У Дэнни обеспокоенный вид.
– Компания?.. А ты этого хочешь? Они тебя заставляют?
– Это мое решение, – говорю. – Я так решил.
– Ну… ладно. Надеюсь, ты посоветовался со знающими людьми, – говорит он.
– Посоветовался, – отвечаю я, но не уточняю с кем.
– Значит, у тебя выходной? Или ты сегодня уезжаешь? Где будет проходить лечение?
– Мне сегодня не нужно на работу. Я освободил стол вчера, – говорю я. – Лечение будет проходить в клинике, в исследовательском отделе – в кампусе компании, где я работаю, но в другом корпусе. Начало в понедельник. Сегодня мне нечего делать, думаю поехать в Харпер Фолз.
– Ясно. Ну, береги себя, Лу! Надеюсь, все получится! – Он уходит, похлопав ладонью по крыше моей машины.
На что надеется Дэнни, я не знаю. Что именно получится? Поездка в Харпер Фолз или лечение? Также не понимаю, зачем он похлопал по крыше машины. Знаю только, что больше не боюсь Дэнни. Еще одна перемена, которую я совершил сам.
В парке плачу за въезд и паркуюсь на пустой стоянке. Есть несколько указателей:
водопады 290,3 метра,
маковое поле 1,7 км,
тропа для маленьких исследователей 1,3 км.
Тропа для маленьких исследователей и главная дорога заасфальтированы, а тропа к водопадам посыпана гравием. Я иду по ней, камни хрустят и скрипят под ботинками. Никого, кроме меня, нет. Кругом только звуки природы. Вдалеке непрерывный гул автострады, но вблизи лишь тонкий писк генератора, который вырабатывает электричество для офисной постройки.
Вскоре и его не слышно, я за выступом скалы, который скрывает и шум автострады. Большинство листьев уже опали, они мокрые после вчерашнего дождя. Ниже по склону поблескивают в тусклом свете красные пятна еще не облетевших кленов.
Теперь можно расслабиться. Деревьям неважно, насколько я соответствую норме. Камням и мху тоже. Для них все люди одинаковы. Это успокаивает. Не надо за собой следить.
Сажусь на камень и болтаю ногами. В детстве родители тоже водили меня в парк. Тоже с речкой и водопадом, правда, поуже, чем этот. Скалы там были темнее, и почти все камни, торчащие из земли, узкие и острые. Но один обвалившийся кусок скалы уткнулся острым концом в землю, и я любил стоять или сидеть на его плоской поверхности. Тот камень казался мне дружелюбным, потому что ничего не делал. Родители меня не понимали.
Если кто-нибудь сказал бы последним не облетевшим кленам, что они могут измениться и счастливо жить в более теплом климате, согласились бы они? А если им пришлось бы потерять свои полупрозрачные листья, которые каждый год принимают такой красивый цвет?
Я глубоко вдыхаю запах влажной листвы, мха на камнях, лишайников, самого камня, земли… В статьях пишут, что аутисты слишком чувствительны к запахам. У собак и кошек эта черта не считается недостатком.
Прислушиваюсь к тихим шумам леса, почти неслышным сегодня, когда мокрая листва бесшумно лежит на земле. Некоторые листочки еще висят, полощутся на ветру, вот один шелестит на соседней ветке. Взбегает по стволу белка, шурша перебирает лапками по коре. Хлопает крыльями невидимая птица, и я слышу ее тонкое «пиууу-пиууу». В статьях пишут, что аутисты слишком чувствительны к звукам, но у животных это не считается недостатком.
Здесь меня некому оценивать. Сегодня я могу насладиться повышенной чувствительностью на случай, если неделю спустя ее уже не будет. Надеюсь, мне понравятся ощущения, которые будут у меня потом.
Наклоняюсь и пробую на вкус камень, мох, лишайник, прикасаясь к ним языком, затем сползаю с камня на землю и пробую мокрые листья у его основания. Кора дуба (горькая, вяжущая), кора тополя (поначалу безвкусная, потом сладковатая). Встаю и кручусь на тропинке, раскинув руки, с хрустом давлю камни (никто не увидит, не расстроится, не заругает, не будет укоризненно качать головой). Я кружусь, и цвета кружатся, а когда я останавливаюсь, они еще продолжают движение.
Опять пригибаюсь к земле, нахожу зеленую веточку папоротника, трогаю ее языком. Она безвкусная. Пробую кору на других деревьях – не знаю их названий, но вижу по рисунку коры, что они разные. У каждого дерева чем-то необъяснимо отличается вкус и запах, кора то более гладкая, то более шершавая на ощупь. Шум водопада издалека казался тихим гулом, а вблизи постепенно распадается на много разных звуков: грохот главного потока, разбивающегося о скалы, и многократно отражающее его эхо, журчание и плеск более мелких струй, падение тихих капель с покрытых инеем веточек папоротника.
Смотрю, как падает вода, стараюсь проследить, как большие струи, стекающие с обрыва, распадаются на более мелкие по мере приближения к земле… Как чувствует себя капля, срываясь с высоты и проваливаясь в пустоту? У воды нет сознания, вода не умеет думать, однако люди – нормальные люди – пишут о беснующихся реках и свирепых потоках, будто верят в их одушевленность.
Порыв ветра бросает брызги мне лицо, некоторые капли, перехитрив силу притяжения, поднялись в воздух и больше не вернутся на предназначенную им дорогу.
Я почти задумываюсь о своем решении, о неизвестности, о невозможности возврата, но я не хочу думать об этом сегодня. Хочу все прочувствовать, сохранить в памяти – если, конечно, в этом неизвестном будущем у меня останутся воспоминания. Сосредотачиваюсь на воде, слежу за движением струй – упорядоченный хаос, хаотичный порядок.
Понедельник. Девять двадцать девять. Я в клинике, в корпусе научного отдела, на противоположном конце кампуса от корпуса отдела «А». Мы с Дейлом и Бейли сидим в ряд.
Стулья из бледно-серого пластика с зелеными и розовыми потертыми подушками на спинках и сиденьях. Напротив еще один ряд стульев; я вижу небольшие бугры и углубления там, где сидели другие люди. Стены сверху пупырчатые и грязно-белые, снизу полосатые – отделаны рейкой двух разных оттенков серого, посередине светло-серый борт. На противоположной стене от нас две картины, на одной – пейзаж с холмом на заднем плане и зелеными полями на переднем, на другой – букет красных маков в медном кувшине. В дальнем конце комнаты дверь. Я не знаю, что за этой дверью. Я не знаю, зайдем ли мы в эту дверь. Перед нами низкий журнальный столик, на котором лежат две аккуратные стопки виртуальных очков и коробочка с дисками, подписанная: «Информация для пациентов: разберемся в деталях». На одном из дисков я читаю: «Как работает желудок».
Мой желудок сейчас представляет собой ледяной комок в пустом пространстве. Кожа будто слишком сильно натянута на моем теле. Я не посмотрел, есть ли диск «Работа мозга». Не хочу знать, есть ли такой.
Когда я пытаюсь представить себе будущее: конец дня, завтра, следующую неделю, остаток жизни, – я, как будто заглядываю в зрачок, вижу лишь черноту. Тьму, которая пришла раньше света и останется неопознанной и непознаваемой до того момента, пока ее не догонит свет.
Незнание опережает знание, будущее опережает настоящее. В этот момент прошлое и будущее равноценны, отличаются лишь знаком, но я уже выбрал направление.
В конце пути скорость тьмы будет равна скорости света.
XXI
Свет. Тьма. Свет. Тьма. Свет и тьма. Полоска света во тьме. Движение. Шум. Еще шум. Движение. Холодно, тепло, горячо, свет, тьма, жесткое, мягкое, холодно, СЛИШКОМ ХОЛОДНО, а потом БОЛЬНО, опять тепло, темно, не больно. Опять свет. Движение. Шум, шум громче, СЛИШКОМ ГРОМКО МЫЧИТ КОРОВА. Движение, темные силуэты на светлом фоне, укол, тепло, снова тьма.
Светло – это день. Темно – это ночь. День – вставай, пора вставать. Ночь – ложись, тише, спи.
Просыпайся, сядь, подними руки. Воздух холодный. Касания теплые. Вставай, вставай. Холодно ногам. Давай, пойдем. Идти туда, где все блестит, холодно, пахнет, страшно. Тут мочиться и пачкаться. Тут мыться. Вытяни руки, скользит по коже. Скользит по ногам. Всему телу холодно. Залезай в душ. Держись за ручку. Ручка холодная. Шум, страшно, страшно, шум. Не бойся. Стой спокойно. Колет, бьет, мокро скользит, слишком холодно, потом тепло, потом слишком горячо. Все хорошо, все хорошо. Нет, так нехорошо. Да, стой спокойно. Хлюпает, щекочет, скользит. Чисто. Теперь чисто. Мокро. Вылезай, стой. Трут все тело, теперь тепло. Одеваться. Надень штаны, надень рубашку, надень тапочки. Идем. Держись. Иди.
Тут есть. Миска. Еда в миске. Бери ложку. Ложка в еде. Ложка во рту. Нет, возьми правильно. Еды нет. Еда упала. Аккуратно. Попробуй еще. Попробуй еще. Попробуй еще. Ложка во рту. Еда во рту. Невкусно. Подбородок мокрый. Не выплевывай. Попробуй еще. Попробуй еще. Попробуй еще.
Фигуры движутся – это люди. Люди живые. Фигуры не движутся – неживые. Фигуры меняются. Неживые меняются несильно. Живые – сильно. Люди – фигуры с белым пятном наверху. Люди говорят, одевайся, одевайся, хорошо. Сладко – хорошо. Тепло – хорошо. Блестит, красиво – хорошо. Улыбка – хорошо. Улыбка – когда лицо вот так. Веселый голос – хорошо. Веселый – когда вот так. Звуки – это говорить. Говорить, что делать. Люди смеются – самый лучший звук. Молодец, молодец. Вкусно хорошо. Одеваться молодец. Говорить молодец.
Людей не один. Люди имена. Говорить имена молодец – веселый голос, блестящее, красивое, даже сладкое. Есть Джим, доброе утро, пора вставать и одеваться. Джим – темное лицо, голова блестит, руки теплые, громко. Людей не один. Второй Салли, вот и завтрак, все получится, вкусно, правда? Салли – бледное лицо, белые волосы на голове, негромко. Амбер – бледное лицо, темные волосы на голове, не так громко, как Джим, громче, чем Салли.
Привет, Джим. Привет, Салли. Привет, Амбер.
Джим говорит: просыпайся. Привет, Джим. Джим рад, я сказал: привет, Джим. Встать, пойти в ванную, сходить в туалет, снять одежду, зайти в душ. Дотянуться до круглой штуки. Джим говорит молодец и закрывает дверь. Повернуть круглую штуку. Вода. Мыло. Вода. Приятно. Это все приятно. Открыть дверь. Джим улыбка. Джим рад. Я мыться сам. Джим дает полотенце. Взять полотенце. Тереть везде. Сухо. Сухо приятно. Мокро приятно. Утро приятно.