Майрон осмотрелся, заметил валявшуюся на полу фуфайку и, обернув ею оружие, поднял на свет. А-38, такой же, как — благодаря заботам Уина — засунут за пояс самого Майрона. Да что же здесь происходило? У него возникло смутное искушение позвонить в полицию — пусть сами разбираются.
— Китти!
Голос его на сей раз прозвучал громко, резко. Она даже не пошевелилась. Но это не сон. Китти без сознания. Майрон пнул ногой в спинку постели. Никакого эффекта. Он решил было плеснуть ей водой в лицо, но передумал и слегка шлепнул по щеке. Затем наклонился — в ноздри ударил запах гнили. Майрон снова мысленно вернулся в те времена, когда Китти была всеобщей любимицей — королевой корта, и на ум ему сразу пришло любимое изречение: человек предполагает, а Бог располагает.
— Китти?! — повторил он еще резче.
Она вдруг широко открыла глаза и быстро, так что Майрон от неожиданности даже отступил на шаг, повернулась на бок. Он сразу понял, что ей надо.
Пистолет нашаривает.
— Уж не это ли ты ищешь?
Майрон поднял оружие. Китти прикрыла руками грудь, хотя света в комнате почти не было, и прищурилась:
— Майрон?
24
— На кой тебе заряженный пистолет?
Китти выскочила из постели и заглянула под занавеску.
— Как ты меня нашел? — Глаза у нее округлились от страха. — О Господи, за тобой «хвост»?
— Что? Нет.
— Уверен? — Полная паника. Китти бросилась к другому окну. — Как ты меня нашел?
— Успокойся.
— Не успокоюсь. Где Микки?
— Я видел, как он шел на работу.
— Уже? А который час?
— Час дня. — Майрон попытался отвлечь ее. — Ты Сьюзи вчера видела?
— Так вот как ты до меня добрался? А ведь она обещала никому не говорить.
— Не говорить чего?
— Ничего. А особенно, где я нахожусь. Я все ей объяснила.
Главное, не молчи, подумал Майрон.
— И что же именно?
— Про опасность. Но она все и без меня знала.
— Китти, пожалуйста, растолкуй мне, что к чему. Что тебе угрожает?
— Не может быть, чтобы Сьюзи меня выдала. — Китти покачала головой.
— Никого она не выдавала. Я нашел тебя по ее навигатору и распечатке телефонных звонков.
— Как-как?
Майрону не хотелось углубляться в эту тему.
— Давно спишь?
— Не знаю. Прошлой ночью вырубилась.
— Где?
— Не твое дело.
— Накачалась?
— Убирайся!
Майрон отступил на шаг и поднял руки, показывая, что ничего дурного на уме у него нет. Не надо на нее нападать. И почему мы все только портим, когда дело доходит до семьи?
— Ты про Сьюзи знаешь?
— Она мне все рассказала.
— Что именно?
— Это наши с ней дела. Я обещала ничего никому не говорить. И она тоже.
— Китти, Сьюзи мертва.
Сначала Майрону показалась, что она его не расслышала. Китти просто смотрела на него, взгляд ее в первый раз за все это время прояснился. Потом она затрясла головой.
— Передозировка, — сказал Майрон. — Это случилось прошлой ночью.
— Нет. — Китти продолжала мотать головой.
— Как думаешь, где она могла достать наркотики?
— Нигде. Да и зачем? Она была беременна.
— Это ты ей дала порошок?
— Я? О Господи, за кого же ты меня принимаешь?
За того, кто держит пистолет под подушкой, сказал себе Майрон. За того, кто прячет за подкладкой сумочки наркотик. За того, кто делает минет незнакомым парням в клубе за дозу. А вслух:
— Она ведь приезжала сюда вчера, так?
Китти промолчала.
— Зачем?
— Она мне позвонила.
— А телефон откуда узнала?
— Зашла на мою страничку в «Фейсбуке». Как и ты. Сказала, дело срочное. Ей надо было кое-что мне сообщить.
— А ты переслала ей по электронной номер своего телефона?
Китти молча кивнула.
— Сьюзи позвонила. И ты пригласила ее сюда.
— Не сюда, — возразила Китти. — У меня оставались кое-какие сомнения. Я не была уверена, можно ли ей доверять. Я боялась.
Теперь Майрону все стало ясно.
— И потому ты не дала ей этот адрес, а предложила встретиться на перекрестке.
— Да. Сказала, пусть припаркует машину у «Стейплз». Там мне было бы ее видно. А я хотела убедиться, что за ней нет «хвоста».
— И что за «хвост», кто бы, по-твоему, это мог быть?
Китти решительно замотала головой — отвечать она явно боялась. Нет, если он хочет от нее чего-то добиться, надо искать другой, более надежный путь. На него-то Майрон и вернулся.
— Итак, вы со Сьюзи встретились?
— Да.
— И о чем же шла речь?
— Я уже говорила тебе, это наши с ней дела.
Майрон наклонился к Китти. Пытаясь сделать вид, что ему не противна каждая клеточка этого тела, он мягко погладил ее по плечу и заглянул прямо в глаза.
— Выслушай меня, пожалуйста.
У Китти заблестели глаза.
— Вчера у тебя была Сьюзи. — Майрон говорил с Китти как с отстающей воспитанницей детского сада. — После этого она поехала в Касселтон, где встретилась с Карлом Сноу. Знаешь, кто это?
Китти прикрыла глаза и кивнула.
— Потом она поехала домой и приняла такую дозу, которая убила ее.
— Этого не может быть, — вскинулась Китти. — Ребенок же вот-вот должен был родиться. Я знаю Сьюзи. Нет, ее убили. Они убили ее.
— Кто «они»?
Китти снова отрицательно покачала головой, отказываясь отвечать.
— Китти, ты должна помочь мне разобраться в том, что случилось. О чем вы говорили?
— Мы дали друг другу слово молчать.
— Сьюзи больше нет, и любые твои обещания потеряли силу. Ты больше не обманываешь ничье доверие. Что она тебе сказала?
Китти потянулась к сумочке, вытащила пачку сигарет и какое-то время просто смотрела на нее.
— Она догадалась, что это я написала «ЧУЖОЙ».
— И что, была в ярости?
— Как раз наоборот. Она приехала попросить у меня прощения.
Майрон задумался.
— За те слухи, что она распускала, когда ты была беременна?
— Сначала я так и подумала. Что она хочет извиниться за то, что говорила всем, будто я сплю с каждым встречным-поперечным и ребенок у меня не от Брэда. — Китти пристально посмотрела на Майрона. — Она ведь и тебя в этом уверяла?
— Да.
— И поэтому ты решил, что я просто шлюха? И сказал Брэду, что ребенок, наверное, не от него.
— Не только.
— Но и потому тоже?
— Слушай, — Майрон изо всех сил старался сохранять спокойствие, — ты же не будешь уверять меня, что Брэд был тогда твоим единственным мужчиной?
Ошибка. Майрон сразу понял это.
— Да какое имеет значение, в чем я буду уверять тебя, в чем не буду, ты же все равно готов поверить в худшее. И так было всегда.
— Мне просто хотелось, чтобы Брэд все взвесил, ничего больше. Я его старший брат. И должен о нем заботиться.
— Как благородно с твоей стороны. — В голосе Китти прозвучала невыразимая горечь.
Она снова удаляется от него. Он опять сбивается с пути.
— Стало быть, Сьюзи приехала, чтобы извиниться за то, что распускала слухи?
— Нет.
— Но ведь ты сама только что…
— Я сказала, что подумала так. Сначала. И она действительно извинилась. Сказала, что не совладала со своей спортивной природой. А я ответила: «Спортивная природа здесь ни при чем. Все дело в твоей сучке-матери. Либо первая, либо никакая. Пленных не берем». Это была чокнутая. Помнишь ее?
— Да.
— Только я не сразу поняла, насколько чокнутая. Помнишь, в девяностом году была симпатичная олимпийская чемпионка по конькам, как, бишь, ее звали, ну, та, на кого напал бывший муж ее соперницы?
— Нэнси Керриган.
— Вот-вот. Я так и вижу, как мамочка Сьюзи делает то же самое: нанимает кого-нибудь, кто перешибает мне ногу железякой или чем там еще. Но Сьюзи сказала, что мамочка здесь ни при чем. Может, она и давила на нее и она уступила, но в любом случае виновата она, а не мать.
— Да в чем виновата-то?
Китти прищурилась и скосила глаза направо. Губы ее искривились в легкой усмешке.
— Хочешь услышать одну забавную историю, Майрон?
Он выжидательно промолчал.
— Я любила теннис. Теннис как игру. — В глазах Китти появилось мечтательное выражение, и Майрон вспомнил, какова она была в те годы, — пантера, царившая на корте. — Я была не такая азартная, как другие девчонки. Конечно, хотелось победить. Но, честно, с детских лет мне просто нравилось играть. Я так и не научилась понимать людей, которым больше всего хочется выиграть. Они мне часто казались, особенно в теннисе, какими-то чудовищными. И знаешь почему?
Майрон покачал головой.
— В теннис играют двое. Один в конце концов выигрывает, другой проигрывает. И по мне, удовольствие приходит не от выигрыша. Удовольствие приходит от сознания того, что ты кого-то побил. — Она сморщилась, как не понимающий чего-то ребенок. — Почему так получается? Мы называем победителей победителями, но если вдуматься, главное — что они заставили кого-то сдаться. Почему же именно этим мы так восхищаемся?
— Хороший вопрос.
— Мне хотелось стать профессиональной теннисисткой, потому что, как бы тебе объяснить, ну, словом, разве можно представить себе нечто лучшее, чем зарабатывать на жизнь игрой, которую любишь?
Майрон услышал голос Сьюзи: «Китти была великим игроком, правда?»
— Наверное, нет.
— Но если ты действительно хорош в своем деле, действительно талантлив, все вокруг стараются заставить тебя забыть, что это игра, это развлечение. Отчего?
— Не знаю.
— Почему, стоит тебе продемонстрировать какие-то способности, тебя посылают в эти дурацкие спортивные школы? Настраивают против друзей? Мало того что от тебя требуют добиться успеха, надо еще, чтобы твои друзья проиграли. Сьюзи объясняла мне все это, словно я сама не знаю. Мне, чья карьера так и не состоялась. А ведь она лучше других знала, что такое для меня теннис.
Майрон боялся пошевелиться, чтобы не разрушить возникшее чувство близости. Он ждал продолжения, но Китти молчала.
— Итак, Сьюзи приехала извиниться? — рискнул наконец он.