Рихардъ, рѣшившись слѣдовать до нѣкотораго степени Капитанскимъ приказаніямъ, повинуется ему безотговорочно и приходитъ съ нимъ въ тотъ домъ, куда были они званы.
Домъ Г. Орхарда хотя и былъ снаружи весьма простъ, но имѣлъ въ себѣ не только все нужное, но и великое изобиліе. Искренность и добродушіе были изображены на лицахъ всей семьи. Мистрисъ Орхарда и три юныя и прекрасныя ея дочери вышли встрѣтить Рихарда, и предупредили его самыми ласковыми объятіями. Двое плотныхъ и стройныхъ молодцовъ отвѣсили ему по низкому поклону: Хотя не весьма искусно, но съ смирено-мудреннымъ видомъ. А какъ столъ уже былъ накрытъ, то и сѣли она за оной; да и можно себѣ представить деревенской у богатаго откупщика обѣдъ, въ которомъ находилося гораздо больше чистоты и изобилія, нежели вкуса; въ немъ показывалося во всемъ доброе сердце, не стараяся имъ величаться; искренность безъ предисловія, хорошіе нравы безъ веселости, смачныя кушанья безъ всякихъ приправъ; пиво, употребляемое во время Короля Іоанна, и шесть родовъ пудинговъ. А какъ хотѣли они угодить на Капитанской и Рихардовъ вкусъ, то и потчивали ихъ со всѣхъ блюдъ безпрестанно. Ложная Миссъ была предметомъ ласкъ юныхъ дѣвушекъ, которыя считали ее своею подружкою, и любовныхъ взоровъ молодыхъ людей, которымъ весьма она показалась. Когда же обѣдъ окончился, то Г. Орхардъ и дѣти его осталися съ Капитаномъ за столомъ; а Мистрисъ Орхарда и три ея дочери проводили Рихарда въ другую комнату, гдѣ былъ уже поставленъ наполненной различными, питьями не малой столъ. Когда женщины осталися однѣ, то дочери Мистрисъ Орхарды, удерживающія дотолѣ всѣ ласки ихъ къ Рихарду, оказали оныя нѣсколько болѣе; да и дѣлали ему столь пріятныя, что, могли онѣ польстить его самолюбію, Тогда-то состояніе ложной Миссы стало гораздо тягостнѣе; ибо былъ онъ не склоненъ къ неблагодарности, благопристойность же требовала отъ него, дабы создавалъ онъ имъ ласки за ласки. Когда же онъ ихъ сколько нибудь имъ оказывалъ, то боялся, чтобъ не оказать имъ слишкомъ. А какъ находящіеся съ нимъ предметы были весьма прелестны, то и видѣлъ онъ себя принужденнымъ либо ихъ отталкивать, либо отъ оныхъ убѣжать. По щастію его вошли къ нимъ господа Орхарды съ Капитаномъ. Старшій сынъ откупщиковъ принесъ съ собою скрыпку, младшій же флейту; да и просили они дозволенія потанцевать. Въ слѣдствье чего Г. Сентри началъ балъ съ госпожею Орхардою, и протанцовалъ съ пріятностію придворнаго, а съ проворствомъ легкостію и силою самаго молодага человѣка; дѣвицы же Орхардовы въ свою очередь оказали всѣ свои прелести. Все шло хорошо до тѣхъ поръ, какъ вдругъ старшій Г. Орхарда сынъ, подошедъ къ Рихарду, просилъ его, чтобъ онъ съ нимъ протанцовалъ. А какъ отвѣчалъ онъ ему, что не танцуетъ, то Капитанъ и сказалъ ему:
— Ну, Бекита, тебѣ не должно стыдиться, хотя ты и не танцовывала; ибо общество въ недостаткахъ твоихъ тебя извинитъ; да и должно, дочь моя, чтобъ ты умѣла себя и другихъ увеселять. А хотя сначала каждой человѣкъ и начинаетъ что нибудь нехорошо и совсѣмъ мѣшается, но послѣ, привыкаетъ и будетъ дѣлать лучше. И такъ пройди два раза по горницѣ и наблюдай кадансъ.
Рихардъ повиновался, но исполнилъ сіе худо; да хотя бы въ другомъ мѣстѣ сему и стали смѣяться, но въ домѣ семъ его похвалили за послушаніе, и перецѣловали его всѣ женщины Капитанъ же обнялъ его съ великою горячностію. А какъ пришло время пить чай, то исполнивъ сіе, разстались всѣ, и обѣщали другъ друга никогда не забывать.
Когда Рихардъ возвращался съ Капитаномъ въ корчму, то сей послѣдній сказалъ ему:
— Любезная моя Бекита! Я весьма доволенъ твоимъ ко мнѣ послушаніемъ, за что и люблю я тебя совершенно. А хотя и желалося мнѣ заставить тебя пѣть; но какъ ты въ томъ совершенно искусна, то сіе я огорчило бы нашихъ хозяевъ, для того что оказалъ бы ты имъ такое знаніе, въ которомъ они неискусны. Почему и велѣлъ я тебѣ танцовать, въ чемъ самое твое незнаніе и дало имъ увидѣть, сколь сильно желала ты имъ угодить.
Рихардъ слыша, что Капитанъ называлъ его всегда Бекитою, или Миссою, сказалъ ему учтиво:
— Хотя и одѣли вы меня въ женское платье, государь мой, но, развѣ позабыли о томъ, что я въ самомъ дѣлѣ не дѣвка, а сіи молодые…
— Понимаю, — сказалъ ему Капитанъ; — конечно они привели тебя въ замѣшательство, но мнѣ должно было сдѣлать надъ тобою опытъ, для того, чтобъ послѣ можно было вывести тебя въ большой свѣтъ. Пожалуй брось сердитой твой видъ, и больше всего остерегайся не называть меня ни государемъ, ни государынею. Я буду иногда твоею матерью, а иногда отцемъ; да и вѣрь мнѣ, что и само Небо не можетъ дать тебѣ нѣжнѣйшаго названія.
А какъ Капитанъ опасался, дабы симъ выговоромъ не огорчить Рихарда, то обнялъ онъ его съ такою нѣжностію, что былъ онъ тронутъ и отвѣчалъ ему своею ласкою. Когда вошли они къ корчму, то имѣющій на себѣ военное платье человѣкъ подошелъ къ Капитану и сказалъ ему:
— Ахъ, храброй мой начальникъ! не уже ли вы здѣсь? Ахъ, ахъ! не ужѣ это жто ты любезной мой Сержантъ?
— Я весь къ вашимъ услугамъ; а я право думалъ, что находишься ты теперь въ Бадѣ: ибо было тебѣ позволено ѣхать къ водамъ.
— Я туда было и отправился, Г. Капитанъ, но какъ нашелъ здѣсь одного своего товарища чумакомъ, то онъ мнѣ и предложилъ, чтобъ отвѣдалъ я пива и его водки; а чувствуя, что становится мнѣ лучше, я не хочу уже ѣхать больше для питья водъ.
— Но знаешь ли ты, Баготъ, что уволили тебя въ чистую отставку, и, паспортъ посланъ въ Бадѣ; а награжденіе за твою службу опредѣлено и находится въ Адмиралтействѣ, гдѣ и можешь ты оное получишь, когда только тебѣ вздумается? Оно довольно велико, почему и станешь ты имъ жить, гдѣ тебѣ ни захочется.
— Да воздастъ вамъ Богъ сторицею! — вскричалъ Баготъ, которой, услыша столь много пріятныхъ для себя вѣстей, находился въ изступленіи и говорилъ Капитану; — узнавъ, что сія молодая дѣвица есть дочь ваша, желаю я, чтобъ были оба вы благополучны. Ахъ, Миссъ! извините меня въ сей смѣлости; я почитаю васъ весьма, щастливою, что имѣете вы у себя отцомъ самаго храбрѣйшаго и почтеннѣйшаго человѣка изъ цѣлаго нашего войска.
— Благодарствую, Баготъ, — сказалъ ему Капитанъ, — за сіи знаки твоей ко мнѣ дружбы и добраго сердца.
По томъ, оборотясь къ Рихарду, говорилъ:
— Дочь моя! какъ нѣтъ у меня теперь денегъ, то и дай пожалуй этому Сержанту изъ твоихъ столько, сколько ему надобно, чтобы можно было повеселиться.
Рихардъ поглядѣлъ на Капитана съ удивленіемъ, и сказалъ ему:
— Изъ какихъ денегъ прикажете мнѣ дать? потому что у меня ихъ нѣтъ ничего.
— У тебя должно имъ быть, дочь моя, — подхватилъ Капитанъ. — Вспомни только о приключеніи того молодаго человѣка, которого мы вчерась видѣли, а поищи ихъ у себя въ карманахъ.
Рихардъ ищетъ и между многими нужными для женскаго употребленія вещами, о которыхъ онъ и не зналъ, что они у него были, находитъ набитой золотомъ кошелекъ; вынимаетъ одну Гвинею и даетъ ее Сержанту, которой поблагодари его уходитъ; а Рихардъ, имѣя въ рукахъ своихъ кошелекъ, обращается къ Капитану и спрашиваетъ у него, что ему дѣлать съ сими деньгами?..
— Помогать нещастнымъ, дочь моя; да я тебѣ и совѣтую не пропущать ни одного удобнаго къ тому случая: ибо должны почитать ихъ драгоцѣнными.
— Такъ по этому избрали вы меня своимъ милостыно-раздавателемъ? — сказалъ Рихардъ. — Я очень доволенъ сею должностію, я стану исправлять съ радостію.
На другой день Капитанъ и его питомица отправились въ путь свой весьма рано, а весь тотъ день и прошелъ безъ всякаго приключенія. Вечеромъ остановились они въ маленькой деревушкѣ, гдѣ весьма худо прибранная корчма и была для нихъ единымъ убѣжищемъ, и въ которой можно было препроводить имъ ночь; да и она состояла изъ комнаты, съ одною только кроватью. Послѣ легкаго полдника, Рихардъ, будучи молодъ и не обыкши къ трудамъ, легъ тотчасъ спать и проспалъ до 9 часа утра; а въ то время солнце, освѣтивъ его постелю, его разбудило. Онъ, открывъ глаза свои, увидѣлъ, что подлѣ него Капитана Сентри уже не было; почему отдернувъ занавѣсъ, искалъ его глазами по всей горницѣ, но нигдѣ не находилъ; но вмѣсто онаго нашелъ онъ и подлѣ стола оборотившуюся къ постели его спиною женщину, которая была въ легкомъ домашнемъ платьѣ, на коемъ надѣта была пудренная рубашка, и убирала себѣ голову.
Рихардъ, будучи удивленъ симъ видѣніемъ, приближается къ краю кровати для того, чтобы разсмотрѣть ему новаго своего гостя, которой раздѣлялъ съ нимъ его комнату.
Она была ни стара ни молода, имѣла у себя благородной видѣ, свѣжее и пріятное лице, прекрасные черный волосы, которые убирала она весьма прилѣжно. А какъ нечаянно посмотрѣла, она на постелю, то и увидѣла Рихардову голову, которую высунулъ онъ въ занавѣсъ.
Тогда она встаетъ и прибѣгалъ въ постелѣ.
— Скажи мнѣ, душенька, — говоритъ она Рихарду веселымъ и ласковымъ видомъ, — каково проводила ты ночь?
Рихардъ, выпяливъ глаза свои, обозрѣвалъ лице сей женщины, и нѣсколько времени ее разсматривалъ; но не могъ узнать, кто она такова. Да хотя и примѣчалъ онъ въ ней нѣкоторыя черты Капитана и цыганки; но казались оныя гораздо прекраснѣйшими: станъ ея былъ выше и ухватки совсѣмъ другія; словомъ, все въ ней видѣлось иное.
— О Небо! — вскричалъ онъ, — не ужъ ли это вы, сударыня!
— Еще сударыня! — отвѣчала ей чесавшаяся госпожа; — какъ ты право упряма! Однако не позабудь того, что съ теперешняго времени я уже тебѣ мать. Нутко вставай и помогай мнѣ одѣваться; надобно быть проворною, для того чтобы послѣ могла ты мнѣ услуживать, когда будетъ то потребно.
Тогда Рихардъ, вставъ и надѣвая на себя юбку, сталъ помогать своей матери съ большею охотою, нежели искусствомъ; а сія женщина и показала ему, хотя съ благопристойностію, столько, что съ того времени сталъ онъ безъ всякаго сомнѣнія вѣрить тому, что была она въ самомъ дѣлѣ изъ того пола, котораго надѣла она въ тотъ день на себя одежду. Только что уборъ окончился, то госпожа сія сказала Рихарду, чтобъ приказалъ осѣдлать лошадей. Въ чемъ онъ ей и повиновался. Да хотя хозяева сей корчмы и были удивлены симъ сдѣлавшимся у нихъ чудомъ, но не могли спрашивать тому причины; ибо было заплачено имъ очень хорошо.