– Крыса? – не поверила я. – Твоя прапрабабушка была крысой?
– И еще несколько «пра». Неужели после знакомства с Олесем тебя это удивляет?
– Пожалуй, нет. Зато теперь мне понятно, почему Марек тебя так назвал. – Я смутилась.
Ясна оскалила зубки:
– Чародей! Де если бы господин мне не запретил, я в первый же день этому попугаю отравленного вина предложила.
– Пан Килер добрый, – сказала я осторожно.
– И несчастный. От таких, как твой Марек, страдает. Знаешь, как милорд рисует? А умный какой…
– Женщину ему надо.
Фразочка была расхожая, ее каждый трактирщик вбрасывает, чтоб беседа без пауз продолжалась. Можно эту или многозначительное – «время лечит», или «а раньше-то…». Клиент обычно затравку подхватывает вместе с добавкой напитка, начинает подходящую к случаю историю рассказывать. Но Ясна взвилась:
– Женщину. Конечно женщину. – Она с ненавистью посмотрела на приткнутую между папок сковородку.
Тяжело вздохнув, я взяла девушку за руку:
– Догадываюсь, о чем ты думаешь. Опасаешься, что после Медоточия нахальная Моравянка в твой дом хозяйкой войдет, будет в хоромах колбаски свои жарить, на драгоценном мраморе капусту шинковать.
Именно так она и думала.
– Ты, Адель, даже не представляешь, как я тебе завидую, что только бы не отдала, чтоб местами с тобой поменяться, чтоб меня в младенчестве росой волшебного цветка напоили. Тогда Караколь меня бы заметил.
Конечно, все бы заметили, и Карл, и чернявый Марек, и сотни сотен других опасных существ. Дурочка, она даже не представляет, какое это бремя, когда все тебя замечают.
– Не знаю, как в твоей Ардере, – сказала я, – а тарифские панны от мужчин первых шагов не дожидаются. Нравится тебе парень, так действуй. Мало ли что там бургомистр себе вообразил. Я, например, пани Килеровой становиться не собираюсь.
– А кого ты на празднике выберешь? Неужели Марека?
– Неправильный вопрос, Ясна. На самом деле он должен звучать так: «Кого выберет себе в мужья хороводная королева?» То есть ты, Ясна. Это просто. Королевой становится та панна, которая в танце больше всех янтарных бусин соберет. Поверь, мне в этих сборах равных нет, тебе останется только рядом держаться, чтоб добычу незаметно принимать. А потом, когда тебя коронуют, указать на избранника.
– Ты представляешь, как я опозорюсь, если Карл откажется?
– Не сможет, не при скоплении народа.
Секретарша все еще сомневалась, хотя глазки ее горели радостным воодушевлением:
– Что ты попросишь взамен на услугу?
– Общение с фаханами тебя испортило. Я человек, со мной при заключении сделки можно не осторожничать. Взамен? Ну, позволишь мне с Олесем видеться, когда захочу. И еще, пока не забыла. Янтарное ожерелье мне после праздника отдашь и к камням на ночь не пойдешь.
– Почему? То есть про Олеся согласна, но…
– Это не твоя битва, Ясна, с камнями я сама разберусь.
Девушка задумчиво барабанила пальчиками о подлокотник кресла:
– Если этот план потерпит фиаско, господин меня прогонит. Скандал… родители… клятва… предательство…
– Ты никого не предаешь, стараешься для господина как лучше сделать. Ну какая из меня бургомисторша, сама подумай, безродная необразованная трактирщица? Ты – другое дело, утонченная аристократка дворянской заграничной фамилии.
Я была очень убедительной. Честно говоря, еще недавно я собиралась звание медовой королевы панне Франчишке мясниковой предложить, она бы согласилась с радостью и бестолковых вопросов про камни задавать не стала. Ясна неожиданно подвернулась, но на роль подходила лучше.
Теперь с браслетом для Марека можно не торопиться. Предупрежу его о подмене, чтоб не безобразничал, а со временем разберусь, как без амулета чернявого обезопасить.
– Ладно, Адель, – девушка достала из поясного кармашка часики, посмотрела на циферблат, – можем к нашим мужчинам возвращаться. Шкатулку с артефактом подчинения я еще ночью в поленнице на трактирном дворе спрятала, не забудь забрать. И постарайся своего бойкого работника еще до праздника браслетом наградить. Если наш план увенчается успехом, я получу супруга, господин – послушного чародея, а ты… Знаешь, тебе неплохо было бы выйти замуж за Марека. Мой лорд прикажет и…
Дослушивать я не стала, отперла дверь комнаты. Очень неприятно, когда посторонняя особа начинает твое будущее планировать. Ее лорд прикажет, и Марек вприпрыжку побежит жениться. Прикажет, и чародей начнет меня с непередаваемым отвращением целовать.
Видимо, похожее отвращение читалось на моем лице, когда я вышла в бургомистров кабинет. Мужчины синхронно обернулись.
– Адель, вы здоровы? – пан Килер поднялся из кресла.
Марек его опередил, метнулся ко мне, провел ладонью по спине, принюхался:
– Ты пила?
– Шато Риквир, – сообщила секретарша, протягивая мне забытую сковородку. – Вам, пан Марек, не оставили.
Чернявый продолжал раздувать ноздри, осматривая зеленую полоску на моем пальце:
– Полынь и дикий чеснок?
– И десяток других ингредиентов… – Ясна прервала саркастичную тираду, всплеснула руками. – Милорд, этот злодей вас покалечил?
Бургомистр действительно выглядел не особо, он горбился, нетвердо стоял на ногах. Марек хищно ухмыльнулся:
– Пойдем, Моравянка. Пану Килеру нужно отдохнуть, да и нам с тобой не мешает. – Он тяжело оперся мне на плечи, кажется, «этот злодей» на сдачу от Карла тоже получил прилично. – Пойдем. Олененок в надежных руках пани Футтер… Какая женщина! Какая грудь… У тебя тоже ничего, я помню, но там…
Чародей неразборчиво бормотал весь путь до приемной, но как только мы переступили порог, перед ожидающими там горожанами, будто по волшебству, возник привычный Марек-балагур.
– Петрик, – велел он весело, – беги за мешком, получишь у пана казначея мою награду. А вас, добрые люди, мы с панной Моравянкой вечером ждем в «Золотой сковородке», угощение сегодня бесплатно! Да, пан Рышард, для всех, в честь избавления Лимбурга от оборотня.
На главной площади было по-праздничному многолюдно, карета бургомистра с плотно занавешенными окнами медленно пробиралась сквозь толпу. Ясна посмотрела на болезненно обмякшего на парчовых подушках господина. Карл встретил ее взгляд:
– Да, милая, мы с чародеем дрались, как пара мальчишек за конфету. И да, мне невероятно стыдно.
– Кажется, панна Моравянка на вас не сердится.
– К счастью… Но Ясна, я даже не представлял себе, сколь сильна окажется тяга. Это было как молния, как… Я стал зверем, диким зверем…
Глаза фахана были алыми, зубы заострились, секретарша достала из кармашка бонбоньерку:
– Попробуйте мои пилюли, монсиньор, на время они приглушат вашу жажду.
Карл бросил в рот зеленую горошину, покатал ее на языке, улыбнулся:
– Великолепно, милая. Что бы я без тебя делал?
Ясна довольно покраснела:
– Младенец с кормилицей, наверное, уже ждут нас дома. Я отправила час назад, трофеями занялся командир стражи.
– Прекрасно, нужно немедленно передать все частички оленьей шкуры в канцелярию. Они представляют опасность для людей.
– Нет, милорд, – возразила девушка. – Мы займемся этим завтра, вы пострадали, этот дикарь Марек, кажется, вас покалечил.
Караколь фыркнул:
– Всего лишь несколько ссадин, я тоже намял чародейские бока. После магии, к которой ему пришлось прибегнуть, инициируя обращение оленя, великий Мармадюк стал слабее котенка.
«Котенок? – подумала Ясна. – Тогда страшно себе представить, что может творить чародей, обладая силой».
– Милая, – фахан высыпал в рот горсть пилюлек, – расскажи мне, что происходило за закрытой дверью твоего кабинета.
– Панна Моравянка случайно оцарапала руку кухонным ножом и немедленно вступила в бой с лессерами, мне стала понятна болтовня черноглазого про жё-де-пом, Аделька орудует сковородой как спортивной ракеткой. После того, как я обработала ее рану, мы беседовали. Милорд, знаете, как она себя называет? Берегиня! Она защищает Лимбург от лессеров точно так же, как это делала ее покойная мать. И Морава… Это немыслимо! Морава использовала дочь в качестве приманки!
– Бедное дитя, – вздохнул Карл, – лишенное родительской любви. Теперь понятны некоторые… странности характера Адели. Самоотверженная защитница, женщина-воин. Надеюсь, я смогу дать ей то, чего она достойна.
Глаза фахана приобрели мечтательно выражение, он отодвинул занавеску, полюбовался холмистым пейзажем. Ясна вздохнула:
– Моравянка не хочет выходить замуж, более того, намерена…
И девушка слово в слово пересказала господину свою беседу с трактирщицей. Карл расхохотался:
– Адель предложила тебе стать моей супругой? Как забавно! Что ж, не будем мешать развлечениям хитроумной панны. А ночью к камням мы отправимся все вместе, я, она, покорный Мармадюк.
– Господин выяснил, что за тайну хранят медоточивые камни?
– Да, и думаю, чародей, следуя моему приказу, сможет избавить Лимбург от неприятностей на долгое-долгое время. Некогда, милая, в нашей долине открывался проход в нижние пределы, его запечатали глыбами, но, к несчастью, от обилия магии камни приобрели свое сознание. Они хотят жертв, хотят, чтоб раз в год самая ловкая и красивая девушка уговаривала их держать проход закрытым. На этот раз мы не станем просить, а заставим камни умолкнуть. Это доброе дело, оно мне зачтется.
– А как же свадьба? – напомнила Ясна. – Мы уже объявили всем, что на празднике Медовая королева выйдет замуж.
Карета остановилась у белоснежных колонн, обрамляющих двери хором пана бургомистра, Карл спрыгнул с подножки, подал девушке руку:
– Все просто, милая, когда тебя коронуют, ты выберешь супругом Мармадюка.
Поздним вечером, когда принц фаханов общался с начальством в своей лаборатории, а пани Футтер, опустошенная прожорливым подопечным, храпела в спальне, Ясна ван Диормод, примостившись у колыбельки, перебирала пальцами светло-золотые локоны Олеся и горько рыдала:
– Ваше высочество знает, я прекрасно чувствую запахи человеческих эмоций. Когда Адель говорит о чародее, она излучает явные телесные эманации. А он… А я… Милорд, вы сделаете несчастными всех троих. Но главное, главное, чтоб вы сами обрели хотя бы толику счастья…