Естьли бы захотѣлъ я описать тогдашнее состояніе Рихардова разума, мыслей и удивленія: то бы надлежало мнѣ повторять то же самое многократно; но скажу только то, что малое сіе сообщество, послѣ недолгаго пути прибыло къ вечеру въ Бриддеватеръ, гдѣ Рихардъ, только что оправившійся послѣ своей горячки, и постившійся около четырехъ дней, захотѣлъ отдохнуть; почему ѣзда ихъ и отсрочена была до завтрея; ввечеру же настоящаго дня Капитанъ Сентри послалъ мнимаго своего служителя Томаса за такимъ дѣломъ, о которомъ Рихардъ не могъ получить никакого свѣденія.
Въ той корчмѣ, въ которой остановился Капитанъ съ мнимою его дочерью, находилося не мало взятыхъ въ плѣнъ Французовъ, между коими были корабельной Прапорщикъ, два Гардемарина и два же кормчихъ. А хотя сіи иностранцы, обманувшися Рихардовымъ переодѣяніемъ, и прельщенные красотою его лица, увидѣвши онаго и вскричали столь громко, что могъ онѣ то услышать:
— Вотъ право самая пригожая дѣвушка!
Но Капитанъ и Миссъ Бекита притворились, будто бы не слыхали столь неприличнаго учтивства, а можетъ быть нѣсколько и присовокупленныхъ къ тому употребляемыхъ мореходцами грубыхъ поговорокъ. Послѣ чего Рихардъ легъ на постелю, заснулъ очень крѣпко; но Капитанъ всталъ и вышелъ со двора весьма рано.
Въ одиннадцать часовъ поутру, когда Рихардъ вставши съ постели, при помощи вольнодомцовой служанки старался убраться съ большею благопристойностію, услышалъ онъ весьма сильной стукъ въ томъ домѣ, въ которой вошли Французскіе Офицеры и производили жестокую брань. Да хотя идущій за ними простой народъ и бросалъ въ нихъ каменьями, но они, затворя за собою дверь, никого къ себѣ не пускали. Вскорѣ по томъ прибылъ къ сему дому имѣющій въ рукахъ своихъ жезлъ Коннетабль, и стуча долгое время въ двери, приказывалъ по данной ему отъ Правительства власти оныя отворить. Въ слѣдствіе чего хозяинъ и хотѣлъ было ему уже въ томъ повиноваться, но Французы ему въ семъ воспрепятствовали. Однимъ словомъ, видно было тогда какъ внутри, такъ и внѣ дома ужасное смятеніе.
Рихардъ, будучи по приводѣ весьма любопытнымъ, вышелъ вонъ изъ своей комнаты и спросилъ у сихъ плѣнниковъ по Французски о причинѣ ихъ ссоры; а они, радуясь, что нашли такую Англинскую дѣвушку, которая могла понимать ихъ рѣчи, отвѣтствовали ей такъ:
— Какъ здѣшней простой народъ зачалъ насъ бранить понапрасну, и хотѣлъ бить, то мы нѣкоторыхъ отъ себя оттолкнули, и сія употребленная противъ насъ жестокость весьма для насъ удивительна; ибо находимся мы подъ покровительствомъ Правительства. И какъ видно, что хочетъ онъ поступить съ нами и еще того хуже, то мы гораздо лучше согласимся погребстися подъ развалинами сего дома, нежели его къ тому допустить. — Говоря сіе, обнажили они свои шпаги и зачали между собою разсуждать, выходить ли имъ драться съ окружающею домъ ихъ чернью, или нѣтъ.
Рихардъ, не знавъ начала сего произшествія и не разумѣя никакихъ народныхъ правъ, не понималъ, кого изъ нихъ оправить. Онъ, слышавъ внутри великой шумъ и предпринимаемое Французами намѣреніе, зачалъ смотрѣть изъ окошка на улицу, гдѣ и увидѣлъ онъ просто одѣтаго, но хорошаго вида человѣка, которой, будучи объятъ яростію, вселялъ оную и въ набравшуюся тамъ чернь.
— Конечно я имъ отомщу, — кричалъ онъ; — пойду къ мирному Судьѣ съ морское судилище въ Парламентъ, и даже къ самому Королю. Выламывайте двери, и ежели надобно, то разорите и весь этотъ домъ.
Уже видѣнъ былъ столь великой безпорядокъ, что угрожалися обѣ стороны немалою опасностію; но вдругъ показался на улицѣ Капитанъ Сентри, подошелъ съ благороднымъ видомъ къ тому человѣку, который рѣчами своими старался возмутить народъ, и къ Конетаблю.
— Г. Орхардъ, также и вы мирной Чиновникъ! люди, которыхъ хотите вы задержать, суть такіе плѣнники, которые достойны вашего уваженія; естьли они въ чемъ нибудь васъ обидѣли, или возмутили общественной порядокъ, и буде должны они кого нибудь удовлетворить, или что нибудь заплатить: то я, зная ихъ, ручаюся за оныхъ въ десяти тысячахъ фунтовъ стерлинговъ; естьли же должно имъ итти къ мирному Судьѣ, то пойдутъ они туда вмѣстѣ со мною безъ всякаго прекословія. Прикажите только отогнать толпу; я какъ скоро только войду я въ домъ, то и отворятъ они вамъ двери у онаго, гдѣ узная о всѣхъ обстоятельствахъ дѣла, сами вы будете чрезвычайно ради тому, что послушаете сего моего совѣта.
— Государь мой! — сказалъ обратившійся къ Г. Орхарду Коннетабль: — десятью тысячами фунтовъ стерлинговъ можно заплатить за множество разбитыхъ головъ, за положенной Правительствомъ имъ искъ, также за всѣ протори и убытки, — и указывая на Капитана Сентри, продолжалъ: — понеже господинъ сей говоритъ намъ, такъ какъ честной и знающій государственныя права человѣкѣ: то я, будучи служителемъ Правосудія, и думаю, что гораздо лучшіе вамъ успокоиться и допустить его къ тому, что дѣлать онъ намѣренъ.
Г. Орхардъ былъ принужденъ согласиться съ совѣтомъ Коннетаблевымъ, которой, тотчасъ учиня жезломъ своимъ знакъ, закричалъ, чтобъ отошли прочь. Чернь, увидя знакъ, удалилася; а Капитанъ, подшедъ къ двери, которая тотчасъ была ему отворена, вшелъ, и подступя къ плѣнникамъ съ непринужденнымъ видомъ, сказалъ онъ имъ самымъ чистымъ Французскимъ выговоромъ:
— Милостивые мои государи! одинъ изъ самыхъ честныхъ и богатыхъ откупщиковъ почитаетъ себя вами обиженнымъ. Да хотя и знаю я вашу невинность, и могу оную доказать, но должно убѣдить въ томъ ею самого и сдѣлать такъ, чтобы Коннетабль могъ порядочно обо всемъ представить. А какъ оба они желаютъ васъ выслушать, то и должны вы для вашего спокойствія объявить имъ причины вашего поступка.
Французскіе Офицеры съ радостью согласились на столь сильные предложенія; тотчасъ отворили двери и впустили къ себѣ Орхарда и Коннетабля. Когда же они сѣли, то Капитанъ Сентри и зачалъ говорить Г. Орхарду:
— О чемъ вы, государь мой! жалуетесь? пожалуйте намъ скажете. Но какъ всѣ сіи господа не разумѣютъ нашего языка, то и стану за оныхъ отвѣтствовать самъ я.
— Сіи самые Французы, — отвѣтствовалъ доброй откупщикъ, — встрѣтились съ шедшею отъ церкви моею дочерью на близь лежащемъ къ нашему дому лугу. А какъ будучи они трое, стали надъ нею насмѣхаться, то въ то время пришедшіе изъ деревни нашей насколько молодыхъ людей зачали ее защищать, за что они ихъ и поколотили. Въ сіе же самое время нѣкоторыя люди увидѣли, что одинъ изъ ихъ товарищей похитилъ дочь мою. Я, вышедши изъ церкви, узналъ о семъ оскорбленіи…
— Успокойтесь, Г. Орхардъ, — сказалъ ему Капитанъ, — дочь ваша отнюдь не обругана и не похищена. Трое сихъ господъ, имѣя у себя по пучку цвѣтовъ, встрѣтились съ нею и тѣ учтивости оные ей поднесли. Она отъ того отговорилась, но они не понимали рѣчей ея, а она ихъ. Во время же такого худо производимаго разговора, пятеро молодыхъ людей вашего прихода подошли къ намъ и напали на сихъ господъ; но они приняли ихъ очень хорошо. Дочь ваша устрашася, упала бы въ обморокъ, естьлибъ нѣкоторой честной Англичанинъ, не подавъ ей руку, не свелъ ее въ домѣ вашъ, гдѣ она и находится. И такъ начало сей ссоры произошло отъ 3 пучковъ цвѣтовъ, которые еще и теперь лежатъ на мѣстѣ сраженія.
— Точно ли вы меня въ этомъ, государь мой, увѣряете? — сказалъ откупщикъ Капитану.
— Конечно такъ, — отвѣтствовалъ оный, — и я во всемъ томъ ручаюсь.
— Естьли это такъ, — подхватилъ откупщикъ, — то тѣ, которыхъ они столь худо отпотчивали, могутъ просить на нихъ судомъ, гдѣ они хотятъ. Я же покорно васъ прошу извинить меня предъ сими господами въ томъ, что защищалъ я нѣкоторыхъ бѣшеныхъ моихъ соотчичей. И такъ пойдемъ вмѣстѣ со мною и съ Коннетаблемъ для уничтоженія слѣдствія посему дѣлу къ мирному Судьѣ.
Во время сего переговора Офицеры имѣли глаза свои устремленными на Капитана и откупщика. Да хотя и совсѣмъ не понимали они словъ ихъ, но усматривали, что лице Г. Орхарда укрощалося постепенно, а на Коннетаблевомъ же оказывалося неудовольствіе. Капитанъ подошелъ къ нимъ и сказалъ:
— Успокойтесь, государи мои! ибо ссора ваша совсѣмъ уже прекращена. Г. Оркардъ признается въ винѣ своей, и проситъ васъ позабыть принятое имъ участіе въ оскорбленіи, на которое имѣете вы право жаловаться.
Французы поклонились Г. Орхарду, что учинилъ и онъ; послѣ чего всѣ три Англичанина и вышли вонъ.
Ририхардъ, понимая сіе приключеніе, только одинъ, ибо какъ зналъ онъ оба сіи языка, то и не было ему ни малой трудности разумѣть сей разговоръ, остался съ иностранцами. Старѣйшій изъ оныхъ подошелъ къ нему и сказалъ:
— Прекрасная дѣвица! хотя и не понимаемъ мы большей части того, что здѣсь происходило; но видно по всему, что должны мы чрезвычайно благодарить вашего батюшку. А какъ говоритъ онъ весьма чисто по Французски, да и захотѣлось ему насъ одолжить, то я скажите намъ, не Французъ ли онъ и самъ?
— Онъ исполнилъ должность истиннаго Англичанина, — подхватилъ Рихардъ; — да и самъ онъ точно природной житель острововъ Великой Британіи.
Но сей отвѣтъ, въ разсужденіи искренности его сердца, привелъ Рихарда въ нѣкоторое смущеніе; ибо чемъ больше онъ обходился съ Капитаномъ, тѣмъ менѣе понималъ, кто онъ таковъ. Не прошло еще послѣ сего времени и цѣлаго часа, какъ возвратился онъ въ корчму и сказалъ притворной Бекитѣ:
— Миссъ! возьми свою шляпу и перчатки; ибо честной Г. Орхардъ звалъ меня къ себѣ обѣдать, на что я и согласился.
Оказанной при семъ предложенія важной Капитанской видъ привелъ Рихарда почти въ отчаяніе.
— Въ теперешнемъ моемъ состояніи, государь мой, — отвѣтствовалъ онъ, — надлежало бы вамъ меня скрывать отъ всѣхъ; да и какое лице прикажете вы мнѣ представить между сими незнакомыми?
— Лице, — отвѣтствовалъ Капитанъ, — молодой дѣвушки, незнающей свѣтскаго обхожденія и поступокъ, и которой приводитъ въ смущеніе отъ всего, однимъ словомъ, моей дочери; да хотя и можешь ты легко сіе исполнить, но должно тебѣ стараться довесть оное до совершенства. Я уже доволенъ твоими поступками какъ вчера во время дороги, такъ и сего дня въ сей корчмѣ; но надлежитъ тебя испытать на обширнѣйшемъ зрѣлищѣ, гдѣ будешь ты видима гораздо ближе къ зрителямъ, и находиться съ ними должайшее время.