– Ее убили, – быстро вырвались слова из глубин души. – А потом отца. Человек, которому я почему-то начала доверять. И во мне поселилось что-то темное… Кто-то темный.
Джуро молчал, давая мне время освободиться от боли, что лежала в глубинах моей души. Огонь трепетал, играя тенью и светом на его лице. Какие у него острые скулы. Какие выразительные глаза…
Еще немножечко.
– Темный… – повторил он за мной. – Знаю. Нельзя отрицать ни тьмы, ни света внутри. Это все – ты.
Я почувствовала, как его рука стала еще теплее. Мои пальцы шевельнулись, и он сжал ладонь чуть сильнее. Янтарные глаза Хранителя леса наполнились заботой и пониманием. Я снова улыбнулась, но в этот раз моя улыбка была не только ответом на его слова, но и призывом.
Джуро, словно читая мои мысли, медленно приблизился. Рыжее пламя поглотило его расширившиеся зрачки. Наши лица были совсем близко, и я почувствовала жар его дыхания.
– Ты не одна, Широ, – прошептал он.
Сердце мое забилось быстрее, и я вдруг почувствовала, что не могу больше ждать. Словно магнит, я приготовилась притянуть его еще ближе. Мои губы шевельнулись, поддаваясь внутреннему импульсу.
– Поцелуй меня, Джуро, – прошептала я, едва слышно, но с уверенностью.
И он отшатнулся.
Я почувствовала, как внутри меня что-то сжалось. Наверно, так сжимался Син, когда Хэджайм бил его.
– Прости, Широ. Я… не должен, – произнес он глухо. – Это опасно. Я не могу.
Я сидела, ошарашенная, как будто была высмеяна волшебством, которое только что зажгло внутри меня свет. Но смутное чувство осознания реальности вернулось, и я поняла, что не все моменты в жизни подчиняются магии.
По крайней мере, не в моей.
– Но… – начала я, и слова застряли в горле колючими морозными иглами. Я сглотнула, и холод растекся по моей груди.
Джуро снял с огня рыбу и протянул мне обугленную палочку, я взяла ее.
Как… глупо. Уши горят. Никогда не чувствовала себя так глупо. Я забылась. Это не мои губы. Не мои уши. Я не имею права делать это с телом Амэи, делать это с Джуро.
– Широ, я забочусь о тебе. Прости, если… показалось, – сказал он и больше не поднимал на меня взгляд.
– Показалось…
Я кивнула, пытаясь скрыть разочарование. Возможно, он прав. Возможно, сейчас не время для чего-то большего.
Да, конечно не время. Сначала надо отомстить. А потом это перестанет иметь значение, потому что останется лишь воспоминанием.
Чей-то верный пес, чей-то дикий зверь
«Хэджайм ши Тайра», – мужчина поставил подпись и отложил в сторону тяжелую от чернил кисть.
Скоро все будет сделано. Осталось передать послание брату, вернуться в публичный дом, и, наконец, эта история будет окончена. Не верилось даже. Хэджайм со вздохом откинулся, упираясь спиной в стену, и закурил из длинной трубки. Горький дым щекотал его ноздри.
Хэджайм до сих пор не понимал, какие мотивы движут братом, раз он отдает такие странные приказы: отчаяние или безумие? Хидэеси был старше на двенадцать лет, но все же далек от возраста старческого скудоумия. Значит, отчаяние. Жажда власти. Вещи в целом понятные всем мужчинам из рода Тайра. Тут Хэджайм не был исключением.
Однако все получилось как-то нехорошо. Девушка-то вполне себе ничего, совсем не глупая. Книги любит. Хэджайм мог сойтись с такой, даже мог бы стать ей мужем. Он хорошо представлял себе их будущее, пока гостил в доме верховного шамана.
А потом на них напали. Проклятый Танака, мерзкий зверолюд с воистину драконьими амбициями. Как он выследил их? Хэджайму чудом удалось настигнуть разбойников раньше, чем те перережут Соль глотку. Облаченные в одежды его родной провинции, а один из них даже носил его лицо, как маску! Жаль, что он успел сбежать. Хэджайму хотелось снять с его тупой башки кожу и посмотреть, какие кости под ним прячутся, и послушать, как он будет вопить.
Син славно кричал. Тонко, громко, почти как девчонка.
Хорошо, что вскоре все будет кончено. Соль не найдут. Ее будут искать в Итре у родных, у Хэджайма – он устал резать ушастых шпионов, – но никогда не найдут у госпожи Сато. Слишком много девушек, слишком яркий макияж на них, даже если найдут – не узнают.
И это было хорошо.
Вопреки ходившим слухам, Хэджайму не были чужды добродетели. Главной из них была верность своему господину.
Чернила высохли. Хэджайм встал, вытряхнул пепел из трубки и отодвинул в сторону деревянную дверь. Влажность и шум дождя ударили в лицо. Стоящий у дверей человек понуро обернулся, и генерал передал ему письмо в деревянной тубе. Здесь, в Южной провинции, люди не доверяли бумажным журавликам и магии.
– Хидэеси ши Тайра лично в руки.
Гонец низко поклонился и спрятал послание в сумку. Конь уже ожидал его, запряженный. Словно стрела, он сорвался с места и исчез вместе со всадником в серости ливня. Растворился, как капелька туши в стакане воды.
Хэджайм подставил лицо дождю. Рано в этом году осень наступила. До Заячьих Звезд еще две недели.
«Он увидел маму на празднике Заячьих Звезд и был покорен!» – вспомнился бойкий, полный раздражения голос Соль. На ее губах поблескивал яблочный сок, а ивовые ветви плясали за ней на ветру.
Скоро он с ней встретится. При мысли об этом по его плечам прошлась слабая дрожь. Он что, волнуется?
«Просто приказ, который надо исполнить».
– Генерал, мы отправляемся?
Из-под навеса выглянул мужчина в низко надвинутой на глаза соломенной шляпе. Ее тень не могла скрыть подобострастный блеск в направленном на Хэджайма взгляде.
Не ответив ему, генерал пошел к конюшням.
В доме госпожи Сато всегда было приятно находиться. Поколения юдзе выросли здесь. Благодаря заботе девушек чиновники оставляли много денег, благодаря деньгам дом много раз перестраивался, становясь все роскошнее и роскошнее и привлекая все более обеспеченных господ. Круговорот хорошей жизни. Госпожа Сато знала свое дело.
Когда он приказал доставить сюда Соль и ее служанку, это казалось хорошей идеей. Теперь генерал узнал у брата, что ему требуется сделать, и с трудом поборол раздражение и отвращение. Соль должна исполнить свою роль. Место и роль оказались омерзительно созвучны.
Если бы он сразу все сказал, удалось бы избежать этого…
Хэджайм оглянул склонившихся в низком поклоне девушек, не увидел Соль и сглотнул кислую слюну.
…недоразумения.
Вначале – «женись на ней». А теперь… Кажется, роль наместника сделала Хидэ еще более подозрительным. Он всегда был скрытным, но раньше больше доверял брату и не утаивал нужную информацию. Теперь же выдавал ее такими жалкими порциями, что Хэджайм – верный, покорный младший брат – начинал злиться. А злился он плохо. Дурные вещи случались, когда он злился.
Будто ему хотелось быть частью всего этого. Но брат приказал, и он слушался, сгибая спину в поклоне.
– Госпожа Соль ожидает вас, господин… Не желаете ли вначале выпить?
Было бы кстати. Он хмыкнул вместо согласия, перебрал пальцами по длинной рукояти катаны и под бдительным взглядом госпожи Сато оставил оружие в углу на специальной тумбе. Сопровождающие его мужчины, радостно и похотливо блестя зубами, последовали примеру.
Выпить. Выпить – это хорошо. Тем более, что в глотке отчего-то сухо. Глядя в цветастый шлейф длинного, приспущенного с плеч кимоно хозяйки дома, Хэджайм тихо сглотнул и почесал кадык.
Он знал правила. Знал цену такому действу. Сначала он выпьет теплого рисового вина, сдобренного розовым отваром. Потом примет ванну с молочной водой. Затем его разденут, дадут традиционное алое кимоно и приведут в комнату, где будут куриться благовония, а на футоне будет лежать и ждать его она – в белом, как невеста, скорбящая по своему девичеству.
Должно быть, для Соль это будет унизительно. Хэджайма передергивало от мысли, что все должно было быть не так.
А ему надо было пронести с собой нож. Это был непростой нож: стеклянная рукоять-сосуд и желобки на белой стали лезвия. Сколько ни режь таким ножом, а рана будет чистой, почти невидимой, ни капли крови не прольется мимо, все соберется за толстым стеклом. Волшебный жертвенный кинжал, который братец называл «душеловом».
Вино было слишком слабым и сладким. Вода в офуро[31] слишком холодной, а от молока на коже осталось неприятное ощущение. Хэджайму было некомфортно в красном кимоно, слишком узком и коротком для его фигуры. Ему пришлось спрятать нож за поясом, он удерживал его локтем и, чтобы не вспороть себе бок, поджимал живот.
Госпожа Сато, низко поклонившись, откатила в сторону дверь, и в нос ударил терпкий древесный запах масел. Было дымно. Хэджайм задержал дыхание и шагнул внутрь.
Они остались наедине. Надо было что-то сказать, но Хэджайм не стал. Он сделал шаг к Соль. Девушка повернула к нему лицо. В темноте ее ярко-синие глаза показались черными, тусклыми, как два лавовых камушка. Ее лицо ничего не выражало.
Ему показалось, что нож все-таки проткнул его насквозь. Но почему тогда кровь бежит по спине? Или это пот? Он что… правда волнуется?
– Не бойся меня, – очень громко в невероятной тишине сказал Хэджайм.
Соль вздрогнула от звука его голоса, отвернулась и теперь смотрела в потолок. Тайра видел абрис ее тела и профиля на фоне фонаря и чадящей лампы с благовониями: чуть вздернутый нос и поджатые губы, слишком длинные ресницы, слишком непослушные короткие пряди у лба. Во всей ее позе, в ее лице раньше читалось очаровательное упрямство и любопытство, но теперь это исчезло. Осталось только тело. Ее тело. Его тело.
Хэджайму испытать бы укол совести, но нельзя. Он подошел к ней и скинул со своих плеч платье, развязал пояс – оно упало к ногам, нож неслышно скрылся в складках ткани. Девушка не повернула головы, но стоя вот так, близко к ней, он заметил, как дрожат ее зрачки.
– Ты знаешь, зачем я тут, верно? – спросил он. – Мне не хочется это делать, но так надо. Никаких фокусов, поняла? Будь послушной, и позже я все тебе объясню.