– Йо, Эй! Я вчера искал игры на продать и знаешь что нашел? «Легенду об Ириде»!
Я смеюсь. Мы купили ее, когда нам было по двенадцать, из-за слуха, что разработчица – симпатичная девчонка лет под тридцать – в качестве эротического пасхального яйца оставила где-то в игре фото своей задницы. Мы убили много часов, использовали все возможные чит-коды, чтобы дело шло быстрее, – безрезультатно.
– О да, шестой класс, время Великой Охоты за Задницей. Классно было!
– Ага.
Понимаете, в чем засада? Я прекрасно помню, что раньше мне точно нравились девушки. Я звал их на свидания, а в четырнадцать одна девчонка даже обещала мне минет, если я притворюсь ее парнем, чтобы позлить бывшего (я все сделал, как она просила, но позорно слился, когда она взялась за мою ширинку). Я смотрел только гетеросексуальное порно и даже в нем интересовался только девушками. А в январе я чуть не свихнулся, пока выдумывал, что подарить Женевьев на День святого Валентина… к счастью, через пару недель она заявила, что праздник дурацкий и отмечать она не хочет. Ладно, я тогда обрадовался, но ведь я хотел сделать ей подарок!
После Дэйва Тощего мой ход: точным попаданием с поля я выбиваю фишку Малявки Фредди. Потом хожу еще раз – и промазываю по первой клетке.
К приходу Томаса мы с Бренданом оба пытаемся попасть на седьмую. Я хожу, мы стукаемся кулаками, и я отдаю ему фишку, которую сделал специально для него (зеленую с желтым воском).
– Парни, можно мне с вами?
– Все равно не догонишь, – отвечает Брендан.
– Это вызов?
– Ага. Ладно, может, хоть Дэйва Тощего уделаешь.
Томас ставит крышку слева от старта и отправляет ее точно на тринадцатую клетку.
Брендан пинает свою фишку:
– Мать вашу, охренеть!
– Не считается, ладно? – предлагает Томас.
– Играем заново! – кричит Брендан, подняв улетевшую крышку. Он заставляет Томаса сходить первым. Мне кажется, в этот раз он промазал по тринадцатой клетке специально.
Следом хожу я и добиваю до четвертой.
– Как там Женевьев после вчерашнего? – спрашивает Томас. – Держится молодцом?
Брендан, целящийся для нового хода, поднимает голову:
– А что у вас там вчера было?
– Ну, мы типа расстались.
Брендан выпрямляется:
– Да ты гонишь!
– Чего? Не, не гоню. Дома все еще не все ладно, и…
Брендан берет свою фишку и зашвыривает подальше:
– Какого хрена этот чувак в курсе, а мы нет? Он чего, лучше нас, что ли?
– Можно подумать, ты был рядом и помогал мне разобраться с моей жизнью.
Я не успеваю ничего сделать, даже понять ничего не успеваю – мой вроде как лучший друг Брендан кидается на моего лучшего друга Томаса, бьет его снизу в подбородок, хватает за плечи и орет в лицо:
– Верни! Мне! Моего! Друга! – сопровождая каждое слово ударом.
Не дожидаясь шестого удара, я успеваю повалить его и схватить за горло.
– Отцепись от него!
Я тяжело дышу и сильнее сжимаю его горло, пока он пытается скинуть меня ногами. Это его коронный прием. Наверно, он сейчас жалеет, что научил меня драться. Я слезаю с Брендана и, пока он пытается отдышаться, смотрю, как там Томас. Крови вроде нет, но он явно с трудом сдерживает слезы.
– Все нормально, все в порядке, – успокаиваю я его, помогая встать на ноги. Он перекидывает мне руку через плечо, чтобы не упасть. Малявка Фредди и Дэйв Тощий садятся рядом с Бренданом и смотрят, как мы уходим.
– Прости, – говорит Томас. – Я не думал, что ты им не сказал…
– Хватит. Ты ни при чем. Это он дебил конченый.
Томас трет лицо и отчаянно жмурится. Одна слезинка все же стекает по щеке.
– Длинный, ты не обязан меня защищать.
Я типа вроде всегда буду это делать.
6С другой стороны
Я вчера не мог не вступиться за Томаса, хотя это было непросто. Если кто-нибудь однажды напишет мою биографию, там будет много про Брендана, Малявку Фредди, А-Я-Психа и всю нашу компанию. Они – мое прошлое. Но ночью я спал спокойно, потому что знал: я выбрал того, кто поможет мне строить счастливое будущее, а не побьет меня, чтобы я жил недолго и несчастливо.
Сегодня я принес Томасу пива. Кассиром в «Лавочке вкусной еды» работать удобно: я могу проверять документы, зато мои никто не спросит. Я сижу на полу у стены его спальни и допиваю третью «корону», а Томас открывает четвертую бутылку PBR. Я тоже тянусь за четвертой – не потому, что отстал, просто не могу спокойно смотреть, как Томас прикладывает ледяную бутылку к фонарю под глазом.
– Блин, в тысячный раз прости. Вообще не понял, что это было.
– Он решил, что я тебя у них украл, – спокойно объясняет Томас. Он, кажется, вообще не удивлен, что ему навешали из ревности. – Ты, кстати, как решил, расскажешь им когда-нибудь? Ну, про первую часть.
– Может, через много лет, когда съеду далеко-далеко, пошлю открытку: «Всем привет, мне нравятся парни. Не волнуйтесь, вы все уроды и не в моем вкусе».
Томас кидает вороватый взгляд налево, потом направо, потом через плечо, потом выглядывает в окно.
– Прости, надо было посмотреть, не затаился ли где Брендан. Хочу успеть задать вопрос, прежде чем получу в морду. – Мы оба смеемся. – А Женевьев ты когда-нибудь расскажешь?
– Не знаю. От нее вообще уже пару дней ни слуху ни духу. Я, кажется, даже нашел нужные слова, но, боюсь, это ее еще сильнее ранит. Подумает, что она меня таким сделала или типа того.
– Можно я тебе заплачу и ты дашь мне подслушать ваш разговор?
– В ближайшие пару миллионов лет он вряд ли случится, побереги деньги.
– Ты когда-нибудь влюблялся в знаменитостей?
– Чего?
– Я пытаюсь немного разрядить обстановку.
– Понял. Тогда да, в Эмму Уотсон, – отвечаю я. Томас скептически поднимает кустистую бровь. – Слушай, она офигенно сыграла Лексу-заклинательницу из «Скорпиуса Готорна», и, если она вдруг решит за меня выйти, я исцелюсь и снова буду по девочкам. А если мы про парней, тогда… пусть будет Эндрю Гарфилд. Секс в паутине – это же классно! Твоя очередь.
– Ну, я смотрел «Страну садов» и с первого взгляда влюбился в Натали Портман. Она даже в первом эпизоде «Звездных войн» классно сыграла. Без нее приквелы бы совсем никуда не годились.
Я надеялся услышать кое-что другое, но я только что выпил три с половиной бутылки пива на пустой желудок и, кажется, способен на что угодно:
– А из парней ты бы в кого влюбился?
– Типа ради кого я стал бы геем?
– Типа того.
– Хм-м. – Томас ложится на спину, кладет голову на подушку, сгибает колени, пока не кончается бутылка. – Тогда, наверно, я бы выбрал офигенного Райана Гослинга. Он шикарен. После «Драйва» я хочу быть как он.
– Да, я бы тоже с ним прокатился, – киваю я.
– Пасуй мне пиво.
Я кидаю ему бутылку, изображая верхнюю баскетбольную подачу, он ловит, и мы чокаемся. Томас открывает крышку, и его обливает пивным фонтаном. Я валюсь на пол и пьяно ржу – это то же самое, что просто ржать, только громко, дебильно и бывает исключительно по пьяни. Томас ржет не менее пьяно, переодеваясь в сухую футболку. Надо бы ему намекнуть, что мне мучительно каждый раз смотреть, как он переодевается: типа «возбудим и не дадим». Наконец он надевает желтую майку.
– Вставай! – командую я. – Буду учить тебя драться.
– Нет, спасибо.
– Тогда зачем тебе столько мышц? Девчонок от груди жать?
– Я смотрел реслинг…
– Реслинг – постановочная чушь. Давай, вставай! – Томас ставит на пол пиво и встает посреди комнаты напротив меня. – Круто. Теперь, если Брендан или кто-то еще тебя тронет, ты уложишь их на лопатки.
Как победить в уличной драке
Твое оружие – ты сам, но, если силы будут реально неравны, а у тебя с собой случайно окажется кастет или бейсбольная бита, считай, повезло.
– Так, для начала мы… – Не договорив, я делаю захват головы. – Никогда не давай противнику ударить первым.
Я отпускаю, и Томас шатается. Не успевает он возразить, как я замахиваюсь и торможу кулак в сантиметре от его лица.
– Старайся целиться в нос. Даже если промажешь, есть шансы попасть в глаз или в челюсть. А если хочешь сломать именно нос, бодай лбом. – Я хватаю его за плечи, прислоняюсь лбом ко лбу и пялюсь в его ошалелые пьяные глаза, снова и снова изображая, как надо бодаться.
– Слишком много жестокости за минуту, – говорит Томас. – На сегодня с меня хватит.
– Хватит с тебя, когда… – Я снова замахиваюсь, но Томас одной рукой перехватывает мое запястье, другой ловит за ногу, и вот я уже на полу, а Томас, улыбаясь, восседает сверху.
– Сказал же, что хватит, – хлопает меня по плечу и садится на пол рядом.
– Потом устроим второй раунд, – не сдаюсь я. – Круто, что ты умеешь пользоваться своей горой мышц. Может, мне тоже подкачаться? Хоть выглядеть буду получше.
– Мне плевать, сколько у тебя мышц, я все равно буду твоим другом, – отвечает Томас.
– Давай сделаем тебе татуировку с этой фразой, – предлагаю я, – а то забудешь.
– Никаких татуировок. А что, если я однажды решу, что мое призвание – ходить по подиуму в нижнем белье? А у меня на груди написано «Живем один раз» или что похуже… – Он шутит. Шутит же?
Я беру со стола маркер, пересаживаюсь поближе и хватаю Томаса за плечо:
– Сделаем тебе татуировку прямо сейчас. Что тебе набить?
– Отстань! – сквозь хохот выговаривает Томас. Меня не обманешь: он хочет татуировку!
– Давай предположим, что ты не пойдешь в модели. Какую татуировку ты бы сделал тогда?
– Я боюсь иголок!
– А маркером?
– Ладно, уговорил.
– Может, какую-нибудь фразочку из печенья с предсказаниями?
– Решай сам.
Я беру его за запястье, чтобы рука не дергалась, и рисую палочного человечка с хлопушкой для дублей в руках. Если Томас однажды правда станет режиссером, пусть вспоминает этот вечер. Мой шрам прижимается к предплечью Томаса. Если бы несколько месяцев назад у меня было столько надежды на счастье, сколько сейчас, шрам бы не появился. Теперь все так, как должно быть, и, мне кажется, самое время рассказать про другую сторону.