Конечно, в отличие от Дункана, они все знали тут друг друга давно — что-то по жизни связывало, и продолжая вертеть открывалку, капитан вежливо объяснил, что лечащий врач погибшего получил уже распоряжение представить в полицию заключение о состоянии здоровья бывшего пациента, а криминалистическая экспертиза продлится за полночь, потому что обязана описать, в том числе, состояние всего организма, плюс исследовать биохимию крови.
К завершению беседы с мэром у Дункана созрел умный план — он сам позвонит городскому судье, а после этого выключит телефон на время ужина, потому что прочие должностные лица города уже ниже его рангом.
Однако пока капитан искал домашний телефон судьи, тот дозвонился сам и сразу объявил, что у него «не укладывается в голове».
А что, собственно, не укладывается?
Мэру простительно, но судье с прокурором надо бы знать, что по статистике внезапная смерть уносит в год по стране десятки здоровых людей без понятного этому объяснения. Внезапный сосудистый спазм, например, и попробуй потом, разберись.
На прощанье судья сообщил, что не только дружил с Ванлейнами, но был крестным отцом их двойняшек. Капитан заодно уж поинтересовался возрастом и узнал, что двойняшкам около восьми лет, а сами они — разнополые.
Черт возьми, куда он задевал открывалку?
Только что ведь держал в руке.
Вот напасть!
II
Ввиду особого интереса к случившемуся местной элиты Дункан выехал утром на работу раньше на час. Еще и потому, что следовало поспешить с публичными разъяснениями, иначе поползут слухи, пресса начнет их подогревать — тут дай только повод.
И результаты ночной работы медэкспертов наверняка уже у него на столе.
Разбуженный раньше времени организм норовил еще по дороге капризно не соглашаться с нарушением своих прав, а по приезде затеял мстить: первым делом, когда капитан сел в кресло и хотел двинуть к себе папку с заключением медиков, заставил сильно зевнуть.
Затем, мешая чтению, зачесались глаза.
А дальше действия приняли уже неприличный характер: вспомнилось приталенное платье миссис Ванлейн, которое все равно не сходилось на талии плотно, нежно-юное что-то во всей фигуре…
«Прекратить!» — внутрь себе приказал Дункан.
И похоже, там поняли.
Заключение медэкспертизы молодые полицейские всегда начинают смотреть с конца — это ошибка, так как, узнав окончательный результат, трудно прочитать потом все внимательно.
А непременно надо — никто не знает, когда именно и какая деталь сыграет важную роль, иногда решающую.
Дункан поэтому давно взял за правило читать без спешки с самого начала, читать предельно внимательно.
Но вот поди ж ты, каждый раз, когда он начинает с первой страницы, слегка зудит посмотреть в конец.
Пустяки в этом роде Дункана огорчали, вынуждая признать, что даже в возрасте сильно за сорок он толком не знает своего собственного устройства.
Как всегда, изложение открывалось фамилиями экспертов, временем и местом экспертизы… капитан быстро одолел эту страницу и перешел на вторую, с результатами общего осмотра тела. Обстановка в полицейском управлении очень способствовала работе — тихо досиживал смену дежурный ночной состав, лишь через час явятся следователи, оперативники, закипит обычный дневной сумбур, когда каждые пятнадцать минут лезут в кабинет или куда-то зовут.
Свежая голова быстро схватывала, внимание фиксировало каждую мелочь, впрочем, сложной задачи у медэкспертов не было.
Перед последней страницей уже сам собой обозначился вывод. Капитан, тем не менее, аккуратно все дочитал: «Смерть явилась следствием обширных кровоизлияний в головном мозге от удара при падении с высоты. Падение, в свою очередь, предположительно стало результатом головокружения, вызванного сердечной недостаточностью».
Капитан закрыл папку, откинулся в кресле и, теперь уже мысленно, перебрал пункты прочитанного.
Сломанное правое плечо и все имеющиеся на теле ушибы тщательно изучены, эксперты без сомнения отнесли их на счет самого падения. Царапин и ссадин иного происхождения, по их мнению, нет.
Состояние внутренних органов оценивается как хорошее, за исключением средней степени дисфункции желчного пузыря и еще какой-то мелочи.
Сосудистая система нормальная — ни бляшек, ни заметного склерозирования.
Сердце без морфологических признаков патологии, но биохимия показала, что погибший регулярно принимал корвалол. Хотя не в больших дозах. В этот день не принимал. Вероятно, Ванлейна тревожила стенокардия, анатомически необнаружимая.
Дункан отчетливо представил себе край с невысоким ограждением, далекий внизу асфальт… фантазия вдруг проявила инициативу, качнув в ту сторону, и легкий холодок метнулся внутри.
А почему, когда сердце Ванлейна сбилось и возникла моментная слабость, он не упал в другую сторону или попросту не плюхнулся у решетки?
Родной дядя Дункана — с молодости сердечник — вот так однажды рухнул при нем на пол, а через несколько секунд начал улыбчиво объяснять, что приступов с короткой темнотой в глазах уже так было много, что страшного ничего нет. Действительно, посидел минут пять в кресле и пошел в сад кусты обстригать.
Дежурный всунул голову в кабинет:
— Сэр, там уже журналисты. Сказать, вы еще не приехали?
Секретаря пока не было, но капитан решил не тянуть и отправился сам.
Решив проблему с прессой, Дункан, согласно вчерашнему телефонному обещанию, обзвонил троих главных людей города с сообщением о результатах медэкспертизы. Ему не очень понравилось, что судья, хотя в виде вопроса, констатировал смерть от несчастного случая. И нечто подобное позволил себе прокурор.
Тьма.
До рождения света была тьма.
Правильнее — жила.
Двигалась сама и двигала — поворачивала, тащила.
Иногда вдруг так быстро, что возникало чувство последнего мига.
Но чаще тащила, чтобы тащить.
Без направления.
Тянула куда-то в нутро, а оно находилось повсюду.
— Сэр, сотрудник не передал письмо, Коннерс куда-то отъехал. Обычно он в это время отправляется на север рыбачить.
Капитану понадобилась пара секунд, сообразить о чем речь.
— Ну, пусть передадут, когда Коннерс появится.
— Еще приехал лечащий врач Ванлейна, вы ему назначали.
— Пригласите, пожалуйста.
Почти тут же явился человек с кейсом, среднего возраста, невнятной наружности и очень быстрый в движениях.
Дункан успел взглянуть на листочек перед собой, поэтому, встав навстречу, поздоровался с доктором по имени и, приглашая сесть, любезно спросил, не желает ли тот чаю или кофе.
Гость пожал капитану руку, поблагодарил, от всего отказался и, усаживаясь в кресло, успел вынуть из кейса какой-то листок.
— Вот, капитан. Ванлейн практически не болел эти пять лет, что был моим пациентом. И за все годы я не мог заставить его пройти профилактический осмотр. Дело, таким образом, ограничивалось общим терапевтическим наблюдением, и еще он сдавал кровь.
Гость говорил быстро. Не успев взглянуть в принесенную ему бумагу, Дункан услышал:
— Я не понимаю этого падения, капитан.
Быстрая манера гостя вряд ли была намеренной, но слегка раздражала, поэтому Дункан ответил тем же:
— Нет патологий внутренних органов, не заметен склероз сосудов, но биохимия показала, что в последнее время он регулярно принимал корвалол.
И взглядом показал, что ожидает ответа.
— Корвалол?
Капитан кивнул.
Сработало.
Человек напротив задумался.
Его глаза, скользнув над головой капитана, двинулись вверх, пальцы поиграли по ручке кресла.
— Небольшая тахикардия у него была, — продолжая раздумывать, произнес гость… и опять переключился на быстрый темп: — в пределах возрастной нормы, очень распространенное явление, сэр.
— Эксперты полагают, что уже имела место стенокардия.
— Переросла за те полгода, что я его не осматривал? Хм, возможно. Если были, например, нервные нагрузки. Но почему тогда он не обратился ко мне за врачебной помощью? — гость уставился на капитана.
Тот согласно кивнул.
— Правильно, что спрашиваете у меня.
Лизе нравился капитан — так, вообще, совершенно дистантно.
Похож немного на киногероя.
Говорили, он в молодости долго находился на оперативной работе, имел ранение, не раз награждался.
В жизни ей иногда кто-то нравился, но так же вот — на расстоянии. Даже когда это были ее сверстники в школе. Потому что нравились красивые мальчики, а она среди девочек никогда не была в первом ряду. Правда и никогда не завидовала красивым девчонкам, во всяком случае, не помнит, чтобы это чувство у нее возникало. И боялась другого чувства — более сильного, чем симпатия, потому что безответным оно только унизит. А человек — Лиза отчего-то знала с самого детства — живет в великом мире. Совсем маленькая, она не удивилась, когда папа рассказал ей, показывая на звезды, что там целые миры. А как же еще? В ее детскую голову сама собой помещалась громадность и необъятность. И человек, значит, рождается для чего-то очень большого, потому что большое не создали бы для незначительного.
В одиннадцатом часу явился инспектор, которому надлежало с утра отправиться в охранное агентство.
— Какие у тебя новости?
— Можно, сэр, сначала узнать заключение медэкспертизы?
— Подозревают сердечный приступ. В последнее время Ванлейн употреблял корвалол.
— А что говорит лечащий врач?
— Для него это новость. Правда, у Ванлейна была тахикардия, и полгода врач его не осматривал.
— Тахикардия у моей тещи, — в лице инспектора появилось грустное выражение, — но с крыши пока не падает.
— Что тебе рассказали в охранном агентстве?
— Да ничего особенного. Они три года уже обслуживают Ванлейнов. Никто вчера не делал попыток проникновения, и никогда раньше. Вообще жизнь в особняке спокойная.
Инспектор подумал и начал в