– Досточтимый Лотарий, я не сомневаюсь в виновности мельника, равно как и в том, что его арест положит конец жуткой череде смертей. Но не забывайте, с кем вы разговариваете, – обвинения, выдвинутые вами против Алкуина, столь серьезны, что нужно или их доказать, или извиниться перед ним так, как того требуют его должность и положение.
– Наш обожаемый монарх, – тут Лотарий подчеркнуто низко поклонился, – всем известно ваше расположение к этому британцу, которому вы доверили воспитание ваших детей. Именно поэтому я призываю вас обратить особое внимание на мои доказательства, которые, надеюсь, заставят вас прозреть.
Карл Великий сел и предложил Лотарию продолжать.
– Алкуин Йоркский… До недавнего времени я сам почтительно склонялся перед этим именем, символизировавшим мудрость и порядочность. Однако за серьезным, бесстрастным, непроницаемым лицом скрывается душа эгоиста, одержимого завистью и тщеславием. Я спрашиваю себя, скольких еще он обманет и сколько еще преступлений совершит.
Карл Великий нетерпеливо кашлянул, и Лотарий перешел к делу.
– Вам нужны доказательства? Я предоставлю их столько, что вы будете недоумевать, как могли доверять этому орудию дьявола. Но прежде позвольте моим людям увести отсюда Коля.
Лотарий хлопнул в ладоши, и трое слуг тут же вывели Коля из собора, однако вскоре вернулись с одетой в траур женщиной, которая оказалась женой мельника. Она выглядела встревоженной, но Лотарий попытался успокоить ее:
– Если вы нам поможете, ничего плохого не произойдет. А теперь поклянитесь на Библии.
Женщина принесла клятву, поклонилась монарху и села на предложенный Лотарием табурет. Из своего убежища Тереза видела, что она растерянна и даже слегка дрожит. Девушка вспомнила, что видела ее на мельнице, когда ходила туда с Алкуином.
– Не забывайте, вы поклялись на Библии. А теперь напрягите вашу память и скажите, узнаете вы этого человека? – Лотарий указал на Алкуина.
Женщина нерешительно подняла голову и кивнула.
– Был ли он неделю назад на мельнице?
– Да, ваше преосвященство, был… – И женщина безутешно расплакалась.
– Знаете ли вы, зачем он приходил?
Женщина вытерла слезы:
– Вряд ли. Муж попросил приготовить что-нибудь поесть, пока они будут говорить о делах.
– О каких делах?
– Точно не помню. Думаю, о покупке зерна. Умоляю вас, ваше преосвященство, мой муж добрый человек, всегда хорошо со мной обращался, никогда не бил, это любой вам скажет. Смерть дочери – и так достаточное для нас наказание, позвольте нам уйти.
– Сначала потрудитесь ответить, и, если скажете правду, возможно, Господь и смилостивится над вами.
Женщина кивнула, судорожно сглотнула и продолжила.
– Монах попросил мужа продать ему пшеницу, но муж сказал, что торгует только рожью. Я это услышала, так как они заговорили о деньгах, и я заинтересовалась.
– Выходит, Алкуин предлагал вашему мужу сделку.
– Да, ваше преосвященство. Он сказал, что в аббатстве ему поручили купить много пшеницы. Но я вас уверяю, мой муж никогда не делал ничего плохого.
– Хорошо, можете идти.
Женщина поцеловала кольцо епископа, поклонилась Карлу Великому, искоса взглянула на Алкуина и пошла за теми же слугами, которые привели ее сюда. Когда женщина покинула собор, Лотарий повернулся к Карлу Великому:
– Итак, ваш монах занимается покупкой пшеницы. Вы знали об этом?
Король сурово посмотрел на Алкуина.
– Ваше величество, – Алкуин выступил вперед, – я понимаю, это кажется странным, но я всего лишь хотел обнаружить причину заболевания.
– А заодно провернуть выгодное дельце, – встрял Лотарий.
– Ради Бога, конечно же нет! Мне нужно было завоевать доверие Коля, чтобы добраться до пшеницы.
– О, добраться до пшеницы! Что же это получается? Коль преступник или нет? Вы его обвиняете или защищаете? Тогда, на мельнице, вы обманывали его или сейчас обманываете нас? – Лотарий повернулся к Карлу Великому. – И этому человеку, который сделал ложь своим образом жизни, вы доверяете?
Алкуин скрипнул зубами.
– Conscientia mille testes, то есть в глазах Господа моя совесть – не хуже тысячи свидетелей, а если кто-то мне не верит, по правде говоря, меня это не беспокоит.
– А должно бы беспокоить.– поскольку ни ваше красноречие, ни ваше пренебрежение не избавят вас от бесчестья, которого вы заслуживаете. Скажите, Алкуин, узнаете ли вы вот это? – Лотарий показал исписанный и измятый пергаментный лист.
– Дайте-ка взглянуть, – Алкуин внимательно рассмотрел его. – Проклятье, где вы это взяли?
– У вас в келье, естественно. – Епископ забрал у него пергамент. – Это вы писали?
– Кто вам позволил?
– У себя в епископате я не должен ни у кого спрашивать разрешения. Отвечайте, вы автор этого письма?
Алкуин нехотя кивнул.
– Вы помните его содержание? – не отставал Лотарий.
– Нет, вернее, не очень хорошо, – поправился Алкуин.
– Тогда попрошу вашего внимания, – сказал Лотарий, обращаясь прежде всего к Карлу Великому. – «С Божьей помощью составлено в третий день января и двадцать четвертый день нашего пребывания в аббатстве. Всё указывает на мельницу. Вечером Тереза нашла несколько черных рожков в зерне, хранящемся в амбарах Коля. Несомненно, мельник виновен. Боюсь, как бы зараза не распространилась по всей Фульде, однако еще не время пытаться предотвратить ее». – Лотарий с довольным видом спрятал пергамент в складках одежды. – По-моему, это не похоже на молитву монаха-бенедиктинца. А вы что думаете, ваше величество? – обратился он к королю. – Разве это не доказывает яснее ясного желание скрыть преступление?
– Похоже, это так, – с грустью признал Карл Великий. – Вы хотите что-нибудь добавить, Алкуин?
Монах ответил не сразу, но потом все-таки сказал, что имеет обыкновение записывать свои мысли для дальнейших размышлений, что никто не имеет права рыться в его вещах и что он никогда не причинил вреда ни одному христианину, однако насчет самого текста не добавил ничего.
– Но если вы подозревали Коля, почему теперь вы его защищаете? – спросил Карл Великий.
– Потому что позже я установил еще кое-что. В действительности я подозреваю его рыжего помощника, который…
– Вы имеете в виду умершего Ротхарта? – вмешался Лотарий. – Но это же случайность! А вообще вам не кажется странным, что человек, отравивший весь город, сам умер от отравления?
– Возможно, это не такая уж случайность, – с вызовом бросил монах.
Между тем Тереза, укрывшись на хорах, не знала, кому верить – Алкуину или Лотарию. Она помнила, что Хоос давно предостерегал ее насчет монаха, а теперь, похоже, сам король начинает сомневаться в своем посланнике, убежденный доводами Лотария. Ей очень хотелось верить в его невиновность, но опять же, зачем он запер ее в ризнице?
– Вы знакомы с некоей Терезой? – снова услышала она голос епископа.
– К чему этот вопрос? Вы знаете ее не хуже меня, – ответил Алкуин.
– Да. А правда ли, что вы не один час провели вместе с ней за работой?
– Я по-прежнему вас не понимаю.
– Если вы не понимаете, то мы тем более. Разве не странно, что молодая и привлекательная, насколько я помню, девушка по вечерам помогает монаху выполнять работу, к которой она, будучи женщиной, не способна? Признайтесь же, Алкуин, что вы интересуетесь не только торговлей, но и дочерьми Евы.
– Придержите ваш язык, это непозволительно…
– А теперь велите мне замолчать! – Епископ натужно рассмеялся. – Ради Бога, сознавайтесь. Разве вы не заставили ее поклясться, что она будет молчать о том, что вы ей рассказали, не угрожали ей? Не собирались, злоупотребив своим положением, знаниями и слабостью женского ума, скрыть свои отвратительные планы?
Алкуин вплотную придвинулся к Лотарию:
– Какие планы вы имеете в виду? Видит Бог, я всегда говорю правду.
– Не сомневаюсь и полагаю, Бог также знает о вашей попытке совершить отравление, да? – как бы между прочим произнес епископ.
– Ради всех святых, не смешите меня.
– Ах, значит, это я смешон! Ну что ж, посмотрим, что скажет наш король Карл Великий. Людовик, идите сюда!
Приор медленно подошел, презрительно глядя на Алкуина.
– Дорогой Людовик, не соблаговолите ли вы рассказать, что видели на прошлой неделе во время казни Борова? – попросил Лотарий.
Проходя мимо Карла Великого, приор поклонился, затем выпрямился, будто жердь проглотил, и заговорил так важно, словно от его свидетельства зависело решение этого запутанного дела.
– В тот день мы все были в большом возбуждении, – начал он. – Я имею в виду монахов, присутствовавших на казни. К сожалению, я издалека плохо вижу, поэтому воздавал должное всякой еде и рассматривал приглашенных. Вот тут-то я его и заметил, – сказал приор, указывая на Алкуина. – Меня удивило, что он поднял бокал, поскольку этот британец обычно не пьет, но еще больше меня удивило то, что вместо своего он взял бокал Лотария. Потом я увидел, как он отвернул на кольце крышечку и что-то всыпал в бокал, а Лотарий, как только выпил из него, сразу упал. К счастью, нам удалось помочь ему, прежде чем яд оказал свое смертельное действие.
– Это правда? – спросил Карл Великий Алкуина.
– Конечно нет, – резко ответил тот.
Вдруг Лотарий схватил Алкуина за правую руку и дернул за сверкавшее на ней кольцо. Алкуин пытался вырваться, но в этот момент крышка открылась, и белый порошок посыпался на плащ Карла Великого.
– А это что? – Монарх поднялся.
Алкуин, не предвидевший такую ситуацию, не смог произнести ничего членораздельного, но Лотарий ответил за него:
– Это то, что скрывается в темной душе человека, который призван нести слово Господне, а вместо этого брызжет ядом зла. Аббадон, Асмодей, Белиал, Левиафан – любой из них гордился бы таким другом. Алкуин Йоркский… Человек, способный лгать ради собственной выгоды, замалчивать правду, позволять умирать другим, чтобы оградить себя, способный убивать, – он стряхнул с плаща Карла Великого порошок, – чтобы не быть разоблаченным. Но я открою вам истинное лицо этого чудовища. Он первым уличил Коля, однако не задержал его, а стал шантажировать в надежде отобрать часть богатства. Он солгал ему с целью завоевать доверие и продолжает лгать сейчас, якобы защищая его, а на самом деле – себя. Тереза, его помощница, устыдившись тяжести греха или не пожелав участвовать во второй попытке убийства, во всем мне призналась. – Епископ победоносно взглянул на Алкуина. – А теперь можете выдумывать сколько хотите, ибо никто из рожденных с благословения Господа больше не станет слушать ваше жалкое тявканье.