воими гораздо опаснѣйшею для каждаго мущины. Но ни предложенія, ни всѣ ея прелести не могли воздѣйствовать надъ сердцомъ Рихардовымъ; ибо хотя нещастныя обстоятельства и убѣдили его вступить во услуженіе, но сердце его сохранило всю свою гордость. И какъ надѣялся онъ изъ сего состояніи избавиться, то брачное обязательство моглобъ его удержать въ ономъ, всякое же сообщеніе другаго роду не согласовалося ниже съ состояніемъ его, ниже со нравомъ. Въ прибавокъ же къ сему можетъ быть гораздо благороднѣйшая, но неприличная къ тогдашнимъ его обстоятельствамъ страсть, и которая долженствовала покорить его себѣ вѣчно, зародилася уже въ его сердцѣ.
Онъ видалъ всякой день Миссъ Доротею; да и отдавалъ должную справедливость трогающимъ и видимымъ прелестямъ, которыя украшали всѣ дѣйствія сей молодой дѣвицы. Онъ былъ пораженъ, когда взоры его встрѣчались съ ея взорами, отъ чего и потуплялъ очи свои тотчасъ въ землю; ибо чувствовалъ онъ въ себѣ такое смятеніе, коего онъ по своей малой опытности еще и не понималъ. Съ его разумомъ, естьли бы былъ онъ болѣе просвѣщеннымъ, отвергнулъ бы онъ сію склонность, и удалясь изъ сего дома, убѣжалъ бы великой опасности; но Судьба опредѣлила, чтобъ узналъ онъ ее уже тогда, когда потерялося равновѣсіе, и страсть его взяла верхъ надъ его разсудкомъ!
Въ сіе время первыя дѣйствія страсти его перемѣнили совершенно нравъ его. При воззрѣніи на Миссъ Нетлингу позабывалъ онъ низкость своего состоянія, да и почиталъ драгими только тѣ минуты, которыя провождалъ онъ въ уединеніи, находясь въ своей комнатѣ, гдѣ всѣ мысли его и упражненія стремилися къ Миссъ Доротеѣ. Да хотя до сихъ поръ и любилъ онъ веселыя пѣсни, и предпочиталъ согласіе и шумъ самымъ словамъ, но тогда уже зачалъ онъ любить нѣжныя и чувствительныя. Дѣвица Влюбчивая услыша сквозь замокъ, что пѣлъ онъ столь ненавидимые ею Италіянскія пѣсни, взбѣсилась, вышла изъ терпѣнія, да и застучала она въ дверь столь крѣпко, что принудила Рихарда отворить оныя.
— Ты дурачишься, другъ мой, — сказала она ему; — я не удивляюсь болѣе, что ты такъ печаленъ и задумчивъ; да я тебя и увѣряю, что умрешь ты очень скоро отъ чахотки. Да будутъ прокляты выгнавшіе веселость изъ цѣлой Европы всѣ Италіянцы! Они во время 6 лѣтъ больше участвовали къ разпространенію въ Англіи унылости, нежели чтеніе Вѣдомостей, романы, земляныя уголья, Друриланскія привидѣній, употребленіе чаю, пуншу и всякихъ напитковъ. И такъ естьли ненавидишь ты Французскаго языка, то можешь играть Шотландскія и прочія веселыя пѣсни. Буде же станешь ты еще когда нибудь наигрывать сіи печальные напѣвы, то отдеру замокъ, разломаю клавикорды, такъ что уже не будешь ты въ состояніи оныя починить.
Видъ и выговоры Влюбчивой вывели Рихарда изъ задумчивости; ибо во время пѣнія его представлялась воображенію его Миссъ Доротея; да и думалъ онъ, будто бы ее видѣлъ, а сіе и заставило его играть тѣ нѣжныя и чувствительныя пѣсни, которыя столь сильно не нравились дѣвицѣ Влюбчивой. Опомнившись, не зналъ онъ, что ему дѣлать; но чтобъ уменьшить гнѣвъ ея, то просилъ ее сѣсть и пропѣлъ нѣсколько тѣхъ веселыхъ пѣсенокъ, которымъ она его научила, чемъ и возвратилъ ей спокойствіе.
Между тѣмъ, какъ происходило сіе въ чердакѣ, зависть нѣкоторой соперницы дѣвицы Влюбчивой пріуготовляла Рихарду гораздо славнѣйшія и опаснѣйшія для него приключенія. Горничная дѣвушка Миссъ Доротеи, называемая Моллію, полюбила Рихарда, и ненавидя Француженку, обращала всѣ ея дѣйствія въ смѣхъ.
— Вы знаете, сударыня, — сказала она молодой своей госпожѣ, — что клавикорды Италіянскаго учителя были уже давно испорчены; но нынѣ дѣвица Влюбчивая, претворя Рихарда въ музыканта, провождаетъ съ нимъ время въ играніи концертовъ.
— Нѣтъ, Моллія, сего не можетъ статься, — отвѣтствовала Миссъ Доротея, — ибо Влюбчивая не знаетъ музыки, слѣдственно и не можетъ учить оной.
— Хотя то, сударыня, и правда, — подхватила Моллія, — что сія верченая Француженка не разумѣетъ ничего, однако показывается она передъ нимъ знающею, отъ чего Рихардъ и теряетъ съ нею время свое попустому.
— Да слыхала ли ты, Моллія, игру его? — спросила Миссъ Доротея.
— Слышала, — отвѣчала Моллія; — онъ только что бренчитъ, а складу никакого нѣтъ.
— Какъ сей молодой человѣкъ, кажется мнѣ, весьма скроменъ и воспитанъ гораздо лучше своего состоянія, — сказала Миссъ Доротея, — то и могъ бы онъ выучить несравненно больше того, нежели можетъ показать ему Влюбчивая. Да когда же онѣ играетъ?.. Поутру и послѣ обѣда; однимъ словомъ, всегда, когда только не мѣшаетъ ему его должность; ибо впрочемъ надобно отдать ему справедливость, что исправляетъ онъ ее слишкомъ больше, нежели потребно; и естьлибъ не слушался онъ Влюбчивой, то былъ бы очень хорошій малой: но сія плутовка его избалуетъ; ибо бываетъ она всегда съ нимъ вмѣстѣ, отъ чего уже и весьма онъ перемѣнился.
— Полно, Моллія, продолжать объ этомъ рѣчь, — сказала Миссъ Доротея; — но буде завтра услышишь ты Рихардову игру, да и будетъ онъ одинъ, то тотчасъ меня увѣдомь. Мнѣ очень хочется оной послушать, ибо слишкомъ уже довольно для меня и того, когда могъ онъ поправить клавикорды Панфиловы, такъ что льзя мнѣ будетъ на нихъ играть.
На другой день, въ 10 часовъ угара, Моллія увѣдомила о томѣ свою госпожу; да и было тогда въ замкѣ весьма тихо, ибо Сиръ Георгій уѣхалъ на охоту, Влюбчивая находилася при уборномъ Миладіиномъ столикѣ, а Рихардъ упражнялся въ своихъ наукахъ. Миссъ Доротея, узнавши сіе, всходитъ на верьхъ и слушаетъ сквозь замочную скважину; да хотя и ожидала она отъ Рихарда чего нибудь выше тогдашняго его состоянія, но, никакъ не воображала, чтобы былъ онъ музыкантъ и пѣвчій; и какъ пѣлъ онъ тогда сочиненную симъ временемъ въ Англіи нѣкоторую пѣсню, кою хотѣлося ей чрезвычайно выучить, но по отъѣздѣ Панфиловомъ не надѣялась ее у кого нибудь перенять, то хотя и желалося бы ей къ нему войти и заставить его отворишь себѣ двери, но сочла сію поступку за предосудительную возрасту своему, полу и состоянію. Не взирая на сіе, была она игрою его весьма тронута; почему и вознамѣрилася дарованіями сего молодаго Англинскаго музыканта возпользоваться гораздо болѣе, нежели требовало того собственное ея спокойствіе. Во время вскорѣ послѣдовавшаго за симъ завтрака взглядывала она на него весьма часто; да хотя уже и видѣла она лице его давно, но не столь много еще разсмотрѣла оное. Черты и прекрасной станъ его чрезвычайно ея удивили, отъ чего тотъ часъ и вздохнула; а сей первой вздохъ и произшелъ отъ единаго только сожалѣнія и чувствительности, разсуждая, какъ можно было, чтобъ сими дарованіями награжденъ былъ такой человѣкъ, которому Судьба назначила находиться во услуженіи. Все то, что чувствовала Миссъ Доротея, изображалось весьма ясно въ ея взорахъ. Рихардъ взглянулъ на нее, и примѣтя оное, почувствовалъ въ себѣ непонятное для него смятеніе и безпорядокъ. Да хотя послѣобѣденныя его упражненія и разсѣяли оныя, но во время ужина былъ онъ ввергнуть точно въ такое же состояніе, въ какомъ находился за обѣдомъ. И какъ Рихардъ не могъ ничего ѣсть, то будучи въ великомъ смятеніи, удалился онъ въ свое жилище, гдѣ хотя и старался всячески заснуть, но никакъ учинить того не могъ; почему и всталъ онъ на другой день гораздо безпокойнѣе прежняго.
Миссъ Доротея занималася слышанною ею пѣснею не менѣе, ибо охота ея къ музыкѣ усугубилась съ того времени, какъ лишалася она способовъ упражняться въ оной, а какъ учиться ей у Рихарда казалося совсѣмъ невозможнымъ; ибо ежелибъ захотѣла она употребить къ сему Влюбчивую, то почитала она сіе для себя весьма низкимъ; о матери же своей знала она, что никогда на сію ей прозьбу, не согласится, то въ разсужденіи сего и вознамѣрилась уже прибѣгнуть къ Сиръ Георгію, которой весьма часто принуждалъ ее пѣть, говоря, что имѣла она у себя отмѣнной голосъ; въ прибавокъ же къ сему хотѣлъ онъ принимать на себя щегольскія ухватки, въ слѣдствіе чего и насвистывалъ иногда модныя пѣсни. Нѣкогда случилось ему напѣвать любимую Миссъ Доротей пѣсню, въ продолженіи коей и сказалъ онѣ ей:
— Эхъ! естьлибъ знала ты всю эту пѣсню, то увидѣла бы, сколь она прекрасна! А хотя Мистрисъ Бель и сказываетъ, будто бы умѣетъ она ее пѣть, да я тому совсѣмъ не вѣрю.
— Со всемъ тѣмъ, батюшка, это можетъ статься, — подхватила Миссъ Доротея, — ибо и матушкинъ слуга Рихардъ знаетъ ее совершенно.
— Этому я, — сказалъ Сиръ Георгій, — никакъ не удивляюсь, потому что и стремянной мой играетъ на трубахъ столь хорошо, что съ нынѣшнюю зиму приглашенъ онъ играть въ Оперу. Да кто же слышалъ Рихардову игру?
— Обѣ этомъ сказывала мнѣ горничная моя дѣвка Моллія, — отвѣчала Доротея.
— Не ужъ-то она въ этомъ дѣлѣ смыслитъ? — сказалъ Сиръ Георгій.
— Онъ, батюшка сударь, не только играетъ на клавикордахъ, но притомъ еще и поетъ; да уже и починилъ самой тотъ инструментъ, на которомъ игрывалъ Панфилъ, — говорила Доротея.
— Какъ это? — подхватилъ Баронетъ, — не ужъ то умѣетъ онъ ихъ и починивать? Такъ по этому онъ малой самой искусной!
Нетерпѣливой слышать новаго музыканта Баронетъ, приказалъ тотчасъ Рихарду оставить свою должность, и какъ можно скорѣе перенесть клавикорды въ ту маленькую комнату, которая окошками своими была въ садъ, и заставилъ его играть.
Рихардъ, не имѣя никогда свидѣтелемъ игры своей, кромѣ обучившаго его въ Оксфортскомъ Университетѣ учителя, пришелъ отъ любопытства и понужденія Баронетова въ ужасное смятеніе. И какъ былъ онъ весьма робокъ, то и подумалъ, что отнюдь не зналъ онъ столько, сколько о немъ думали, въ слѣдствіе чего, хотя и видѣлъ онъ, что была предъ нимъ нотная книга и руки его лежали на клавикордныхъ косточкахъ, однако не могъ бы проиграть ничего, естьли бы Миссъ Доротея не приказала ему запѣть. Тогда-то уже Рихардъ, повинуяся такому повелѣнію, котораго зналъ онъ всю силу, началъ то, что было ему приказано.
Хотя сперва пѣлъ онъ дрожащимъ голосомъ, но мало помалу ободрился, и наконецъ исполнилъ свою должность столь хорошо, что причинилъ тѣмъ Миссъ великое удовольствіе; да и самой Баронетъ съ радости закричалъ столь крѣпко ура, что было то услышано въ самой Миладіиной комнатѣ.