Лори хотела все рассказать, но заметила, какой у него измученный вид. У него доброе сердце, подумала она. Не может оправиться от случая с этими ребятами. Доктор раскрыл объятия, и она прижалась к нему со всей полнотой своего сочувствия и теплом губ.
— Господи, — сказал он через несколько минут, — мне это было так нужно.
— И мне тоже, — призналась она. — Ой, посмотрите на часы. Я опаздываю! Я уже опоздала!
Он усмехнулся, нежно хлопнув ее пониже спины, чтобы подтолкнуть в нужном направлении.
— Вы не похожи на кролика, — крикнул он ей вслед. — Увидимся за ужином?
Эта фраза преследовала ее, пока она судорожно готовилась к занятиям по диагностике: «Я опаздываю! Я опоздала! Вы не похожи на кролика». И пока студенты-медики разгадывали симптомы краснухи, искусно созданные ею с помощью набора косметики и неисправного термометра, Лори рылась в памяти, вспоминая, откуда цитата, пока наконец не наткнулась на ответ: «Алиса в Стране чудес».
Дома она появилась только в семь часов, чтобы предстать перед лицом оголодавшего семейства, вопящего: «Что будем есть?» Лори не имела ни малейшего понятия, так как никогда в жизни не сталкивалась с таким количеством едоков. Она проигнорировала стоны, встретившие ее предложение: «Уэльская поджарка?», и взялась за дело.
— Не хочу я никакого жаркого, — надулась Сузи.
— Это не жаркое, — сказал ее отец. — Это какое-то сырное блюдо. Тебе понравится.
— Ты всегда так говоришь.
— Что я говорю?
— Что мне понравится. Откуда ты знаешь, что мне понравится, если я его даже не пробовала?
— Сузи, ты будешь есть. Тебе понравится! — Это была команда старшего, команда утомленного отца, не намеренного потакать капризам маленькой девочки.
— Вы тоже считаете, что мне понравится, Лори?
— Думаю, да, солнышко. Попробуй. Если не понравится, мы придумаем что-нибудь еще. По рукам?
— Да, по рукам.
Ребенок закатал рукав, плюнул на ладонь и протянул руку Лори. Не поймаешь меня на таких старомодных трюках, сказала себе Лори и, повторив жест девочки, сжала маленькую ладошку.
— Ой! — воскликнула Мейбл Майклсон, отстраняясь от стола.
— Это старинный способ скреплять сделку, мама.
— Я понимаю, — возразила Мейбл. — Но не за обеденным же столом?
— Мама!
Неловкое молчание повисло в столовой, пока доктор не сломал лед.
— Ну как, все устроились в своих комнатах? — спросил он.
— Все, кроме тебя, — провозгласила его дочь. — А у Лори самая большая кровать, какую мне приходилось видеть. Твоя почти такая же.
Доктор Мейсон с отвращением помотал головой.
— Вышвырну ее в первый же день, — тихо проворковал он, чтобы слышала только Лори. — О чем еще поговорим?
— Попытайтесь напеть три строчки из «Диксиленда», — сказала Лори с иронией. — А потом выкладывайте всю правду. Или столько правды, сколько не боитесь выдать.
— Какой-то секрет? — Видя смущение на лицах взрослых, Сузи вцепилась в них мертвой хваткой: — Расскажите мне, Лори. Расскажите мне, что за секрет!
— Никакого секрета, — ответила Лори, накладывая еду на тарелки. — Твой отец и я обручились. Когда мы поженимся, мы будем жить в одной комнате.
Взрослые затаили дыхание, настороженно уставившись на маленькую девочку в ожидании взрыва. Она посмотрела в упор на каждого по очереди. — О, — только и сказала она и, схватив нож и вилку, набросилась на еду.
Взрослые за столом застыли, не меняя позы.
— Ешьте, ешьте, — скомандовала Сузи. — Это здорово.
Послышалось постукивание приборов о тарелки и ровное жужжание светской беседы. Пока новое препятствие не заставило всех замереть.
— Вы женитесь на моем папе?
— Очевидно, так.
— Моей маме это не понравится.
— Ты так считаешь?
— И мне что, называть вас мамой?
— Нет, если ты не хочешь. Это зависит только от тебя, Сузи. Если тебя не привлекает «мама» или «ма», как насчет просто «Лори»?
— Послушайте, мне надо сделать записи о последних случаях, — сказал доктор. — Вы меня извините? — Он отодвинул стул и, прежде чем кто-нибудь успел сказать «да» или «нет», вышел.
— Моя мама говорила, что видит его реже, чем дворецкого, — сказала Сузи, вздыхая.
— Верю, — согласилась Лори. — Кажется, это образ жизни всех врачей. Всегда происходит что-нибудь, срочное и нужен хирург. А когда в наличии только два хирурга — тем более. Нельзя же оставить без помощи пациента, который страдает или умирает. Это может случиться ночью, ранним утром или в праздники. Для семьи и отдыха у них не остается времени. Ты бы хотела, чтобы он бросил кого-то мучиться от боли или умирать?
— Да нет, — нехотя покачала головой Сузи.
Мейбл рано удалилась спать. Прибавление к семейству в виде маленькой девочки довело ее до изнеможения. Лори помогла ей подняться по лестнице.
— Может быть, отправить ее в школу-интернат? — предложила миссис Майклсон. Пробный шар, поняла Лори. Подвесить его в воздухе и посмотреть, кто согласится, а кто нет. Шар лопнул и опустился на пол. — Или послать в лагерь?
— Не думаю, мама.
— А как насчет того, чтобы отослать ее к матери?
— Это не вопрос для обсуждения. Взгляни правде в глаза. Она наша на долгие годы. Это цена за то, чтобы сохранить дом и починить крышу. Иди спать, дорогая. Завтра все будет выглядеть иначе.
— Да. Хуже. Лори, это правда, что ты собираешься жить с ним в одной комнате?
— Чистая правда.
— А что же я должна сказать дамам в клубе?
— Воспользуйся волшебным словом — брак.
— А. — И мамаша Майклсон направилась в свою комнату, погрузившись в тяжкие раздумья о том, как разобраться со странным зверинцем, неожиданно собравшимся под ее крышей.
Через три дня в доме Майклсонов носилась и грохотала новая компания во главе с Сузи. Она нашла родственные души — трех мальчишек Харрингтонов, живущих у подножия холма.
— Моей маме кажется, — вкрадчиво сказала Лори в первый же вечер, когда ей удалось поймать доктора в доме, — что у вашей дочери дурная компания. В основном сыновья Харрингтонов. Что вы думаете по этому поводу?
— Ничего. — Он отложил свои бумаги и посмотрел на нее поверх очков.
— Вы не возражаете?
— Я сказал «ничего», потому что ничего по этому поводу не думаю. Дети постоянно перемешиваются и стирают друг о друга острые края. Что бы ни казалось вашей, матушке, в Соединенных Штатах нет королевских семей. Так уж распорядился Господь Бог.
— О, в самом деле? Я и не знала, что вы так набожны.
— Дети — это ваша обязанность, Лори.
— Даже если ребенок только один, и к тому же ваш?
— Даже если. Прошу вас, уходите. Мне надо сочинить миллион бумаг и заполнить пять тысяч государственных форм.
— А не могли бы вы рассмотреть также и это? — Она подсунула счет под кипу бумаг, с которыми он работал.
— Что такое?
— Счет за газ. Мы используем натуральный газ для готовки и для отопления. В этих краях становится холодно.
— Сколько там?
— Порядочно.
— Раз мы коснулись этой темы: послезавтра дом выставляют на аукцион, немного раньше, чем планировалось. Вам есть что сказать, прежде чем я брошу вызов драконам из банка?
— Не предлагайте слишком много. Крыша течет в четырех местах.
— Вот как?
— Этого достаточно.
— Пожалуй. И раз уж пошла речь о платежах, пора бы и вам уплатить по счету.
— Не понимаю.
— Понимаете, просто надеетесь выкрутиться. Не получится. И не надо гримасничать.
Итак, она сделала ход и он сделал ход. Это был волнующий поединок для женщины, так много упустившей за последние несколько лет. Ясно было, что доктор настоящий мастер спорта.
— Вечером, — добавил он, — когда все крепко заснут, я присоединюсь к вам в нашей постели.
Лори задохнулась. «Наша постель»? Что-то заблокировало ее дыхание, и, хотя врач под рукой, она и не подумает обращаться к нему за помощью. Вместо этого она сломя голову понеслась наверх и стала рыться среди вещей, которыми не пользовалась с тех пор, как умер ее муж. В конце концов, сказала она себе, при таком сложном раскладе сил, уж конечно, не стоит подвергаться риску забеременеть с первых же дней. Теперь в душ и затем в постель.
Старые дедушкины часы в холле прозвонили одиннадцать, прежде чем ей удалось добраться до подушки. Лори крутилась и вертелась в постели. Разбушевавшаяся буря за окном действовала на нервы. Стекла угрожающе дребезжали в разболтанных рамах. Она уже засыпала, когда новая мысль пронзила ее. Ведь прошло уже много лет со времени ее замужества, и она понятия не имела, что предпочитает достойный доктор.
Поэтому она слезла с кровати, закрутила волосы в тугой пучок на затылке, чтобы доктор не запутался в них, поразмыслила над своей прозрачной ночной сорочкой, скинула ее, заменив толстой фланелевой. Не так уж и холодно, но девушка всегда должна быть начеку.
Она все еще суетилась, когда пробило час ночи. Сон бежал от нее как курьерский поезд. Но доктор не приходил.
Наконец, когда большие часы прозвонили два, Лори Майклсон закрыла глаза и заснула. И тут он пришел, как бесплотный дух, привыкший красться по палатам, не беспокоя пациентов. Он постоял возле кровати, наблюдая, как она вертится и крутится, затем подошел к туалетному столику и потрогал коробочки с различными снадобьями, которыми она пользовалась. Пока доктор снимал одежду, оставляя ее там, куда она падала, он продиктовал самому себе маленькое сообщение на карманный магнитофон.
— Напомнить Лори, — шептал он, — что известные приспособления через два года теряют эластичность и должны быть заменены.
На этом совершенно голый доктор с усмешкой акулы на лице забрался в постель. Но прежде чем акула смогла укусить, он провалился в сон. Да, перемены на Джексон-стрит обещали еще немало забот.
Лори пробудилась ото сна, наверное, через час после восхода солнца. Гарри уже исчез, если он вообще приходил. Подушки, примятые на другом краю кровати, были единственным свидетельством. И если он сделал