Заметив, как к Маутнеру подошла Кейна Клайзис, задумался о Силане. Всё ли с ней хорошо? Добралась ли уже до Алербо?
— И Джаргас, — едва слышно пробормотал я. Всё никак не привыкну к тому факту, что я отец. А что поделать, если сына фактически и не вижу? У меня даже нет этого… «родительского инстинкта» или чего-то подобного. Он попросту не выработался. Когда я смотрел на того — своего — ребёнка, то не ощущал ничего, что могло бы заставить «сжаться сердце» или как там рассказывали остальные?
Непонятно.
Скорее всего это могло бы измениться, будь у нас возможность проводить время вместе, но… мало того, что мы с Силаной разных положений, так ещё и грёбаная война!
Закончится ли она хоть когда-нибудь?
Кейна Клайзис отошла от Маутнера, но я привлёк её внимание, махнув рукой. Здоровой рукой. Женщина слегка удивилась, но послушно подошла.
— Я хотел бы узнать о состоянии архонта Плейфан, — излишне сухо и официально спросил я.
Клайзис поморщилась.
— Насколько я знаю, с ней всё в порядке. У Силаны осталось несколько служанок, не покинувших её даже после выкупа, — в голосе женщины прозвучало неодобрение. Оно и понятно, всё-таки она тоже относилась к знати. — А также охрана.
— Охрана? — удивился я. — Не видел таких. Они не вступили в армию?
— А когда ты успел?.. Точно, лечил ведь её с Джаргасом, — кивнула Кейна, найдя для себя подходящее объяснение. — Нет, охрана — это люди из семей, испокон веков служивших Плейфанам. Они не изменили себе даже в такой ситуации. И можешь не беспокоиться, с Силаной и её сыном всё хорошо.
Тяжело вздохнув, я кивнул ей. Клайзис дежурно улыбнулась и покинула нас. Мои же мысли, несколько успокоенные, вернулись в прежние рамки. Сайнады, армия, ловушка в горах и мы… Застрявшие здесь.
Недолеченная рука болела. В висок словно закручивался шомпол. А ещё я чертовски устал. Сегодня был длинный день и он ещё не закончен.
— Опаздывают, — сурово нахмурился Логвуд.
Речь шла об отряде сапёров, которые направились вдаль основной тропы, минируя их в ночи. Выйдя из нашего поля зрения, люди просто растворились в воздухе.
— Время ещё есть, — заметил Гаюс. — Хотя если бы была возможность чётко ограничить сроки у их капитана…
Которого, конечно же, так и не обнаружили. Многие уже даже начали сомневаться, что он в принципе есть.
— Убеждаю всех и каждого — лишь немного задерживаются, — тут же вклинился Зилгард, присутствующий здесь от клана Серых Ворóн. Вождь Торкон и старейшины оказались слишком далеко, чтобы своевременно выбраться на внезапное ночное совещание, поэтому от клана говорил этот толстяк. Показатель. Такую роль не доверили бы кому попало. — Вспомните последний раз и бой на реке. Сапёры не подвели нас и готовы были рисковать своей жизнью. Предзнаменование ясное, друзья мои — эти люди сделают всё, что в их силах, дабы и дальше помогать нам и вредить им.
— И ты не задумывался, что причиной пропажи может быть, например, столкновение с врагом? — поинтересовался Дирас Эдли.
— Ни в коем случае! Я утверждают и даже настаиваю, — Зилгард посмотрел на Логвуда. — Комендант, сапёры не подведут, даже несмотря на не слишком удобный процесс передачи приказов. Они обещали, что закончат и вернутся. Посему нам остаётся лишь ждать, как они закончат и вернутся. И если были учтены мои скромные пожелания, то к центральным зарядам добавят те, которые подготовили Серые Ворóны. Уверен, сайнады и лично Пилекс Зарни очень положительно воспримут наш маленький сюрприз!
— Если эти ублюдки дезертировали, то надеюсь, что вскоре повиснут на крестах, — сплюнул командир кавалерии Атмас Коуланд. — Моё извинение, господа, комендант, но лучше проведу остаток времени до появления врага возле костра и фляжки вина. Кто знает, может даже успею немного поспать? — он махнул рукой и самовольно покинул собрание.
Логвуд лишь бросил короткий взгляд ему в спину, но, как обычно, ничего не сказал.
— У гнева порог низкий, — пробормотал Зилгард, глядя вслед командиру. — Но не такой низкий, как я. Все грубые слова пролетают у меня над головой безо всякого вреда и теряются в эфире. А те пули, что направлены ниже, ах, они лишь отскакивают от моего обильного бесстрастия…
— Брюха, ты хотел сказать, — заметил Гаюс, вытирая снег, попавший ему в глаза, а потом отряхивая руки.
— Кхм! Я равномерно и всесторонне смягчён, вот и всё. Подобные колкости вызывают лишь смиренную улыбку. Именно в прямолинейной грубости солдат и следует купаться утончённому человеку на марше, в десятках километров от всякой цивилизации. Вот оно, противоядие от насмешек городских нищих, освежительный бальзам против изысканно-сардонических уколов знати — зачем колоть иголкой, когда можно ударить молотом, а? Мне остаётся лишь вздыхать — однако не настолько глубоко, чтобы закашляться от холодного снега! — наблюдая сию простоту беседы. Интеллекту следует перестроиться с ловкого придворного танца со всеми его сложными, затейливыми па на дикарскую пляску под громовой топот сапог…
— Чёрт бы нас всех побрал, — наклонился ко мне Маутнер. — А Гаюсу удалось задеть его за живое.
Я не сдержал короткий смешок. Да уж, это и правда вышло очень просто и весьма забавно…
А сапёры всё-таки успели, опоздав всего-то на чуть более сорока минут.
Мы увидели врага ещё до восхода солнца. Они появились внезапно, тёмное пятно отлепилось от маячащего на горизонте укрытого снегом леса и потекло к главной дороге. Несколько ударов сердца никто не реагировал — а может, просто ничего не замечал.
Солдаты и офицеры, сгрудившись у окопанных повозок, были заняты главным образом попыткой управиться с огромным затором при въезде: тот возник, когда две группы беженцев попытались войти одновременно. Дошло до драки с палками и кулаками, и всё прекратилось лишь когда из толпы выдернули несколько самых горячих голов. Уже казалось, что въезд разблокирован, когда от конца колоны беглецов донёсся отчаянный женский крик. Потом раздалось ещё несколько, и внезапно группа человек в триста кинулась вперёд. Проход в линии повозок был шириной шагов в десять, толпа закупорила его, словно соринка песочные часы. Селянам, ещё миг назад занятым дракой, внезапно пришлось сражаться за жизнь. Солдаты силой протаскивали людей, не глядя, тянут ли они за одежду или рвут за руки. Какая-то женщина кричала о своём ребёнке.
Я наблюдал со стороны. Последнее совещание закончилось полтора часа назад. Времени на отдых, как обычно, не было. Навестив отряд, немного полечил руку, и только было прикорнул, как тут же оказался разбужен, отчего теперь стоял вместе с Маутнером и смотрел на запад.
Последний час перед рассветом. К счастью, ночь была достаточно светлой, к тому же тёмное пятно врага отлично выделялось на белом снегу. Прямо на моих глазах враг разделился на отдельных всадников. Около трёх сотен, если зрение не подводило.
Сайнады умело разошлись полукругом и поглотили часть ближайших повозок из каравана, что устремились ко входу в долину. Подробностей было не разглядеть, но миг назад возы катили вперёд, окружённые десятком-другим людей, и вот два из них уже съехали на обочину и уткнулись в канаву, потом остановились ещё четыре. Отряд же бросил повозки и помчался вперёд. Беженцы на телегах были уже мертвы. Вокруг возов остались тела, с такого расстояния казавшиеся лишь тёмными, комковатыми тюками.
Я знал, почему враги сумели подобраться так близко. Передовой отряд разведки. Никто не рисковал подрывать их, выдавая нашу подготовку. Нет уж, взрывчатка береглась для более многочисленных и опасных целей.
Прикрывать беженцев тоже не было смысла. Бессмысленные жертвы солдат. Слишком неудобно и далеко. Наша оборона сосредоточена куда ближе к горам.
Выругавшись, я сжал кулаки. Сцена была неприятной. На дороге вспыхнула паника. Около тысячи человек кинулись к спасительной долине. Оставшийся скот разбегался во все стороны, беглецы бросали на землю мешки, оставляли одолевшие много километров телеги и стремглав неслись вперёд. Вот возница махал кнутом, стараясь заставить измученных животных напрячься в последний раз, а потом соскочил с кóзел и неловко побежал вперёд. Другой потерял контроль над упряжкой и перевернул воз, загромождая дорогу — в него сразу же ударила следующая повозка, потом ещё одна. В воздухе повисло ржание раненых лошадей.
И в этом хаосе безумствовали всадники. Свистели пули, блестели клинки, длинные дротики впивались в спины и пригвождали лежащих к земле. Единственной целью начавшейся резни было вызвать ужас и смятение.
Сами же атакующие оставались вне досягаемости.
Неподалёку от нас начали собираться солдаты с ружьями. Приглядевшись, узнал Диких Гусей, вот только офицеров среди них не имелось. Похоже все и без непосредственного командования знали, что нужно делать.
Вообще они, как и мы, по плану не должны участвовать в обороне, но сейчас о нападении на баррикады речи не шло. Враг был слишком малочисленен для подобного.
— У нас, господин лейтенант, приказ держать их так далеко, насколько сумеем, — ответил мне мужчина из Гусей, когда я уточнил обстановку.
Оглянувшись, заметил, что к импровизированной границе, за которую мы не были готовы отступать (во всяком случае сейчас), собиралось всё больше и больше солдат. Среди них мелькнули и Полосы.
— А насколько сумеете? — посмотрел я на Гусей.
— Пуля летит на сотню метров. Точность, правда, хромает, — пожал он плечами.
Стандарт. Кивнув, я коснулся рукояти меча. Ружья́ или мушкета у меня не имелось. Их заменяла магия, которую, однако, стоило пока приберечь.
Гуси начали засыпать порох и готовить пули, заряжая оружие. Я же, оглянувшись на Маутнера, уже наполовину ушедшего к нашим, потянулся следом.
Обстановка на поле боя была предельно простой и даже в чём-то очевидной. План Логвуда — какая-то его часть, — тоже понятна. «Полоса смерти», напичканная ловушками, таилась ближе к баррикадам, пускать на неё сайнадскую разведку не хотелось. А значит, нам предстояло отразить их пробную атаку — или разведку? — сугубо своими силами.