притих. Десятка два посетителей, оставив выпивку и кости, пристально разглядывали пришельцев, а те изо всех сил старались держаться, как ни в чём не бывало.
— Ну а что тут такого? — удивился Контарини, усаживаясь на изрезанную надписями и похабными рисунками скамью. — С целым кардиналом в дядьях едва ли вас занесло бы к францисканцам, как нашего брата Гвидо. Как пить дать, уже были бы епископом.
Монах печально вздохнул. Впрочем, вряд ли тем самым он посетовал о своей судьбе бессребреника.
— Нет уж, — встрял Империале, — предложили бы сан мне, драпанул бы, как чёрт, от ладана.
— Господи, — пробормотал брат Гвидо, осеняя себя крёстным знамением, — прости это неразумное чадо…
— Молчу, молчу…
— Так как тебя занесло к ландскнехтам? — спросил Каэтани, — неужели участвовал в деле у Марчиано?
— В нём самом, — улыбнулся Контарини.
— Это же сколько лет назад? Семнадцать?
— Вроде того. Я был совсем зелёный и родня меня пристроила под крыло к сеньору Мадруццо. Там и свёл кое-какое знакомство с колбасниками. Их тогда угораздило оказаться в обеих армиях. А тем, кто был у Строцци и вовсе "повезло". Можно сказать, в одном строю с заклятыми друзьями-швейцарцами… Вот лай-то стоял до небес. Нам бы подождать, они бы сами друг друга поубивали. Да вы, монсеньор, верно знаете это всё? Полагаю, вы там были со своим шурином?
Онорато улыбнулся и покачал головой.
— Нет, я был совсем сопляк. Маркантонио старше меня. Он уже совершал подвиги, когда я только мечтал о них. Кроме того, тогда Каэтани были с Колонна на ножах.
— Однако, что-то никто не подходит, — вновь подал голос Империале, — или тут не принято обслуживать посетителей?
— Понятия не имею, — ответил герцог.
Он осмотрелся по сторонам. Время здесь коротало человек двадцать или тридцать. В полумраке точно не счесть. Проживи Онорато в этом мире жизнь, он, пожалуй, сказал бы — "пёстрое сборище", но, как известно, встречают по одёжке, а разнообразием платья местные как раз похвастаться не могли. Хитоны, эксомиды, зачастую даже не крашенные. Кое на ком короткие плащи. Память подсказала — они, вроде бы, именуются хламидами. Всё это ни шло ни в какое сравнение с итальянской пестротой, не говоря уж о сверх всякой меры вычурных одеждах ландскнехтов. Да что там говорить, тут даже строгие и небогатые испанцы выглядели бы франтами.
Интересно, а как одеваются персы? Вроде бы македоняне роптали на своего царя за то, что стал рядиться в пёстрые варварские тряпки.
Местные не спешили возвращаться к своим развлечениям и продолжали косо поглядывать на пришельцев. Те заметно нервничали, сидели, как на иголках, за исключением Империале. Венецианец беззастенчиво, с нагловатой усмешкой крутил головой по сторонам, а пальцами отбивал по столешнице какой-то ритм. В углу он разглядел краснорожего детину, который сидел на лавке, вальяжно привалившись к стене. Перед ним на коленях согнувшись стояла женщина. Голова её качалась вверх-вниз между расставленных ног краснорожего. Тот тяжело дышал, приоткрыв рот и закатив глаза.
Николо сглотнул.
— Бабы. Раз тут есть бабы со всеми бабскими причендалами, стало быть, живём. На ад, покамест, не похоже.
Францисканец снова перекрестился и забубнил себе под нос, уткнув взгляд в стол.
К ним подошёл невысокий широкоплечий плешивый бородач в засаленном кожаном фартуке. Пандокевст. Хозяин, сиречь.
— Радуйтесь, почтенные. Вы, как я погляжу, прибыли издалека? Понимаете меня?
Онорато кивнул:
— Да, уважаемый, немного понимаем. Прости, если я не очень разборчиво говорю. Скажи, добрый человек, а ты сам понимаешь меня?
— Варвары… — расслышал герцог чью-то фразу, — говорят, что собаки лают.
— Сдаётся мне, Главкипп, сей варвар лает вполне по-человечьи, не то, что твоя либийская сука. Та только выть горазда, когда ты ей под хвост задвигаешь.
Несколько человек заржали. Названный Главкиппом вспыхнул и прорычал что-то неразборчиво, чем вызвал ещё больше хохота.
— А ну заткнулись все! — властно рявкнул в сторону хозяин и вновь повернулся к гостям. — Желаете поесть и выпить, почтенные?
— Не откажемся, — сказал Онорато и положил на стол золотой дублон, — достаточно ли этого, чтобы утолить голод и жажду?
Хозяин неспешно сгрёб монету, попробовал на зуб, повертел пальцами, разглядывая королевский герб. На лице его читалось недоверие и удивление, однако, плату он принял и оценил.
— Извольте подождать, почтенные. Будет всё лучшее[49].
Он щёлкнул пальцами, подзывая раба. Отдал ему распоряжения. Какие, Онорато не расслышал, в зале снова стало шумно.
— Уважаемый, — герцог повысил голос, — у меня будет к тебе ещё одна просьба. Возможно, она покажется необычной.
В пальцах Каэтани тускло блеснул ещё один дублон.
Демарат вошёл в "Трезубец" в сопровождении молодого сирийца, раба пандокевста Дамасия. Чужаков он увидел сразу. Они сидели особняком, стол заставлен посудой с разнообразной снедью. Три кувшина-ольпы, кратер для смешивания вина с водой, чаши-канфары, рыбные блюда, хлеб, баранина, оливки, сыр. Не бедные варвары. А одеты до чего необычно.
Один в тёмно-коричневом длиннополом одеянии, будто в плащ завёрнут, а трое других… Штаны чудные. Ни на персидские, ни на фракийские не похожи. Один из пришельцев, как видно, уже захмелел и не мог усидеть на месте, стоял подле стола и что-то выспрашивал у одного из рабов Дамасия, сложив ладони чашами перед собой, будто женские груди. Демарат скользнул взглядом по его фигуре и не сдержал улыбки. Спереди полосатые черно-бурые штаны пришельца оттопыривались столь могучим хозяйством, что сей муж легко посрамил бы Приапа.
Двое его товарищей сидели скромно и даже как-то напряжённо, а третий вальяжно опирался локтем о столешницу, видать Акрат[50] уже шумел в его голове.
— Эй, Демарат! Радуйся, дружище!
Коринфянин повернулся на голос и увидел Дамасия, хозяина "Трезубца".
— Радуйся, Дамасий. Ты звал меня?
— Да, звал.
Демарат подошёл к пандокевсту, для чего ему пришлось обогнуть растянувшееся на полу тело. Рядом с поверженным истребителем вина по-скифски сидел на корточках его товарищ, покачивался и что-то мычал. Другие посетители на них не обращали внимания. Они и на пришельцев уже почти не заглядывались.
— Что стряслось?
— Ты видел этих варваров? — Дамасий кивнул на пришельцев.
— Мельком. Корабли рассмотрел. Любопытно. А с ними, как я слышал, говорил Аристогейтон?
— Говорил, когда они сошли на берег.
— И что? Они враждебны?
— Не думаю. Были бы враждебны, разве пошли бы сюда вот так, без оружия и доспехов?
— Ну, оружие у них я кое-какое вижу, — прищурился коринфянин, — смотри, это мечи? Никогда не встречал таких длинных. Разве возможно такой отковать? Он же сразу сломается или согнётся.
— А доспехи видел? Человек с ног до головы в железе. Но сюда без них пришли.
— Демонстрируют дружелюбие?
— Не иначе. Аристогейтон рассказал — они утверждают, будто прибыли из Испании. Я слышал, испанцы вроде бы служат карфагенянам. Ты не встречал такое вот диво на Сицилии?
Демарат покачал головой.
— Первый раз вижу.
— Их предводитель сносно говорит, — отметил Дамасий, — понять можно. Остальные говорят хуже.
— Судя по тому, чем ты их потчуешь, они хорошо заплатили? — спросил Демарат.
— Да. Вот смотри.
Пандокевст показал на ладони монеты.
— Позволишь? — коринфянин взял одну, повертел.
— Лёгкие, тонкие, но ведь золото — всегда золото, — сказал Дамасий, — ты погляди, какая сложная чеканка. Воистину, варвары умеют делать великолепные вещи. А их одежда? Так пышно только при дворе великого царя одеваются.
— А ты был при дворе великого царя? — усмехнулся Демарат.
— Слышал, дорогой друг, слышал. Я, как ты знаешь, слух имею чуткий и слышу всякое. Иной раз такое, что на самом краю Ойкумены происходит.
— Однако об этом народе до сего дня не знал.
Дамасий пожал плечами и протянул коринфянину киаф.
— Твоё любимое.
Демарат с кивком принял чашу, повернулся к очагу и несколько капель плеснул на угли. Они жадно зашипели.
— Так за каким делом ты позвал меня? — спросил коринфянин, пригубив вино.
— Давай поговорим не здесь. Тут слишком много ушей.
Они прошли во фронтестерион, кабинет хозяина. Дамасий притворил дверь, уселся за свой рабочий стол, предложил кресло коринфянину и, понизив голос, сказал:
— Эти варвары попросили меня о двух услугах. Одна не имеет к тебе касательства — это просто просьба помочь с закупкой припасов для дальнего похода. Обещают заплатить щедро.
— А вторая, стало быть, имеет?
— Да. И, признаться, она меня весьма удивила.
— Чего они хотят?
— Аристогейтону они сказали, что оказались здесь случайно. К берегам Эллады их занесло штормом. Якобы они преследовали врагов, которые тоже теперь крутятся где-то поблизости. Но я думаю, про шторм — это или ложь, или полуправда.
— Почему?
— Окажись ты в таком положении, чего бы больше всего желал?
— Ну… — задумался Демарат, — полагаю — вернуться домой поскорее.
— Вот именно. А они что-то не торопятся. Да и то сказать — почти два десятка кораблей. Да каких. Точно не купцы. На триеры слабо похоже, необычные, но меня не проведешь — это корыта серьёзные, боевые. Уж я в таких вещах понимаю.
Демарат кивнул. С Дамасием он был знаком давно и знал, что тот не всегда командовал пандокеоном. Юность выдалась бурная.
— Так вот, дураку понятно — это мистофоры. И сюда они пришли не просто так. Уже от кого-то прознали, что за братия собирается на Тенаре и, самое главное, кого тут следует искать.
— Они хотят кому-нибудь продать свои мечи? — догадался Демарат.
— Не "кому-нибудь", — возразил Дамасий, — а вполне определённому человеку и только ему. Понимаешь, о ком я?
Демарат сделал большой глоток и поставил киаф на стол. Вопросительно взглянул на хозяина.