В беспокойстве я дошла до бурной горной воды, умыла лицо, по привычке вгляделась в свое отражение.
Джуро боялся. Боялся того, что я умру. Для него и жизнь ханъё, наверно, пролетает как короткий сезон хризантем. Поэтому он боялся сближаться… А уж человеческая жизнь? Сколько мне отведено? Еще тридцать, сорок лет? Я буду стареть и усыхать, а Джуро будет оставаться прежним, только взгляд его будет становиться тоскливее. Разве я хочу такого для человека… для существа, которого я люблю?
Ох, Соль. Зря ты это затеяла.
– Но у нас есть выход. Ямауба даст нам бессмертие, даст нам могущество. Мы никого не будем бояться! – сказало отражение, кривя в ухмылке искусанные губы.
– Мне и не надо никого бояться. Хэджайм мертв.
– А теперь ты собираешься к Императору-Дракону, – фыркнуло отражение. – Думаешь, твои россказни не вызовут при дворе смуту? Ты думала о том, сколько врагов у нас появится? Нам придется спать с одним открытым глазом, держа у подушки нож.
– Я… не подумала. Там действительно опасно. Отец всегда меня предупреждал об этом. Но если я стану ёкаем, то мне нельзя будет войти в столицу!
– Ну ты не пиши это крупными иероглифами на своем лбу, пожалуйста.
Неужели я правда спорю сама с собой?
– Кто ты на самом деле, Кто-то Темный? Почему ты живешь в моей голове? Что ты там делаешь?
– О боги, началось, – отражение неприлично закатило глаза и цокнуло языком, а потом так приблизилось к поверхности с той стороны воды, что я видела его глаза – не голубые, не мои, а полностью черные, без разделения на белок и радужку. Непричесанные длинные волосы вились вокруг белого лица, как щупальца спрута. – Если хочешь, так и зови меня – Дарека Курай[39]. Я – это ты. Твои слезы, что текли рекой. Твоя боль, что копилась, как тьма в закрытой шкатулке. Твоя злость, которую нельзя показывать хорошим девочкам. Я – те чувства, которые были под запретом, но без которых невозможно стало выживать. Я – карп, который стал драконом. И я хочу помочь нам. Верь мне, пожалуйста. Я никогда не пожелаю тебе зла.
Мне стало страшно. Вдруг я поняла, что наклонилась совсем близко к воде, согнутые руки дрожали от напряжения, а волосы влекло по течению, они цеплялись за камни. Поток тащил меня прочь за собой, прядь обмоталась за какой-то осколок, и теперь губы Дареки Курай почти касались моих. Я чувствовала, что веет холодом – не от реки, а от нее. От моего темного близнеца.
– Топиться собралась? – раздался тихий голос за спиной. Я вздрогнула и резко повернулась, не рассчитала и упала на ягодицы. Джуро рванулся помочь мне, но не успел, только схватил за предплечья. – Я настолько плохо целуюсь?
– Да нет, – хихикнула я, пытаясь приподняться и отряхнуться от воды и тревоги, что трепетала внутри меня после встречи лицом к лицу с Дарекой Курай. Джуро помог мне встать, а его взгляд был полон заботы и беспокойства.
Мой смех прозвучал фальшиво, и Джуро нахмурился, внимательно оглядев меня. Его игривый настрой испарился.
– Все хорошо?
Он коснулся моих мокрых волос, и в этом легком жесте было волнение.
Я кивнула, пытаясь успокоиться. Джуро смотрел на меня, как если бы хотел прочесть мои мысли.
– Просто немного потеряла равновесие. Ничего серьезного.
Хранитель хмыкнул, и при этом не выглядел убежденным, но он лишь кивнул, отпуская мои руки.
– Ты бледная. Плохо ешь, вот и ослабла. Людям нужна еда.
«Людям нужна еда». Он сказал это так заботливо, но так… Как наблюдение. Конечно. Очевидно, Джуро мог питаться только энергией (и человечиной), и при этом его ноги бы не подкашивались. Несмотря на нежность в его голосе, я вдруг с новой силой ощутила это – бездну между нами, которую я не могла бы перепрыгнуть, даже имея крылья любви. Да какие там крылья! Против него, с его силами, его опытом, я была как пингвин против ласточки.
– Все в порядке, – еще раз сказала я, опустив голову. Но это не так-то просто делать, когда твой подбородок удерживают горячие пальцы с острыми когтями. Я подняла глаза: Джуро был в своем облике ханъё, его уши были чуть прижаты к голове, выдавая беспокойство.
– В следующий раз будь осторожнее, – сказал он, слегка приподнимая брови. – Ты хрупкая. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
«Хрупкая». Как и все люди, да?
– Ты всегда такой бдительный? – проворчала я, непокорно вздернув подбородок.
Джуро усмехнулся и подмигнул:
– Только когда рядом ты.
Я почувствовала, что начинаю краснеть от этого простого флирта. Его улыбка… То, как растягиваются его губы… Губы… Красные цветы мака, что открыли свои лепестки под лучами восходящего солнца. Дурманящие меня. Он наклонил голову, и я могла четко увидеть, как его узкие лисьи зрачки расширяются.
Прежде, чем сомнения одолели меня, я приподнялась на цыпочки, чтобы дотянуться до этих невозможно желанных губ, и накрыла их своими. Сейчас, при свете зарождающегося дня. Когда магия осталась там, на озере, и зайцы ускакали в свои звездные дали. Ни на миг не засомневавшись, Джуро заключил меня в объятия и ответил на поцелуй.
Вот бы это правда длилось вечность. Время текло сквозь нас, словно река, и в этом вечном поцелуе я нашла свой дом. Мы целовались, и с каждым мигом я получала все больше ответов на свои вопросы.
Еще долго после поцелуя дыхание оставалось тяжелым и очень горячим. Мы стояли и смотрели друг на друга, не в силах разорвать объятия. Очень тихо Джуро сглотнул и вдруг совсем по-лисьи облизнулся.
– Слюнки текут?
Он кивнул. Мне бы испугаться, но это позабавило меня и почему-то польстило.
– Ты словно дыню съел, – засмеялась я, прижимаясь к его груди. Он растерянно фыркнул мне в волосы.
– Дыню?
– Да. Ты не знаешь это хокку?
– Что такое «хокку»?
– Боги, – вздохнула я. – Ты совсем дикий лис! Хокку это стихи такие. Безлунная ночь: лиса в сад мой крадется, дыня ждет в тени[40].
– Красиво. А кого ждет дыня? Лису?
Я снова рассмеялась. Клянусь, он прикидывался глупым нарочно. Его ладонь, крупная и горячая, накрыла мой затылок. Он едва слышно шепнул:
– Люблю твой смех. И тебя.
Той же ночью я пошла к ямаубе.
– Что мне надо сделать, чтобы стать ёкаем? И как это будет?
Горная ведьма подняла на меня взгляд и улыбнулась, кивком предложив сесть к очагу.
Каори вела меня через лес. Ни Джуро, ни Амэя не знали о нашей вылазке. Ямауба одобрила это.
– Лис может попробовать остановить тебя, но он не сможет покинуть лес. А Амэя… за ней я присмотрю, – сказала горная ведьма. – Ступай, не бойся. Ты делаешь то, что предначертано.
Я была одета в темную мужскую одежду, которая не стесняла шаг и позволяла нам укрываться в тенях. Обычно болтливая, кошка-ханъё хранила мрачное молчание, то и дело поглядывая на меня искоса. Что бы она ни хотела разглядеть на моем лице, встречала только решительность. Я держала челюсти плотно сомкнутыми, волосы собрала в тугой пучок, чтобы не мешались, и если что и выдавало мое волнение, то только дрожащие пальцы.
– Душа живет в животе, но ки – в сердце. Скорми его сердце лесу, – пропела ямауба. – Кровь твоего врага утолит голод владыки Моря Деревьев. Он зажмет жемчужину его души между клыков и передаст тебе. Чужое ки наполнит твое тело и изменит его навеки.
– Но кем я стану?
– Тем, кем всегда была, Соль.
– Нет, я не про это. Я стану лисой? Кошкой? Волчицей?
– Когда ки коснется тебя, взор бога обратится к тебе. Для них это – яркая вспышка, что привлекает внимание. Тот, кто первый тебя увидит, наделит твое тело своим благословением.
Я не смогла уснуть, когда мы остановились на ночлег. Было очень холодно, но не от этого меня колотило, а от возбуждения. Я лежала, сцепив зубы еще сильнее, чтобы они не бились друг о друга, обнимала себя за плечи и глядела, как синий туман обнимает сосны. Во тьме вокруг поваленной сосны танцевали, взявшись за руки, сияющие кодама.
Надеюсь, это будет лиса. Хочу быть лисой, как Джуро. Они вторые по могуществу после императорской семьи. И у меня уже был хвост и уши, мне понравилось. Немного неудобно ходить, но у меня будут века, чтобы привыкнуть. Я буду творить лисьи огни, повелевать иллюзиями! Мне не будут страшны насмешки того советника при дворе Императора, что говорил, мол, обезьяна не сравнится с драконом.
И я буду с Джуро. Плевать на цену. Подумаешь – сердце врага. Знала бы – вырвала его из груди Хэджайма, но на примете было еще одно.
Сердце предателя. Человека, что погубил мою прошлую жизнь. Того, из-за которого умер отец. Хорошо бы, чтобы это было сердце наместника провинции Ворон, но я трезво оценивала свои силы – в его дворец я не смогу прорваться и выйти живой. Возможно, я стала охотницей и научилась кое-как драться на клинках, но мои навыки – и моя шея – не выдержат сравнения с его буси.
Возможно, Джуро будет сердиться, но я смогу его переубедить, что так будет лучше. Да и с чего ему сердиться по-настоящему? Его возлюбленная-человек умерла. Я не стану совершать той же ошибки.
– Как часто надо поглощать чужую ки, чтобы выжить? – спрашивала я у ямаубы.
– Чем чаще – тем лучше. Ты сама почувствуешь это. Раз в девяносто дней. Но можно и раз в год.
– Нет, спасибо. Пожалуй, если раз в год…
То ли Джуро что-то почувствовал и путал наши тропинки, то ли лесные духи не хотели нам помогать, но несколько раз мы сбивались с пути. На следующую ночь остановились у того святилища, в котором Хозяин Леса поил меня чаем. Запорошенный листьями, еще больше укрывшийся мхом, дом казался совсем необитаемым. Я трогала сглаженные временем камни и пыталась угадать, кто же это был много веков назад, во времена жизни первого Хранителя? Лисами? Демонами? Львами? Что представляли люди древности, думая о защитниках Моря Деревьев? Каори по-прежнему молчала. За весь путь она еле-еле сказала всего пару слов: «Осторожно», когда я чуть не свалилась в овраг, и она придержала меня за ворот, и «Не хочешь – как хочешь», когда я отказалась от завтрака. Завернутые в бамбуковые листья треугольники риса своей формой напоминали