете, Мэвис одна наверняка знала тайну счастья!..
Когда-нибудь… да… когда-нибудь я отправлюсь туда и увижу ее, мою Мэвис, поющую в саду среди лилий. Когда-нибудь у меня будет достаточно сил и мужества, чтобы рассказать ей все, – все, кроме того, что я ее люблю! Я чувствовал, что об этом нельзя будет сказать никогда: мое «я» должно бороться с себялюбием и больше не мечтать об утраченном Рае! Когда-нибудь я увижу ее… но ненадолго… и это произойдет не раньше, чем я обрету, хотя бы отчасти, свое тайное искупление.
Пока я размышлял таким образом, странное воспоминание посетило меня… Мне послышался голос, похожий на мой:
– Подними, подними скрывающую тебя завесу, о дух Города Прекрасного! Ибо я чувствую, что прочту в твоих глазах тайну счастья!
По мне прошла холодная дрожь, и я вскочил в ужасе. Облокотившись о подоконник, я посмотрел вниз, на оживленную улицу, и мне представились те странные вещи, которые я видел на Востоке: лицо мертвой египетской танцовщицы, вновь открывшееся миру спустя две тысячи лет, – лицо Сибил! Я вспомнил видение Города Прекрасного, где осталось скрытым только одно лицо – то, которое я сильней всего желал увидеть! Дрожь усиливалась, поскольку разум, вопреки воле, принялся сплетать воедино звенья прошлого и настоящего. Неужели я снова сделаюсь добычей злых сил? Не грозит ли мне какая-то новая опасность? Неужели я навлек на себя новое искушение, бессознательно поддавшись дурному желанию?
Лишенный самообладания из-за этих сомнений, я вышел из дома на свежий воздух. Стояла ночь, светила луна. Я нащупал у сердца письмо Мэвис: оно служило мне оберегом от всего низкого.
Моя комната находилась в доме, стоявшем неподалеку от Вестминстерского аббатства, и я инстинктивно направился к этому древнему серому храму, последнему приюту королей и поэтов. Площадь у собора была почти пуста. Я замедлил шаг и в задумчивости направился по узкой мостовой к Старому Дворцовому двору. Внезапно некая тень выросла на моем пути, и я столкнулся лицом к лицу с Лусио!
Он был таким же, как всегда: идеальным воплощением совершенной мужественности! Лицо его, бледное, гордое, печальное и вместе с тем презрительное, сверкнуло передо мной, как звезда! Он взглянул на меня, и на его губах появилась и застыла вопросительная улыбка.
Сердце мое упало, дыхание участилось. Я снова нащупал письмо Мэвис, а затем, твердо встретив его пристальный взгляд и не прерывая молчания, медленно двинулся дальше.
Он понял: глаза его сверкнули хорошо знакомым и памятным блеском. Он отступил – и пропустил меня! Я продолжил свой путь, хотя был ошеломлен и двигался словно во сне.
Достигнув темной стороны улицы напротив здания Парламента, я помедлил, чтобы прийти в себя. И там при лунном свете я снова увидел его – великолепная фигура, лицо Ангела, призрачные печальные глаза. Он шел с обычной своей грацией, а потом остановился, – по-видимому, кого-то поджидая. Неужели меня? Но нет!
Я повторял имя Божие, собрав всю силу веры. Я страшился самого себя, но не боялся врага.
Вскоре я увидел нескольких членов Парламента: они подходили к зданию поодиночке и группами. Некоторые из них дружески приветствовали высокую темную фигуру, другие не узнавали его.
Он продолжал ждать, и так же ожидал я. Наконец Биг-Бен пробил без четверти одиннадцать, и некий человек – я сразу узнал известного министра – быстрым шагом направился к Палате представителей. Тот, кого я знал как Лусио Риманеса, подошел к нему с улыбкой. Он сердечно приветствовал министра хорошо знакомым мне низким мелодичным голосом и взял его под руку. Они не спеша и переговариваясь направились дальше. Я наблюдал за ними, пока их силуэты оставались различимы в лунном свете: один высокий, величавый и властный, другой – дородный, солидный и самоуверенный.
Я видел, как они поднялись по ступеням и наконец исчезли в здании правительства Англии – Дьявол и Человек – вместе!