Посреди уничтоженных армий легионы победителей собирались на центральной равнине, большей частью покрытой точно пригнанными плитками — там, где остатки летающих крепостей не вырыли глубоких воронок, — хотя выстроить ровные ряды людям мешали бесчисленные трупы поверженных чудовищ гисов. И смертельная усталость. Легионы принадлежали двум последним союзным армиям человечества, и было ясно видно, что одной из них пришлось гораздо хуже, чем другой.
Верхом на гудящей и искрящейся магической повозке гисов, захваченной как трофей, способный летать по воздуху, на землю спускался Лайтикаль Атерний, один из самых влиятельных полководцев объединённой армии. Снижаясь широкими кругами, он осматривал своих победоносных солдат, подмечая, что его сын, Стиракс, к сожалению, снова весьма посредственно справился с выданным поручением, однако ситуацию в свои руки взял Джорис Орозон, один из героев, наряду с юным магом Хоресом, Занари, Мэглисом Изгнанником и Феогаром Мантеррийским.
Лишь благодаря этим людям человечество сумело вырвать победу из цепких лап врага. Их выдающаяся доблесть, дерзкие планы и действия, невозможная смелость и неимоверная везучесть позволила людям сокрушить опаснейшего и могущественнейшего противника.
Однако война близилась к завершению и мысли полководца всё чаще затрагивали мирное время, где «все эти герои» были откровенно не нужны. Даже сейчас, когда в них всё ещё сохранялась нужда.
«Уж точно не после плена гисов, — подумал Лайтикаль. — Нет Орозону веры».
Разумеется некоторые утверждали, что война ещё не окончена. Оно и понятно, ибо Верховная Ложа гисилентилов не была уничтожена — только запечатана. Эти существа оказались слишком могучи, у людей не имелось иных вариантов действий. Но Атерний не слишком огорчался этому. Мужчина попросту не верил, что даже сущности, чья мощь не уступала богам, смогут долго протянуть, отрезанные и запечатанные от мира. Может через сто лет, а может через тысячу, они окончательно ослабнут, обезумят и погибнут. Думать иначе у Лайтикаля попросту не получалось.
Следовательно, человечество победило. Зубами выгрызло победу у врага. А значит, настало время послевоенного восстановления, где старые «герои» уже не были нужны.
Но как-то изменить ситуацию Атерний не мог. Люди не поймут, если он прикажет убить того же Джориза Орозона, человека, сыгравшего одну из ключевых ролей в победе над чудовищным врагом. И оставить его в живых Лайтикаль тоже не мог. Орозон был родом из той же страны, а значит составлял политическую конкуренцию самому Атернию. И ладно ему, но ведь когда-то его сменит сын, Стиракс, гораздо более слабый и внушаемый юноша!
«Орозон окрутит его, а потом ототрёт от кормушки власти. Не для того я планирую пойти на крайности, чтобы сохранить контроль над объединённой частью человечества, стран и народов, чтобы какой-то отброс, какой-то выскочка…»
Моргнув, Лайтикаль заметил наконец начавшееся движение. Яркие стяги легионов Солнца, которыми он командовал, стали смещаться согласно ранее отданным распоряжениям. В живых, насколько полководец мог судить глядя с небес, осталось не меньше двадцати тысяч. Вечером будет плач в войсковом лагере, ведь день начался с того, что больше двухсот тысяч воинов вышли на равнину. И всё же… их достаточно.
Солдаты, под командованием Атерния, ударили в восточный фланг армии гисилентилов, вслед за волнами опустошительной магии. Строй противника был рассчитан на лобовую атаку, и чудовищные создания гисов разворачивались навстречу угрозе с фланга со смертельной медлительностью. Словно клинок, легионы Солнца ударили в сердце армии врага.
Снижаясь, Лайтикиль тут и там видел измазанные сажей знамёна легиона Буревестника. Второй части объединённой армии человечества, сражавшейся под командованием Изабилигаса Гранна. В них тоже находилось двести тысяч солдат, однако ныне в живых осталось порядка трёх тысяч, если не меньше.
Потрёпанным союзникам победа далась тяжело. Они сошлись с преображёнными, элитой кровавых армий гисилентилов. Двести тысяч воинов легиона Буревестника против сорока тысяч преображённых (последние остатки, которые гисы сумели наскрести на скорую руку).
Другие батальоны — и Солнца, и Буревестника — атаковали летающие крепости. Они ведали, что отправляются на верную смерть, и их жертва стала в тот день главной для общей победы: летающие крепости не смогли прийти на помощь армиям на равнине, а вскоре стали жертвой последнего Вращателя, которым завладел Джорис Орозон, уничтоживший их все — одну за другой.
«Это оружие тоже нужно отнять», — кивнул сам себе Атерний.
Полководец скользнул туда, где высилась неровная гора трупов бронированных паукообразных чудовищ, каждый из которых был лишь вполовину меньше дракона — последняя линия обороны верховного гисилентила Лэйлусура. Слаженный отряд боевых магов разметал защитников, сумев добраться до одного из членов Верховной Ложи — высшего совета врагов человечества.
«Действительно ли он погиб? — задумался Лайтикиль. — Всё-таки некоторые гисилентилы обладали поистине уникальной силой. Кого-то из них получилось только запечатать и даже боги не могли сказать, что случится дальше».
Атерний направил летающую повозку гисов вниз, взметнул душный воздух, и приземлился на кучу тел мёртвых чудовищ.
Через мгновение он выбрался наружу, встал на трупы и вдохнул сладковатый воздух гнили с примесью гари. Его начавшие седеть, туго стянутые в косу волосы, затрепетали от налетевшего ветра. Острый нос недовольно расширился, а близко посаженные глаза оглядели окрестности. Широкий рот с опущенными уголками губ едва уловимо исказился. Несколько ранних морщин будто бы приобрели глубину.
Он стоял и смотрел, как строились легионы. Воины Солнца, заметив его, ускорились и начали двигаться более быстро и активно.
Лайтикиль обратил взор на северо-запад, прищурившись на клубящиеся тучи. Через мгновение из них появилась ещё одна летающая повозка. Полководец следил, как приближается союзник, отступив на шаг, только когда тот приземлился рядом, а потом аналогичным образом покинул хитрый артефакт побеждённого врага.
Чрезмерно худощавый, но высокий мужчина — на голову выше самого Атерния, — встал с ним рядом.
С толикой зависти Лайтикиль оценил мускулистое телосложение воина. Этот полководец предпочитал отдавать команды не на расстоянии и в глубоком тылу, а непосредственно на линии фронта.
Атерний склонил голову в приветствии.
— Изабилигас Гранн, взгляни на это. Гисы повержены. По-настоящему повержены. Мы победили. Человечество победило!
Мускулистый мужчина злобно сплюнул. Его лицо пошло желваками.
— Победа… но какой ценой? — руки Гранна сжались в кулаки.
А на поле, тем временем, легионы Солнца планомерно выстроились неровным кольцом вокруг последних оставшихся в живых войск Буревестника.
— Смерть пропитала воздух, — прорычал Изабилигас. — Даже говорить трудно.
— Нам хватит времени обсудить новые планы, — Лайтикиль пожал плечами.
— Мой легион мёртв, а остатки окружили твои войска.
— Легион — это не всё человечество, — возвышенно ответил Атерний. — Они сражались храбро. Разве не отдал бы ты или я свои собственные жизни, чтобы истребить врага? Брось. Мы победили — и это главное. Теперь нашим народам и странам ничего не угрожает. Можно, наконец, налаживать мирную жизнь.
Гранн нахмурился ещё сильнее.
— Сегодняшняя победа горька, — только и смог, что произнести он.
— Чудовищ гисилентилов почти не осталось. Остатки преображённых разбежались, но их быстро найдут. Главное, что не выжил никто из самих гисов. Кроме, конечно, запечатанной Амманиэль и нескольких представителей Верховной Ложи, составившие ей компанию. Но ближайшие сотни лет о них можно не думать, — улыбнулся Лайтикиль. — Нам остаётся лишь подвести итоги, собрать трофеи, да вернуться на родину — зализывать раны и восстанавливать былое величие. Более того, сейчас человечество сильно, как никогда! Мы объединены, чего не происходило никогда ранее. Ни разу за всю историю! Мир, Изабилигас, весь мир лежит перед нами!
— Мир, на который ты, Атерний, имеешь самые хищнические планы, — усмехнулся Гранн.
Он всё ещё разглядывал армии внизу и не заметил вспышки гнева, вызванной его бездумным замечанием. Вспышка угасла мгновение спустя, и на лицо Лайтикиля вернулось равнодушное выражение.
— Мир принадлежит нам, друг мой, — повторил Атерний.
— Смотри, один из сионов отошёл и залез на дальний холм, — прищурился Изабилигас. — Это случайно не герой Орозон? Что он там увидел? Или вернулся Хорес?
— Что ты думаешь о героях войны, Гранн? — спросил Лайтикиль, оставив слова собеседника без ответа. — Они сражались совместно с нами, против общего врага, но некоторые из них почему-то взошли на престол поверженных гисами богов и стали новыми, пока совсем юными и слабыми, но владыками мира. Не кажется ли тебе, что это… излишне высокая награда за то, что солдаты всего лишь выполняли приказы?
— Нет, Атерний. Они изменились не более нашего. И награду получили себе под стать. Те, кто хотел, стали новыми божествами. Но взамен им предстоит столкнуться с тяжелейшей и сложнейшей задачей: бесконечность времени сдерживать могучее непобеждённое зло в лице Верховной Ложи гисилентилов. Кто, кроме богов, будет способен повторить этот подвиг? Кто, кроме тех, кто сражался здесь и сейчас, чьи глаза застилает кровь и кошмары, ужасы этой войны, Великой Войны, способен на сей подвиг?
— Великой Войны?
— Как ещё назвать то, что случилось? Великая Война — и никак иначе. Историки сложат о ней сотни книг, барды напишут тысячу песен, — он пожал плечами. — Они возвеличат нас. Всех нас.
— Сильно сказано, Гранн, и странно услышать такое от тебя. — Лайтикиль пожал плечами и аккуратно начал обходить его по шатким трупам. — Говоришь, возвеличат…
Атерний пристально следил за соратником, но Изабилигас стоял к нему спиной и не отрываясь смотрел на немногих выживших Буревестников на равнине.