Перспектива того, чего отчаянно желало тело, взбудоражила.
Я сильнее инстинктов и уже доказала это, осталось подтвердить. Как если бы прежде был зачет, а теперь предстоит пройти экзамен.
— Без "потрахаемся".
— Остается "поболтаем". Я так изначально и сказал, — хмыкнул Малин и с очередным протяжным выдохом сжал мою руку.
Крепко и бережно. Уничтожая странной нежностью и скрывающимся за ней обещанием поглощающей страсти.
Бросило в жар от такого контраста.
Пожалуй, болтовня самый безобидный вариант.
— Это спонтанное решение? Приехать, выдернуть меня из постели…
— Спонтанно решил, запланировал, приехал, выдернул. — Макс легким движением руки вписался в резкий поворот. — Я же писал, что соскучился.
Жарко, черт. Слишком.
— Пусти, рука затекла, — соврала, лишь бы перестать чувствовать Малина.
Разжал пальцы, погладив ладонь напоследок. Прижала ее к себе, зажала край кофты в кулак.
Огни фонарей сменяют друг друга стройной лентой, несколько звезд на небе, я в смятении, забытый или кем-то выброшенный ботинок валяется у дороги, и лучше бы рядом с ним валялась треклятая истинность. Ветви деревьев потянулись за ветром, зеленая и желтая листва полетела вперемешку нам навстречу, словно в такт очередному рваному выдоху.
Взгляд метался, мысли скакали за ним.
Скучал. Странное слово.
Я скучаю по Тиму. По родному дому скучаю тихо и глубоко внутри, чтобы эти эмоции не мешали. Буду думать о доме и родителях, начну загонять себя в тоску. Здесь это губительно. Надо думать о себе, об остальном подумаю позже, в подходящее время и в подходящем месте.
Я скучала по Максу? Это время, что мы не виделись.
Возможно, в последние дни, но не я, а истинность. Под ее давлением. А все, что из-за нее, я не соотношу с собой. Значит, я не скучала.
Тишина затянулась. Я концентрировалась на контроле в тщетной попытке игнорировать запах истинного.
Мы проехали сканеры Желтого района. Вокруг шеи словно затянулась петля: отсюда без сопровождения столичного я не смогу выбраться. Теперь я фактически зависима от Малина.
Неприятные ощущения.
Ночь. Желтый. Где-то неустанно рыщет патруль… Жуть.
Зачем я села в машину? Зачем?
Чтобы сгорать от истинного желания отдаться Малину?
Все-таки я умею создавать себе проблемы. Могла бы спокойно спать в своей комнате, а не задыхаться от тревожности и возбуждения.
Избранная часть города сияла по-особенному. Огни будто ярче, их больше, все оставляет в памяти красивую картинку, дает ложное ощущение причастности к какой-то лучшей жизни. Именно сюда стремятся попасть те идиоты из регионов, отчаянно верящие, что им-то точно удастся победить систему и перебраться из Серого в Желтый. Какими же надо быть врожденными, неискоренимыми глупцами, чтобы в это верить?
Авто плавно завернуло во двор архитектурно-изящной высотки. Фактурный фасад с каменными головами львов мягко подсвечивался холодным светом. У единственного входа в здание стояли разной высоты овальные вазоны с хвойными растениями.
Макс припарковался среди немногочисленных дорогих машин, заглушил мотор.
— Приехали.
Это ведь жилой дом. Не какое-то нейтральное место. Здесь кто-то живет. К кому мы приехали? И зачем?
Ни одной положительной мысли, все отрицательные, потому что я понятия не имею, куда меня привезли.
Я осталась одна в салоне. Макс в ожидании встал перед авто.
Не хочу вылезать. Посижу здесь, подышу Малиным. Вся машина пропахла им.
Костяшки пальцев постучали по стеклу с моей стороны.
Не распахнул дверь, вынуждая выйти и провоцируя раздражение…
Прижала ладони к щекам, все равно никто не увидит. Снаружи салон совсем не просматривается.
Я уже приехала. Я уже здесь. Где-то в центре Амока. Глупо теперь отсиживаться.
Вышла из машины, радуясь ветру, пусть и прохладному. Вентиляция легких от поселившегося в них постороннего.
Малин развернулся и зашагал ко входу в дом. Подсвеченная рассеянным светом дверь как проход в бездну неизвестности.
Я не умнее тех идиотов, что мечтают о лучшей жизни в Амок. Иду неизвестно куда в Желтом за столичным, который никак не гарантировал мне безопасность.
Где все инстинкты самосохранения? Почему они никак себя не проявляют? Должен же быть какой-то гениальный резерв на подобный случай, чтобы сирены внутри гремели о тревоге, чтобы нечто щелкнуло и подкинуло миллион вариантов побега. Спасения… Или жизненно важный механизм поломала истинность?
Наверняка она виновата. Наверняка.
Зашла за Максом в лифт. Бежевый ковролин как в холле, витиеватые цифры этажей под кнопками.
Сжала локти, чтоб непроизвольно не потянуться к истинному. Невозможно стоять на одном месте, когда тело будто толкает в сторону. И это точно не связано с подъемом на седьмой этаж. Последний.
— Может уже скажешь, куда мы приехали?
Голос звенел от напряжения. Движения скованы под неусыпным контролем.
Макс вышел в коридор. Беж на стенах в приглушенном свете бра казался темным. Ковролин заглушал шаги. Здесь всего две двери, одна осталась на противоположном конце за спиной, а вторую уже ключом открывал Малин.
Его квартира?
Уверенно зашел, оставил дверь распахнутой в немом приглашении.
Это что, шутка?
Глава 24
В просторном холле зажегся свет. Макс на ходу обернулся, короткий взгляд пробежался по мне, и исчез вместе со столичным за углом.
Он издевается.
Захлопнула за собой дверь, кипя от негодования.
— Зачем мы приехали к тебе домой? Это ведь твоя квартира, верно?
Макс достал из холодильника бутылку минералки, вода зашипела под крышкой.
— Верно, — кивнул он и приложился к горлышку.
Кадык заходил при каждом глотке, гипнотизируя. Сама сглотнула, кашлянула вмиг пересохшим горлом.
— Мы же выяснили, — произнес Малин на выдохе, закрутил крышку.
Бледно-желтые глаза смотрели неотрывно. В машине было проще: Макс следил за дорогой, и мы почти не пересекались взглядами.
— Или ты передумала, и мы начнем беседу с самого древнего языка?
О, какая высокопарность. Это предложение нравится истинности, не мне. Я — против.
Тело "за", но не я.
Рассеивающийся по большому пространству запах не давил так сильно, как прежде. Хорошо помню, как сходила с ума в бассейне. Там было полно народу, но я чувствовала только Малина. Так, будто он стоял у меня под носом, хотя был далеко.
— Трахаться мы не будем, — заверила хмуро.
Малин продолжил смотреть пристально, крутя в руках бутылку. Кивнул куда-то в сторону.
Оглянулась, осматривая помещение.
Совмещенная кухня перетекала в гигантскую гостиную. Лаконичное сочетание холодных оттенков с теплыми, минимализм во всем. Ощущение, что здесь никто не живет.
Взгляд запнулся о створку широкой стеклянной двери.
Выход на крышу?
— Предлагаешь мне спрыгнуть вниз? Это твой план: подстроить мое самоубийство?
Макс не изменился в лице.
— У тебя пессимистичный взгляд только на меня или на всю жизнь в целом?
Сцепила руки под грудью, переступила с ноги на ногу, будто это движение снимет истому.
Конечно нет, даже легче не стало.
— Пока ты отравляешь мою жизнь, это взаимосвязано, — произнесла ровно и уверенно.
— Мы с тобой в одинаковой ситуации, — горлышко прозрачной бутылки указало на меня. — Ты забыла, я напомню.
За спокойствием скрывалось напряжение.
— Нас без нашего согласия сковали друг с другом и оставили разбираться с этим самостоятельно. Я уже говорил, но повторю: я не в восторге. Я не думал об истинности всерьез, не ждал ее, не мечтал о ней. У меня и без того насыщенная жизнь, чтобы зацикливаться на чем-то, что меня не касается. Хочу ли я избавиться от истинности ценой своего здоровья? Нет. И ты не хочешь собой рисковать, только из-за упрямства признать не можешь.
Дно бутылки встретилось со столом. Стук разнесся по помещению.
— Я тебя связывать по рукам и ногам не стану, это я тоже говорил. Решишь уехать — твое право, вперед. Выигрывай, отчисляйся, строй свою жизнь в регионе, никто не против. Но скажи, что сейчас, пока ты все равно здесь и не можешь свалить в закат, как мечтаешь, мешает нам общаться?
Сложно признавать чью-то правоту, кроме своей. Даже язык не поворачивается.
Открыла рот и закрыла, неотрывно смотря на Малина. Ладно красотой его не обделили, но зачем ему ума щедро отсыпали? Чтобы другим было кому завидовать и кого ненавидеть? И чтобы дать мне лишний повод пострадать, очевидно.
— Ничего, — все-таки произнесла вслух.
Макс вновь кивнул на стеклянную дверь.
Почему он упорно подталкивает меня к крыше? Я не особенно хорошо отношусь к высоте, к тому же там наверняка сильный ветер и холод.
— Здесь остаться нельзя?
На приличном расстоянии и запах не особенно отравляет, меня устраивает.
— Тебе там должно понравиться, — хмыкнул Макс и решил выйти первым.
"Мне понравится на крыше", — фраза, несовместимая со мной.
Утонула в шлейфе самого вкусного запаха прежде чем оказалась на ветру. Крепко обняла себя руками, ежась на холоде.
— Я поняла. Ты решил меня заморозить.
— Это был мой тайный план. Как ты догадалась?
Фыркнула в спину Малина. Куда он… а… хм…
Огромная стеклянная коробка находилась посреди крыши. Не коробка, конечно… целая комната. Со всех сторон прозрачная. Внутри по периметру на полу небольшие фонарики с теплым тусклым-тусклым светом. Диванчик, подвесное кресло на металлическом каркасе, мягкое кресло-лепешка, низкий столик. При ближайшем рассмотрении увидела свернутые пледы, подушки, маленькую стойку с несколькими книгами.
Неплохая зона отдыха.
Вошла в распахнутую передо мной дверь. Здесь не жарко, но хотя бы ветра нет.
— Чай будешь?
Обернулась на хриплый голос. По глазам видно: Макс хочет далеко не чай.
Прикусила губу, отвлекаясь от стягивающегося узла внизу живота.
— Сок, газировку?