В больших городах много моргов, за ними закреплены определенные территории обслуживания, откуда поступают трупы. Логичнее всего строго применять именно этот территориальный принцип, чтобы и родственникам, и сотрудникам полиции было проще и ближе ездить. Естественно, уровень смертности в разных районах разный, это зависит от многих факторов. Например, в центральном округе Москвы трупов мало просто потому, что там находятся в основном офисные здания, общественные места.
Возможности подстроить работу танатологического отделения под нужды каждого округа у Департамента здравоохранения не всегда есть, да и морги построены не в каждом районе. Поэтому материал распределяют с учетом мощности моргов (количество секционных столов и холодильников в первую очередь) и транспортной загруженности основных магистралей, ведущих к ним. Но это работает только отчасти.
Вымогая у родных деньги, ритуальные конторы придерживают, не вскрывают труп, а потом находят мнимые причины для перевода в другие морги, если цена, которую могут заплатить родственники, их не устроила. Тела лежат и гниют.
Распределение материала зависит от договоренностей с ритуальщиками, которые сидят на той или иной территории. В зависимости от их доли в морг поступает больше или меньше трупов, а с некоторых пор медицина на эффективном контракте: сколько заработал, столько получил, то есть и судмедэксперты тоже не внакладе. Для подтверждения достаточно изучить план распределения по танатологическим отделениям и сравнить с тем, какая ритуальная контора обслуживает тот или иной морг: в каком-то морге врачи зашиваются – у местного ритуала, соответственно, прибыль, а где-то сидят на голых ставках только потому, что ритуал «чужой».
Естественность
Теперь о гриме. Родственники не знают, а агенты им навязывают: лицо нужно привести в порядок, чтобы можно было попрощаться, чтобы красиво, чтобы вы запомнили его таким в последний раз. Мотивация работает на все сто. А часто родственникам даже не объясняют толком, за что с них берут деньги, не расписывают в счете конкретные услуги, обозначают конечную сумму, и многие в состоянии горя легко соглашаются, еще и деньги собирают на похороны по друзьям и знакомым, чтобы все как у людей и не хуже других. В основном для грима используется тональный крем «Балет» или другой крем примерно того же качества.
Если вы думаете, что за ваши десятки тысяч ваш дедушка или ваша жена в гробу будут лежать на самом деле как живые, то вы, конечно, жестоко ошибаетесь. Лицо покойного покрывают толстым слоем тона, одним для всех, причем потемнее, почему-то именно такой цвет у санитаров-гримеров считается «здоровым», даже если покойник при жизни был бледным, губы красят одной и той же розовой помадой, брови рисуют одним темно-коричневым или черным карандашом. Это стандарты ритуальной красоты. Причем не только в Москве, а во многих городах нашей страны.
Грим для ритуальщиков, кстати, хороший способ заработать. Лица действительно во многих случаях синеют, и это связано с разными причинами – полнокровием органов и тканей во время наступления смерти, когда сердце, на языке кухонной логики, не может больше перекачивать кровь по сосудам; положением умершего лицом вниз; асфиксией, удушьем – при повешении или когда придавило, например, бетонной плитой (так умер Портос в последней книге про дʼАртаньяна под каменными глыбами). При некоторых болезнях печени тело желтеет, оттенки разные – от лимонного до темно-густо-желтого и даже зеленоватого. А уж если на лице есть синяки, ссадины и раны или труп начал подгнивать, продать родным грим и задрать на эту услугу цену легче легкого.
Есть один нюанс. Родственники после отправки тела в морг покойного не видят, увидят они его только на выдаче, на прощании, а с телом после вскрытия происходят всяческие метаморфозы. Когда труп вскрывают, часть крови автоматически сливается, при вскрытии, естественно, нарушается целостность сосудов, кровь вытекает либо в полости, либо на секционный стол. Кровь и жидкости разного рода из полостей вычерпываются, потому что могут просочиться, и труп действительно «потечет». После вскрытия труп светлеет, смягчается, уходит синюшность, уменьшаются отеки, бледнеют синяки, и никакой грим, не то что «сложный», а самый обычный, чаще всего не нужен.
В основном для грима используется тональный крем «Балет», лицо покойного покрывают толстым слоем, одним для всех, губы красят одной и той же розовой помадой, брови рисуют одним темно-коричневым или черным карандашом. Это стандарты ритуальной красоты.
Бывают случаи, когда отеки настолько выражены, что при разрезании мягких тканей при вскрытии с них стекает жидкость. Кожа обычно у таких тел теряет эластичность и рвется при зашивании. Несмотря на все усилия, труп все равно течет. Иногда резко выражена желтушность, синяки расползаются, тело натурально переливается всеми цветами радуги. Тут, конечно, родственникам объявят закрытый гроб, что обычно тяжело переносится. Иногда пытаются и в запущенных случаях загримировать лицо, закрыть руки, но тогда шанс прощаться с неузнаваемой восковой маской очень велик.
В закрытых гробах выдают гнилостно измененные трупы, мумифицированные, после пожара, скелетированные, после ДТП или падений с восемнадцатого этажа. Однако, если у вас много лишних денег, можно попробовать восстановить лицо, ушить раны, заклеить их кусочками кожи с других частей тела или даже собрать череп по кусочкам. Вопрос, насколько это нужно, каждый решает для себя сам.
Существует вариант выдачи тела, которым, по моим наблюдениям, пользуются редко. Это скорее связано с похоронными традициями, а не с заговором ритуальных служб. Тело бинтуют полностью, заворачивают голову, одевают и накрывают простынями, укутывают, как младенца. Гроб открытый, родственники могут попрощаться, дотронуться и прижаться в последний раз, правда, не увидят лица, но и в таком варианте агентам есть где развернуться. Легко можно навязать бальзамацию или обработку тела от запахов, хотя в большинстве случаев достаточно просто хранить труп в стандартном морговском холодильнике, а потом тщательно обернуть.
Шаблон
Судебно-медицинский эксперт и работник ритуальных служб в представлениях далеких от медицины людей слиты воедино и воплощены в обобщенном образе. Это суровый мужик, обязательно татуированный, в золоте от зубов до цепей, в клеенчатом фартуке почти что на голое тело. Вечно пьяный, закусывающий бутербродом рюмку, постелив газетку прямо на труп. Он выдирает золотые коронки, крадет гробы в крематории и снимает одежду с трупов. А потом, порубив минут за пятнадцать органы на куски, выписывает справку о смерти, не вдаваясь в подробности, по принципу «что напишу, то и будет». В промежутке он продает налево и направо почки, печени и сердца и ездит на дорогой иномарке.
Все перечисленное неправда и правда одновременно. В Москве и более или менее крупных городах судебно-медицинское исследование трупов и работа с телом перед похоронами разделены. Эксперты занимаются только исследованиями трупов вместе с лаборантами и санитарами, они не проводят бальзамацию, не гримируют и не одевают трупы. Лицензии на бальзамацию у Бюро судмедэкспертизы нет, эта лицензия есть у разных ритуальных контор. Нюанс в том, что одни и те же санитары могут быть оформлены и в Бюро, и в ритуальном агентстве. В регионах, маленьких городках эксперт един во многих лицах и часто, кроме основной работы – вскрытий, оказывает и ритуальные услуги.
Среди экспертов много женщин, единичные в поле зрения попадаются и женщины-санитары. И мужчины, и женщины выглядят довольно обычно, но татуированные с ног до головы, с золотыми зубами, цепями и браслетами тоже есть, хотя сейчас татуировками никого не удивишь. Алкоголизм среди сотрудников есть, и это неизбежность, водка действительно снимает стресс, а стресс, хотя у нас веселая работа в адекватном коллективе, все равно есть – ежедневные смерти для психики не проходят бесследно. Но пьянчуга, который на ногах еле держится, вас в морге не встретит: сотрудники регистратуры оформят справку о смерти, расскажут, что делать дальше, и отправят к ритуальщикам. В лучшем случае вы пообщаетесь с замотанным и уставшим экспертом между вскрытиями, по своей или его просьбе.
Судебно-медицинский эксперт или работник ритуальной службы в представлении многих – это суровый мужик, обязательно татуированный, в золоте от зубов до цепей, в клеенчатом фартуке почти что на голое тело. Он выдирает золотые коронки, крадет гробы в крематории и снимает одежду с трупов.
Про бутерброды над трупом написано многое. Естественно, в моргах есть столовые, кухни, но если в случае чрезвычайной ситуации, массовой катастрофы нужно будет работать, не отвлекаясь, сутками, воды попить можно и в секционном зале – от этого не умирают.
Золотые коронки давно не выдирают, но раньше такое бывало, и золотые украшения снимали с одиноких бабушек и дедушек. Одежду с трупов тоже не крадут.
С органами сложнее. Чтобы удачно пересадить почки или поджелудочную железу, требуется соблюсти много условий: возраст, имевшиеся заболевания, причина и давность смерти и условия хранения изъятого органа. Ни у санитаров, ни у экспертов возможностей нет. Трансплантация органов в принципе не проходит через судебно-медицинскую или патологоанатомическую службы. Органы изымают в стационарах при смерти мозга, когда кровообращение и дыхание поддерживаются искусственно. Как правило, при вскрытии изымают различные соединительнотканные образования типа твердой оболочки головного мозга, сухожилий, оболочек яичек, капсул внутренних органов, клапанов сердца, а также разные кости, чаще конечностей, и гипофизы. Соединительнотканные образования и кости используют для трансплантации, из гипофизов делают гормональные вытяжки для приготовления лекарств. Изымают глазные яблоки для пересадки роговицы, и именно с глазами возникают проблемы при прощании. Вместо энуклеированных