Светило солнце, в кустах чирикали воробьи, все, казалось бы, оставалось прежним, но мир изменился. Ощущение абсолютной утраты, которого доселе Костя по-настоящему не испытывал, вошло в его сердце. Смерть Егора должна была бы стать освобождением, возвращением в обычную жизнь, но Костя не испытывал ничего подобного. Конечно, прошло совсем мало времени и сильно оказалось потрясение, и это действовало на психику. Он потерял человека, к которому по-настоящему привязался.
Был ли Егор ему другом? Наверное, все-таки был. Возможно, эта дружба имела оттенок тирании, как в отношении господина к рабу, но все равно Костя льнул к своему «покровителю». Его цинизм вызывал стойкое неприятие, однако парень не раз ловил себя на том, что в своих рассуждениях Егор недалек от истины. И вот все кончилось… хорошо или плохо, но кончилось!
И внезапно в заблудшей душе родилось доселе неиспытанное ощущение, будто он сам легкое перышко, которое могучий поток жизни несет неведомо куда, колыхая на своих волнах, бросает из стороны в сторону, и у него нет ни сил, ни желания противиться могучей этой власти, остается лишь отдаться неумолимой корежащей силе и плыть, плыть, плыть…
Глава 29ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Пронеслось, прошумело лето, насыщенное событиями, кровавыми и смутными. Страна напоминала развороченный муравейник, в который вдобавок сунули горящую головню. В четырех углах огромного дома, именуемого Россией, жили вразнобой, словно не замечая друг друга, – в одном углу правили тризну, в другом били друг другу морды, в третьем гуляли пьяную свадьбу, в четвертом делили награбленное. Всяк жил по-своему. Девизом дня стал старинный клич: «После нас хоть потоп». И потоп неумолимо надвигался, захватывая своим мутным валом все новые и новые города и веси.
Выплыл ли, повинуясь грозному всепоглощающему валу, к тихому берегу, уютной заводи наш мятежный герой или сметающий все на своем пути селевой поток сровнял его с землей, и тысячи лет спустя любознательный археолог, найдя его при раскопках, будет дивиться, как хорошо сохранила природа осколок материальной культуры глубокого прошлого?!
История об этом умалчивает.
Но следует упомянуть о том, что в тренировочном лагере, скрывающемся в неприютных горах Сицилии, где обучался прежде Егор, появился некий молодой человек, лицо которого являла печать пережитого. Был он высок и жилист, светловолос и светлоглаз, изъяснялся на примитивном английском с негибкой славянской артикуляцией. Тонкий ярко-красный рубец шрама как бы делил надвое его короткую прическу.
Костя ли это Самсонов или другой русский парень, которых неспокойное время разбросало во все края земли, остается загадкой.
Возможно, все возможно под солнцем. Мир знавал и не такие одиссеи…
«Зевс распростер, Громовержец, весы золотые. На них он…»