Она взяла ведро и насвистывая закрыла дверь. Я могла слышать ее свист пока она поднималась по лестнице. Мне нужно больше практики или возможно существует какая-то хитрость.
Я склонила голову и, обхватив себя руками и отвернув голову от Чада, стала ждать когда Блэквуд приведет оукмена назад. Я проигнорировала Чада, когда он загремел клеткой в попытке привлечь мое внимание.
Я не хотела, чтобы когда Блэквуд вернется, он застал меня держащей Чада за руку или разговаривающей с ним либо чем-то подобным.
Я не думаю, что был малейший шанс, что Блэквуд позволит Чаду жить после всего, что он видел. Но я не намерена давать вампиру другие основания причинить ему боль. И если я уменьшу свою бдительность, то мне будет трудно держать страх под контролем.
Через некоторое время, оукмен спотыкаясь вошел в двери перед Блэквудом. Он выглядел не на много лучше чем тогда когда Блэквуд закончил с ним. Фэй казался высотой в четыре фута, хотя он был бы выше, если бы стоял прямо. Его руки и ноги были неравномерно пропорциональны: короткие ноги и руки слишком длинные. Его шея была слишком короткой для его головы с широким лбом и сильной челюстью.
Он без борьбы прошел прямо в свою обитель, как будто он уже много раз боролся и потерпел поражение.
Блэквуд запер его внутри. Потом, глядя на меня, вампир подбросил свой ключ в воздух и схватил его прежде чем он ударился о землю.
— Я не буду больше посылать Эмбер вниз с ключем.
Я ничего не сказала и он расмеялся.
— Дуйся сколько хочешь, Мерси. Это ничего не изменит.
Дуться? Я посмотрела в сторону. Я покажу ему как дуться.
Он направился к двери.
Я проглотила свой гнев и не позволила ему задушить меня.
— Так, как ты это сделал?
Неопределенные вопросы труднее игнорировать, чем конкретные. Они стимулируют любопытство и заставляют вашу жертву отвечать, даже если бы она не говорила с вами при других обстоятельствах.
— Сделать что? — спросил он.
— Катерина и Джон, — ответила я. — Они ведь не обычные привидения.
Он довольно улыбнулся, как я заметила.
— Я хотел бы утверждать что обладаю своего рода сверхъестественными силами, — сказал он мне, потом рассмеялся, так как показался себе таким забавным. Он вытер слезы мнимой радости. — Но на самом деле это их выбор. Екатерина решила как-то отомстить мне за себя. Она обвиняет меня в завершение царствования ее террора. Джон … Джон любит меня. Он никогда не оставит меня.
— Говорил ли ты ему убить Чада? — ппрохладно спросила я, как если бы ответ был обыкновенной любознательностью.
— О, так вот в чем вопрос. — Он пожал плечами. — Вот почему мне нужна ты. Он разрушает мою игру. Если бы он сделал, как я сказал ему, ты бы пришла сюда и пожертвовала собой, чтобы я пощадил твоих друзей. Он заставил их бежать. Мне потребовалось полдня, чтобы найти их. Они не хотели идти со мной и … Ну, ты видела мою бедную Эмбер.
Я не хочу знать. Не хотела задавать следующий вопрос. Но мне нужно было знать, что он сделал с Эмбер. — Что же ты съел, что позволило тебе делать зомби?
— О-о, она не зомби, — сказал он мне. — Я видел зомби, которым было по три века, и они выглядели столь же свежими, как дневный труп. Они передавались в их семьях, как сокровища. Я боюсь, что мне придется избавиться от тела Эмбер через неделю или около того, если я поставлю ее в морозильную камеру. Но ведьмы нуждаются в знании так же как и во власти — и причиняют больше неприятностей в содержании, чем того стоят. Нет. Это — что-то, что я узнал от Карсона — Я доверил Екатерине и Джону рассказать тебе о Касоне. Интересно, что из за одного убийства он был не в состоянии пользоваться своими силами, когда у меня — в чем тебе придется мне довериться, когда я говорю, что гораздо хуже, чем простой убийца и вор — не было никаких проблем, используя то, что я взял от него. Возможно, его болезнь была психосоматическая, как ты считаешь?
— Ты рассказал мне, как удерживаешь Кэтрин и Джона, — сказала я. — Как ты держишь Эмбер?
Он улыбнулся Чаду, который стоял так далеко от своего отца, как только мог. Он выглядел хрупким и испуганным. — Она осталась, чтобы защитить своего сына. — Он снова посмотрел на меня. — Еще вопросы?
— Не сейчас.
— Прекрасно. О, и я прослежу, чтобы Джон в ближайшее время не возвращался, чтобы посетить тебя. И Екатерину, я думаю, лучше держать подальше, — он мягко закрыл дверь за собой. Лестница скрипела под его ногами, когда он поднимался.
Когда он ушел, я спросила: — Оукман, ты знаешь, когда заходит солнце?
Фейри, еще раз растянулся на цементном полу своей клетки, повернул голову ко мне. — Да.
— Ты мне скажешь?
Наступила долгая пауза. — Я скажу тебе.
Корван сделал несколько шагов вперед и немного покачнулся, быстро заморгав. Блэквуд освободил его.
Он сделал глубокий, судорожный вдох, затем повернулся лицом к Чаду и стал показывать знаки.
— Я не знаю, сколько Чад поймет из того, что происходит … слишком много. Слишком много. Но невежество может убить его.
Мне потребовались секунды, чтобы осознать, что он разговаривает со мной — все его тело было сосредоточено на сыне. Когда он закончил, Чад — который все еще держал достаточно большую дистанцию между ними — стал подходить ближе.
Наблюдая за руками своего сына, Корбан спросил меня, — Как много ты знаешь о вампирах? Есть ли у нас шанс выбраться отсюда?
— Мерси освободит меня в сезон Урожая, — сказал оукмен хрипло. В Англии он проходит как раз в это время.
— Я сделаю это, если смогу, — сказала я ему. — Но я не знаю точно произойдет ли это.
— Дуб сказал мне, — произнес он так, словно это нечто бесспорное, как свершившийся факт. — Это было не ужасно старое дерево, но оно было рассержено на вампира, так что потянулось самостоятельно. Я надеюсь, что оно не … причинило-себе-серьезного-вреда. — Его слова упали друг на друга и потеряли согласные. Он отвернулся от меня и устало вздохнул.
— Действительно ли дубы настолько заслуживают доверия? — спросила я.
— Раньше, — ответил он. — Однажды.
Он больше ничего не сказал, тогда я сообщила Корбану важную информацию, которую я знала о монстре, что держал нас. — Ты можешь убить вампира деревянным колом в сердце или отрезав голову. Святая вода тебе не помощник, если только у тебя есть плавательный бассейн и священник, который освятил воду в нем. Солнечный свет и огонь могут убить. Мне сказали, что будет лучше, если объединить несколько методов.
— Как насчет чеснока?
Я покачала головой. — Нет. Хотя вампир, которого я знаю, сказал мне, что, выбирая между жертвами, которая пахнет чесноком, и которая — нет, большинство из них выберет ту, что не пахнет. Не то чтобы у нас был доступ к чесноку или деревянным кольям.
— Я знаю о солнечном свете, кто не знает? Но не похоже чтобы он приносил вред Блэквуду.
Я кивнула в сторону оукмена. — По-видимому, он способен красть некоторые способности тех, от кого питается. — Ни за что не буду говорить об обмене кровью в присутствии Чада. — Oукмены, такие как вот этот джентльмен, питаются солнечным светом — таким образом, Блеквуд получил иммунитет к солнцу.
— И кровь, — сказал оукмена. — В прежние времена мы платили кровавую дань, чтобы сохранить деревья в гармонии.
Он вздохнул. — Давая мне свою кровь, он держит меня в живых, когда холодное железо клетки, напротив, убивает меня.
Девяносто три года он был узником Блэквуда. Мысль охлаждала любой оптимизм, который еще пережил поездку из Тройного Города. Хотя, оукмен не был в паре с оборотнем-или связан узами крови с вампиром.
— Ты когда-нибудь убивала таких? — спросил оукмен.
Я кивнула. — Одного с помощью, а другой, был затруднен в движении, поскольку это было днем, и он спал.
Я не думаю, что это был ответ, на который он рассчитывал.
— Ясно. Как думаешь, ты сможешь убить этого?
Я обернулась, многозначительно глядя на решетку. — Мне кажется, я никогда не буду хороша в этом. Ни кола, ни бассейна святой воды, ни огня. — И теперь, когда я произнесла это, я заметила, что здесь довольно мало того, что можно поджечь. Постельные принадлежности Чада, наша одежда … и так оно и было.
— Ты можешь опустить меня как что-то такое, от чего не будет никакой пользы, — сказал Корбан, с горечью. — Я не смог даже заставить себя отказаться от похищения.
— Тот тазер, был одной из разработок Блеквуда?
— Не Тазер — Tазер это фирменный знак. Блэквуд продает свой парализатор… определенным правительственным агентствам, которые хотят допросить заключенных, не нанося никакого видимого вреда. Это намного жарче, чем что-либо из того, что делает тазер.
Не законный для гражданского рынка, но.. — Казалось, он гордился им — гордый и сглаженный, будто представляя продукт на продажу в конференц-зале. Он остановился сам, и просто сказал, — Я сожалею.
— Здесь нет твоей вины, — сказала я ему. Я посмотрела на Чада, который, казалось, был основательно напуган. — Эй, почему бы тебе не перевести для меня минуту.
— Хорошо. — Корбан посмотрел на сына. — Позволь мне сказать ему, что я делаю. — Он пошевелил руками, потом сказал: — Иди.
— Блэквуд вампир, — объяснила я Чаду. — Это означает, что твой отец ничего не может сделать, но он следует приказам Блэквуда — это часть того, что умеет вампир. Я немного защищена, по причине того, что я вижу призраков и могу поговорить с ними. Это единственная причина, почему он не сделал то же самое со мной… пока. Ты будешь знать, когда твой отец под контролем. Блэквуду не нравится твой папа, говорящий с тобой жестами — он не может прочитать жесты. Таким образом, если твой отец не показывает знаки, то тебе необходимо смотреть в оба. Твой отец борется к контролем, ты можешь видеть это по его плечам.
Я замолчала, потому что Чад начал быстро размахивать руками, его пальцы, преувеличивали все движения… Его эквивалент крика, предположила я.
Корбан не перевел, что сказал Чад, но сам ответил ему, показывая жесты очень медленно, чтобы Чад понял все правильно и произнес свои слова вслух, когда он ответил. — Конечно, я твой отец. Я держал тебя в своих объятиях, в день, когда ты родился и сидел ночами в больнице, когда ты едва не умер на следующий день. Ты мой. Я заработал право быть твоим папой. Блэквуд хочет, чтобы ты был одинок и испуган. Он — хулиган и питается страданием так же как и кровью. Не дай ему победить.