Алекс резко поднялся и сел на постели. Холод пробежал по телу.
Он ведь так долго бежал от этой правды. Отворачивался, как мог. А она всё равно нашла его. Нашла и заглянула в лицо, насмехаясь, дразня, сверкая золотыми гранями перстня: «Врёшь! Не уйдёшь! Смотри, кто ты на самом деле!»
Талира поднялась и осторожно провела ногтями по его плечу.
– Что ты увидел?
– Нет… ничего, – он медленно убрал ладонь с лица. – Ничего.
Она молчала, не задавая больше вопросов. Села рядом, прижалась ещё горячим обнажённым телом к его спине и положила голову на плечо.
Молчали долго. Слушали, как подвывает на улице морозный ветер. Стучат за окном ветви. И глухо стучат их собственные сердца. Алекс бездумно и безотрывно смотрел, как через плотные шторы начинал проникать свет.
– Скоро утро.
– Когда… твой корабль?
– После полудня.
– Ещё шесть часов.
– Я должен быть на борту не меньше чем за час.
– Ещё пять часов…
– Вас скоро начнут искать, мейра сента.
– Сегодня – нет. Я сказала, что у меня вашная примерка перед сватьбой, – она потянула его к себе, чтобы снова видеть лицо.
Ему казалось, что тьма пробралась уже прямо в душу. Впервые заявила о себе так громко. Вот она – здесь. В сердце. Разливается чернотой, поглощает мысли. Не хотелось верить в это безумие. Может, он и в самом деле порождение Тёмного? Может, и эта прекрасная императрица с колдовским взглядом, затянувшая его в свои сети? Но он не мог. Не мог не любить её, не ласкать её, не наслаждаться каждым мигом, каждым порывистым вздохом. Запахом её волос. Сладостью её объятий. Алекс зарычал и отдался безумию чувств, лаская её тело в последние минуты их встречи. Пусть провалиться им обоим в бездну за их тёмные души…
Утренний свет очертил её фигуру на фоне окна. Одетая в строгое чёрное платье, подвязавшая волосы в высокую причёску, Талира выглядела поистине великолепной дамой. Гордая осанка, расправленные плечи, живой, умный взгляд чуть прищуренных кошачьих глаз. Изогнутые дугой брови, тонкий нос, полные и чётко очерченные губы. Разве что лёгкая дрожь пальцев и то, как старательно она отворачивала от него голову в сторону окна… Талира застегнула на мочке уха замочек длинной серьги с маленьким символом щита.
Алекс сидел на полу в тени стены, наблюдая, как она собирается, и поглаживал пальцами узор на ножнах.
– Ты могла бы уйти со мной.
– Моя страна и мой народ сдесь, Алекс. Это мой долг. А ты… – она на миг закусила губу, – мог бы остаться в Ивваре.
– Моя страна и мой народ лежат по другую сторону Илакийского моря.
Они порой были слишком похожи друг на друга. Он медленно поднялся, опершись о стену, и подошёл к ней. Показалось или в уголках её чуть покрасневших глаз блеснула влага? Но едва ли она позволит себе слёзы.
– Ты будешь хорошей императрицей, мейра сента. – Алекс низко склонился и поцеловал её пальцы, сжал их на прощание, а потом покинул комнату.
Серебряная цепочка осталась лежать возле кровати, зацепившись звеньями за длинный ворс ковра.
– Там якорную цепь заело в клюзе, капитан! – прокричал ошалевший второй помощник, выдёргивая его из воспоминаний. – Бьёт по борту! Боковая волна сильная!
Тёмный всех раздери! Алекс выбрался наверх и схватился за снасти, встречая крутой боковой крен. Корабль разворачивало к ближайшим скалам.
– Трёх баковых за борт, к клюзу, быстро! Бегом, мать вашу!!!
Второй помощник ломанулся вниз, чуть не оттолкнув попавшего ему под ноги новенького юнгу.
8«Юнга»
Казалось, корабль вот-вот ударится бортом – так близко скалы! Хотелось вцепиться во что-нибудь, но Джейна сдержалась. Она сейчас не испуганная девчонка, а юнга!
Несколько моряков бесстрашно полезли прямо за борт. Она отпрянула на другую сторону, стараясь никому не мешать. Сейчас точно не до неё. Единственный знакомый – Эрик – был уже на самом верху мачты, а Джейна осталась на палубе в одиночестве и не знала, что дальше делать.
Но наконец с заевшей цепью справились, и раздувшиеся косые паруса потянули корабль в сторону от рифов. «Ясный» оживился, как скакун, которому не терпится броситься вперёд. Джейна для верности взялась за борт.
– Выбрать якорь! – тут же гаркнул здоровяк-боцман. – Ну-ка, пошли! Резвей!
Восемь полураздетых матросов у кабестана двинулись по кругу. Крепкие спины напряглись, под подставленной ветру кожей бугрились мускулы: первые движения давались матросам с трудом, ноги скользили по свежевымытой палубе. Неожиданно моряк в шляпе, стоявший у борта, зычно выкрикнул какую-то бессмыслицу:
– Давным-давно, очень давно…
Джейна с удивлением обернулась. Но ещё до того как старик закончил фразу, идущие у кабестана басом грянули:
– Давно, хэй, о, эй-хо!
От хорового выкрика она вздрогнула, и по коже даже пробежали мурашки. Мощные и хриплые голоса слились в единую мелодию. Цепь заскрипела от напряжения. Казалось, что пение заряжает матросов силой: каждый раз вместе с дружным выкриком они с силой отбивали шаг босыми ногами по дереву, налегая на брусья. Не успел затихнуть хор, как вновь вступил старик, протяжно запевая:
Давным-давно, очень давно. Очень давно, хэй, эй-хо! Ивварский корабль в заливе одном Стоял, хэй, о, эй-хо! Попутный ветер, чтоб мчать по волнам, Он ждал, хэй, о, эй-хо! Если не было ветра, он всё ещё там. Он там, хэй, о, эй-хо! Несчастный корабль стоит до сих пор. Стоит, хэй, о, эй-хо. Его не дождётся морской простор. Простор, хэй, о, эй-хо…
Звук этих голосов, то звучащих близко, то уплывающих, чередующихся и угасающих, странно завораживал. Джейна на время отвлеклась от тревожных мыслей о своём будущем. Было волнительно наблюдать за работой закалённых морем мужчин, знающих и любящих своё дело. Кажется, здесь нет лишних людей. Кроме неё.
В открытом море паруса «Ясного» наполнились потоками воздуха, стали упругими, и корабль всё больше набирал скорость, словно птица, взлетающая к небу. Ветер закручивал недавно остриженные пряди, бросал их в лицо, и Джейна мотнула головой, чувствуя непривычную, беспомощную лёгкость коротких волос. Бриз холодил оголённую шею, поскрипывало над головой хитрое плетение канатов, а под ногами валко шаталась палуба.
За пределами бухты волны стали выше, и когда корабль поднимался на гребень, а потом падал вниз, брызги облаком разлетались из-под бортов. А ещё ослепительно сверкало на солнце бесконечное море, и пах солью воздух, и оглушительно кричали чайки, и Джейне в один момент вдруг подумалось, что и вправду только величайшая, божественная сила в мире могла сотворить такое… Настоящий океан, могучий, грозный. Неохватный. Бесконечное небо и ровную линию горизонта. Как будто мир распахнулся, раскинулся от края до края. Смотри, мол, любуйся!
Джейна обернулась к корме, взволнованно обхватив рукой правое запястье и почувствовав в пальцах крохотный щит на цепочке. Дай только Покровитель ей сил и стойкости добраться до Иввара! Пусть он простит ей самовольство и отчаянное решение сбежать от службы ради слабой надежды…
Первый помощник отошёл от капитана, спустился со шканцев и теперь направлялся прямо к ней. Джейна успела торопливо поправить широкие и слишком свободные штаны и выпрямилась, стараясь казаться уверенней.
– Ну что, Дженел, ты так хотел на корабль… теперь пора за дело, – деловито начал Мейкдон и объяснил её обязанности.
По всему, это была самая чёрная работа на корабле: ежедневное мытьё кубрика, трюмов, помощь на камбузе и мытьё посуды. Джейна покорно кивнула. Ей-то не выбирать, надо радоваться, что взяли и не задают вопросов.
Перед тем как отправиться вниз, она украдкой ещё раз глянула на капитана. Тот как раз отчитывал какого-то помощника на корме, отчего бедный парнишка уже не знал, куда себя деть. Капитан выглядел молодо, у него были собранные в хвост тёмные волосы, резкие черты лица и чуть хищный нос. Не похож на хромоногого угрюмого старика, которого она почему-то вообразила, пока плыли сюда на шлюпке. Но сразу видно, что он привык руководить и может быть жёстким. Не дай Покровитель, что-то узнает… Такой, наверное, и за борт выкинуть может, а ей очень надо продержаться.
Весь день Джейна трудилась не покладая рук, и не было сил даже на отвлечённые мысли, на воспоминания о родном городе, который довелось увидеть лишь мельком. Теперь только вперёд. Судьба помогает смелым. Осталась лишь вера… и отчаянное желание найти следы матери в таинственном городе Скогрим. Ради этой надежды стоит выдержать всё.
Только оказалось, она ничего не знала о том, как на самом деле живут на кораблях. Отец никогда не рассказывал! Первые дни Джейне было дурно, словно она смотрела на мир через мутное стекло. С непривычки из-за вечного шатания пола под ногами она теряла равновесие и во время работы больно прикладывалась головой о переборки и нависающие балки.
«Трюмные» – звали таких, как она, кто работал на нижних палубах. Там воняло застоявшейся тухлой водой, которая просачивалась через щели корпуса. Как ни обрабатывали его какой-то жуткой смесью смолы с дёгтем, он всё равно давал течь. Но когда Джейна привыкла к раздражающим нос запахам, то узнала про вторую напасть: повсюду кишмя кишели крысы, которых никто не мог извести.
Был бы жив отец, когда-то владелец трёх китобойных шхун, он бы ни за что не поверил, что его дочь и сама будет драить палубы, боясь лишний раз поднять глаза даже на простых матросов. Но со смерти отца прошло больше семи лет… а возделывать бесконечный виноградник в деревне высоко в горах – работа не сильно проще, чем без продыху возить щёткой по дереву.
От влаги и соли одежда никак не могла просушиться и покрывалась жёсткой коркой, ладони загрубели. То и дело кровоточили трещины на коже, но это были мелочи. В трюмах Джейна всё же не маячила постоянно перед матросами, как в кубрике. Там ей выделили место на подвесной парусиновой койке. Внутри было очень тесно, койки вешали вплотную одна к другой; мешала дышать вечная влажность, к которой примешивалась вонь давно не мытых тел и табака, а через открытый люк летели солёные брызги.