— Да? — второй всё ещё выглядел хмуро, но ружьё уже отпустил, как и его товарищ. — И что за задание?
— Людей ищу, — Ворсгол пожал плечами.
— И мы, — хмыкнул первый. — Разделишь с нами трапезу?
— Это я с удовольствием, — согласился ветеран.
Он спешился и направился за парочкой ратников, чьё снаряжение, так-то, тоже носило лишь элементы стандартной формы. Парочка куда больше напоминала простых бандитов или мародёров, которые рыскали по захваченным землям, выискивая наживу.
— Вы недавно от основного войска откололись? — спросил Ворсгол. — Я, со времён бойни у реки, своих не видел. Отправляю сообщения почтовой шкатулкой и даже ответ не каждый раз получаю. То ли офицер сменился, то ли опять какая-то херня случилась.
Первый ратник, настроенный более позитивно, усмехнулся ветерану, сверкнув немногочисленными зубами. Его напарник начал разряжать ружьё — оружие, вне потенциального боя, заряженным не держали. Слишком часто это приводило к печальным последствиям.
— «Бойня»? Не стоит впадать в трагичность. Наши потери лишь немногим превысили потери Нанва. Эти скоты умирали даже слишком легко.
— Говорю то, в чём участвовал, — притворно нахмурился Ворсгол. — Может со стороны или со слухов и казалось, что непобедимое войско царя Велеса, не зная поражения, стремительно мчится вперёд, но я знаю, что видел. Нам крепко ударили по носу. Конечно, эти потери ничтожны и мы всё равно победим, но мне неприятно, что младший воевода Зарни оказался столь посредственным командиром. Защитники же сделали что надо.
Ветеран, ведя за собой коня, вместе с парочкой ратников добрался до их лагеря, разбитого в низине, дабы никто не сумел обнаружить, просто глянув поверх горизонта. Впрочем, Ворсгол заметил, что это было единственным преимуществом. В остальным лагерь был разбит весьма небрежно. Придурки натаскали столько розжига, что если разожгут костёр, то их не спасёт даже низина — будут видны на сотню километров.
В лагере не было пусто. Ещё несколько человек лениво занимались своими делами, лишь бросив на них короткие взгляды.
«И вот, я в окружении», — подумал ветеран.
Услышав характерный шум, мужчина огляделся и обнаружил нескольких коров, которых согнали под небольшой навес. Похоже забрали отставших от стада, которое перегоняли беженцы, либо уже успели разорить деревню-другую.
«Может даже ту, которую я ехал предупреждать», — мысленно ругнулся Ворсгол.
Ему хотели дать парочку помощников, но ветеран отказался. Не потому, что считал себя неуязвимым, а из-за неудобности поддержки маскировки. Снова использовать грязь? Сейчас такая погода, что всё время то дожди, то мокрый снег. Кроме того, если в прошлый раз у Полос попросту не было выбора, то сейчас он был. Ворсгол поехал один, чтобы при столкновении с сайнадами, имелся шанс решить ситуацию миром.
Как сейчас.
— «Сделали что надо»? — повторив слова самого Ворсгола, переспросил первый, в котором ветеран Чёрных Полос признал главного. Это читалось по его жестам, поведению и тому, как на него смотрел второй. — Всё, что они сделали как надо — это передохли. Народу в Нанве практически не осталось, за редким исключением…
Его товарищ глухо захохотал.
— … деревни пустые, — продолжал главарь. — Города тоже. Эта местность уже не восстановится. А нам, как ты и сам знаешь, давно нужна новая земля. Набеги постоянно приносят новых людей, рабство процветает, плодится, требует больше еды… — он поморщился. — Ты же не юнец, всё понимаешь.
Ворсгол задумчиво кивнул.
Ратник бросил ему фляжку с вином, из которой ветеран сделал хороший глоток.
«Кашмирское, — узнал он характерные приторно-сладкие нотки. — Похоже забрали из брошенных повозок. Хотя могли поживиться какими-то беженцами или деревенскими. Небось и скотину оттуда же взяли».
Они разместились на холодных циновках, брошенных не на голую землю, а на остатки прелой полугнилой листвы, которую собрали в кучу. Но даже это не спасало от осенне-зимней прохлады. Ворсгол порадовался зачарованию своей одежды на поддержку оптимальной температуры, которую сделал Изен.
— Я бы предпочёл, чтобы деревни и города были полны народа, — произнёс представитель Чёрных Полос. — Какая разница, что у нас много населения? Лишних рабов можно продать. Хоть бы той же Империи. Она наверняка купит людей, а потом тут же освободит их и завербует в армию. Бессмертному ублюдку понадобятся солдаты, после того, как просрал здесь всех своих.
Парочка мародёров рассмеялась.
— Просрал там, где мы победили! — воскликнул второй и тоже приложился к фляжке.
— Но-но, — погрозил Ворсгол пальцем. — Рано говорить о победе. Небось имперцы тоже так думали. А сейчас что? Вот-вот столицу потеряют.
— А чего бы и не радоваться? — фыркнул главарь. — Все города за нашей спиной, — махнул он на запад, — уже захвачены. Монхарб, Кииз-Дар, Мобас и даже хвалёный Фирнадан. Всё в руках воеводы Кердгара Дэйтуса и младшего воеводы Пилекса Зарни. Сауда и Олсмос на очереди, но зуб даю, они сдадутся также, как и предыдущие. Или, что куда вернее, просто сбегут. Что останется? Магбур! Но и там уже сидит Сепарий. Что выходит? Их главный, этот Логвуд, бежит, поджав хвост, при этом тянет за собой неподъёмный мешок — тысячи беженцев, которые умоляют о защите, но при этом гадят ему же самому.
— Ошибка, — буркнул Ворсгол.
— И весьма серьёзная! Ему надо было наплевать на них. Позволить разбежаться, чтобы войска Зарни разделились, пытаясь поймать себе новых рабов или постельных грелок. Глядишь, сумел бы подловить нас, уничтожая небольшие отряды один за другим. Но нет, кретин тащит их за собой, как черепаха панцирь. Вот только черепахе он хотя бы даёт защиту, а тут наоборот! — ратник расхохотался. — Небось думает, что совершает благое дело!
— А может, — вклинился его сосед, — просто боится архонтов и знати, которые уже, небось, давно сидят в Магбуре.
— Этим дуракам недолго осталась, — отмахнулся главарь.
— Что если у Логвуда есть какой-то план? — серьёзно спросил Ворсгол.
— Может и есть, — пожал ратник плечами. — Но таким образом он его не реализует. Скоро, очень скоро найдёт он свою смерть. И будет она медленной и жестокой. «Скользкая койка» покажется милостью Троицы! В этом Пилекс Зарни уже успел прилюдно поклясться.
— На всё воля богов, — мрачно осенил себя ветеран знаком Триединства. Остальные повторили, а потом снова приложились к фляжкам.
Некоторое время стояла тишина. Второй ратник начал бить огнивом, разжигая костёр. Поближе подтянулось ещё двое сайнадов, усевшись на циновки рядом.
— Хороший у тебя конь, диверсант, — сменил тему главарь.
— Хороший, — кивнул Ворсгол. — И верный. Хозяина сразу чует, а чужакам никогда не даётся, — он посчитал, что слова несли должный намёк и предупреждение.
Его собеседник облизнулся и криво ухмыльнулся.
— Ну, хорошая дрессура любого укротить позволит.
Ветеран поджал губы и нехотя отложил фляжку. Ладонь его коснулась рукояти клинка.
— Вы дезертиры, что ли? — поинтересовался он. — Или уже забыли, что я был направлен сюда командованием? Людей ищу, отчёты пишу. И лошадь мне для дела нужна. Отдавать не планирую.
Парочка застыла и быстро переглянулась. Разгорающийся костёр начал потрескивать, пожирая многочисленный, но не очень сухой валежник и хворост. Спустя несколько ударов сердца главарь сплюнул и скривился.
— Я ведь просто похвалил его! Экий ты… подозрительный, — и покачал головой. — Мы же одна нация! Сайнады своих не грабят и не убивают. У нас для этого есть весь остальной мир, — обвёл он рукой территорию вокруг. — Разумеется конь твой. Никто не посягает на него. Впрочем… — ратник притворно поскрёб щетину на шее, — положим, у меня найдётся немного тилнов. Золотых тилнов…
— Даже если много, — прервал его Ворсгол. — Мой ответ не изменится. Я серьёзно отношусь к делу.
— Да ты даже не дослушал! — возмутился главарь.
— А что, ты собирался предложить нечто иное? — ухмыльнулся ветеран. — Не золото? — и тут же, словно потеряв интерес, протяжно вздохнул. — Даже если бы ты предложил мне толпу рабынь, хороший дом, землю и собственные виноградники, я бы отказался. Мы на войне и здесь нет личных желаний. Я обязан следовать приказу. Для этого я направился на службу.
— Ладно, — отступил его собеседник. — Я тебя понимаю. Замнём тему.
После этого мужчина поднял флягу и повторно протянул её Ворсголу. Тот, немного подумав, взял её, но теперь лишь притворился, что пьёт.
— Тёмные настали дни, — протянул ратник. — Доверие ныне — роскошь. Даже родичи могут враждовать. А мы ведь, — ударил он себя в грудь, — тоже служить пошли не ради своего кармана! Ради всего царства. Ради жён, детей и родителей. И все мы столкнулись с одним и тем же противником. Его, а не друг друга, должны мы ненавидеть. Его, а не друг друга, ставить на колени.
— Отличные слова, — улыбнулся Ворсгол. — И правда, с каждым годом всё хуже, но если народ сплотится, то ему всё будет по плечу, — правда в этот момент ветеран думал не о сайнадах, а о своих настоящих товарищах.
— Так и есть, — рассмеялся главарь. — А теперь ты отдашь мне своего коня и этот прекрасный клинок, который я вижу у тебя за поясом.
Ветеран поддержал смех ратника, но отчего-то его голос прозвучал весьма зловеще, особенно в столь отвратительную и пасмурную погоду. От мужчины будто бы потянуло холодом.
— Вас тут всего шестеро, если я, конечно, верно посчитал, — начал говорить Ворсгол. — Четверо предо мной, ещё двое где-то за спиной. Но звука, с которым заряжают ружьё, я не слышал, значит хотите попытать счастье в ближнем бою, — он замолчал, вперившись в глаза собеседника, которые, казалось, подсвечивались пламенем костра. — Безусловно, это будет опасно, но я очень постараюсь. Во всяком случае тебя, «друг мой», точно прикончу первым.
Ратник явно ощутил себя не в своей тарелке. Поведение ветерана оказалось совершенно нехарактерным. Словно бы у него имелось преимущество, а не наоборот.