– Еще юный стражник, – добавила Тереза.
– Ах да, этот несчастный парень! – Алкуин неодобрительно покачал головой. – И это не считая заколотых молодых людей. О стражнике мы поговорим позже, а что касается Генсерика, то если исключить удар металлической палочкой как причину смерти, я склоняюсь к отравлению, к какому-нибудь смертельному яду, прописанному в качестве лекарства знающим человеком. Ценон говорил, его шатало, и руку жгло, что похоже на симптомы, которые мы наблюдали у пергаментного мастера, – насколько я помню, у него на руке тоже были непонятные следы. Я даже зарисовал их… – Алкуин вытащил пергамент с нарисованной на нем ладонью, в центре которой виднелись две маленькие круглые отметины. – Я сделал это сразу после его смерти, – уточнил он. – Взгляни, тебе это ничего не напоминает?
– Не знаю. Может быть, укол?
– С двумя дырочками? Вряд ли. Скорее, укус змеи.
– Змеи? Значит, их не убили?
– Я не стал бы этого утверждать. Ценон считает, по виду дырочек и расстоянию между ними можно считать это змеиным укусом, но обрати внимание, где эти дырочки расположены. – Алкуин заставил девушку еще раз внимательно рассмотреть рисунок. – Вряд ли змея укусит в ладонь, если только человек не будет настолько глуп, чтобы попытаться схватить ее. Скорее она укусит в тыльную сторону руки или в палец, но в ладонь… Дай-ка мне твою руку, – попросил он. – Представь, что твои пальцы – змеиные зубы, и попробуй схватить меня.
Алкуин протянул свою кисть, и Тереза нажала указательным и средним пальцами на ее тыльную сторону, а большим – на ладонь, однако он потребовал сжать сильнее, и девушка впилась ногтями в кожу, монах даже застонал. На коже остались два следа: один ближе к запястью, другой – к пальцам. Затем Алкуин сравнил их с рисунком – следы на ладони были оставлены по горизонтали, а не по вертикали.
– Змея укусила бы так, как сделала ты. Не важно, на тыльной стороне или на ладони, но вертикально, словно в продолжение руки. А у Корне отметины, во-первых, на ладони, и во-вторых, перпендикулярны оставленным тобой.
– И что это значит?
– Что убийца – человек опытный и знает, как убить не сразу, а постепенно, чтобы никто его с убийством не связал. Возможно даже, его жертв происходящее ничуть не обеспокоило. А еще он должен иметь хоть какое-то представление о ядах.
– Ценон?
– Этот пьянчужка? Зачем ему кого-то убивать? Нет, дорогая Тереза. Ad poenitendum properat, citi qui iudicat67. Для обнаружения преступника нужно понять мотив преступления. Что связывало Генсерика и Корне?
– Они оба – мужчины, оба жили в Вюрцбурге…
– У обоих были ноги и голова… Ради Бога, подумай получше!
Однако на сей раз прозорливость изменила Терезе, о чем она и сообщила Алкуину.
– Ну ладно, – уступил он. – Оба работали на Уилфреда. Я знаю, в Вюрцбурге все работают на Уилфреда, однако Генсерик был его коадъютором, правой рукой и доверенным лицом, а Корне – близким другом Генсерика. Возможно, эта связь не так уж значительна, чтобы ради нее идти на убийство, но давай рассуждать дальше… Мы установили, что мотивом похищения девочек был шантаж, а похитителем – Корне…
– По тем волосам, которые мы нашли? – догадалась Тереза.
– И по кукольному глазу, найденному мной в помещении, где Корне жил после пожара. – Алкуин достал из шкатулки камешек и торжественно продемонстрировал его. – Этой куклой близнецы играли как раз в день исчезновения.
Тереза с интересом рассмотрела его – голубая краска, намалеванная на белом фоне, казалась неестественно яркой.
– Итак, – Алкуин забрал у нее камень, – Корне очень хотел чего-то, что мог получить только таким образом, поскольку в противном случае, прежде чем пойти на похищение, обязательно испробовал бы какой-то другой способ. И получить это было для него столь важно, что он не задумываясь рискнул собственной жизнью и лишил жизни свою несчастную любовницу.
– Документ Константина?
– Да, снова все тот же документ. И поскольку Генсерик и Корне были умерщвлены одинаково, а именно – отравлены, логично предположить, что их убил один и тот же человек.
– Вы кого-нибудь подозреваете?
– О, я всегда кого-нибудь подозреваю, но сейчас всё указывает на Хооса Ларссона.
– Тогда какого черта мой отец сидит в этой подземной дыре?
– Я не говорю, что Хоос единственный замешан в этом преступлении.
Тереза схватила чернильницу и с размаху швырнула ее на пол, обрызгав Алкуина и даже не подумав извиниться.
– Знаете, что я думаю? На самом деле виновный – вы: вы понимаете все значение этого пергамента; знаете, как были убиты Генсерик и Корне; только вам я показала скрытые в Библии строки, и вскоре вы убили стражника, чтобы похитить ее, – девушка указала на книгу в изумрудном переплете. – И именно вас я видела беседующим с Хоосом Ларссоном.
– С Хоосом? Когда? В туннеле? Уверяю, это был не я.
– А потом еще во внутреннем дворе собора.
– Говорю тебе, ты ошибаешься. – Алкуин хотел дотронуться до плеча девушки, но та резко отстранилась.
– Не принимайте меня за дурочку, – заявила она.
– Повторяю, я не встречался с Хоосом в туннеле, забудь об этом. Вот во дворе собора я с ним виделся, как и с Уилфредом, парой слуг и двумя прелатами. Но делать из этого вывод, будто я замешан… Побойся Бога, девочка! Когда Генсерик умер, мы еще находились в плавании. Кроме того, зачем бы я стал тебе рассказывать, как их убили?
– А почему вы не освобождаете моего отца? – Тереза сорвалась на крик. – Или вы что-то скрываете?
Алкуин печально взглянул на нее, нахмурился и попросил сесть таким тоном, какого она у него никогда не слышала. Девушка повиновалась, ожидая, что сейчас наконец-то всё откроется.
– Вот так, вот так, – приговаривал он, усаживая ее и платком вытирая пот со лба. Потом он еще немного помолчал. – Думаю, я могу утверждать, что Корне и Генсерика убил Уилфред.
– Я вам не верю. Уилфред – калека.
– Я знаю, но в данном случае беда – лучший союзник. Никто не заподозрит его… или его приспособления.
– Что вы имеете в виду?
– Дня четыре назад Уилфред продемонстрировал мне действие одного из них, с помощью которого упряжь крепится к его необычной повозке. Он нажал какой-то рычаг, и поводья в мгновение ока отскочили. Еще раньше я обратил внимание на сосуд для испражнений, также снабженный хитроумным механизмом, а потому отправился к кузнецу, который, по словам графа, ими занимался. Сначала тот отказывался говорить, но, получив несколько монет, рассказал, что установил на задней рукоятке повозки странное приспособление – два изогнутых железных острия, утопленных в рукоятке. Человек, сидящий на повозке, может легко привести их в движение, и тогда они поднимаются, как маленькие дротики. Кузнец поклялся, что никогда не понимал назначение механизма, и это не удивительно, если знать, для чего он действительно нужен.
– И Уилфред использовал его…
– Для отравления. Острия, вероятно, были смочены каким-то смертоносным веществом, возможно, змеиным ядом. Думаю, именно так он убил и Генсерика, и Корне.
– Но зачем Уилфреду это понадобилось? У него ведь был доступ к документу. А заколотые юноши, в убийстве которых обвиняют моего отца?
– Пока мне неизвестны ответы на все вопросы, но, надеюсь, скоро я их найду. А теперь, когда ты знаешь правду и знаешь, что твой отец не убийца, пожалуйста, возвращайся к работе.
Тереза посмотрела на оставшиеся три параграфа, потом на Алкуина.
– Я закончу, когда вы освободите моего отца.
Алкуин не выдержал ее взгляда и отвернулся.
– Твоего отца, твоего отца! Есть вещи поважнее твоего отца! – вдруг взорвался он. – Неужели ты не понимаешь – те, кто охотится за пергаментом, еще вполне могут добиться своей цели, и чтобы схватить их, мне нужен виновный? Да, твой бедный отец безгрешен, а Иисус разве не был безгрешен и тем не менее отдал жизнь ради нашего спасения? Ты думаешь, Горгиас лучше Иисуса, да, так ты считаешь? Ты ведь не спрашивала его, согласен ли он принести себя в жертву, а если бы он мог говорить, наверняка поблагодарил бы меня. И вообще, пора кончать болтовню. Мы оба знаем, что без помощи он умрет. Сколько ему осталось? Два дня? Три? Так какая разница, умрет он в постели или в тюремной камере?
Тереза вскочила, словно подброшенная пружиной, и отвесила Алкуину пощечину.
Тот замер на несколько секунд, потом встал, словно во сне, и подошел к окну, приложив руку к покрасневшей щеке.
– Прости, я не должен был так говорить, – тихо произнес он. – Я понимаю, с этим тяжело смириться, но твой отец все равно умрет, так сказал Ценон, и что бы мы ни делали, изменить ничего нельзя. Подумай, от нас зависит будущее этого документа, и я требую, чтобы ты выполнила наш уговор.
Тереза с трудом сдерживала слезы.
– Знаете что? – Она все-таки расплакалась. – Мне все равно, что вы станете делать, все равно, украдут у вас пергамент или мы все очутимся в аду, но я не допущу, чтобы мой отец умер в этих застенках.
– Ты не поняла, Тереза, я готов…
– Готовы убить его и рано или поздно сделаете то же самое со мной. Неужели вы думаете, я настолько глупа? Ни отец, ни я никогда ничего для вас не значили.
– Ты ошибаешься.
– Да? Тогда скажите, откуда у вас эта Библия? Она что, прилетела сюда?
Алкуин досадливо поморщился.
– Павел Диакон нашел ее брошенной во внутреннем дворе собора. – Он закрыл ее и протянул девушке. – Если не веришь, пойди и спроси его.
– Тогда почему вы не освобождаете моего отца?
– О черт, я ведь тебе уже объяснил! Я должен найти тех, кто хочет завладеть документом.
– Фальшивым документом. У Иуды научились лгать? – Тереза не собиралась сдаваться.
– Фальшивым? Что ты хочешь сказать? – уже другим тоном спросил Алкуин.
– Я прекрасно понимаю, что вы задумали – вы, Уилфред, папа… вся ваша свора лжецов и лицемеров. Мне все известно, брат Алкуин. Документ, который вы так расхваливаете, на который возлагаете столько надежд, насквозь фальшив, и мой отец раскрыл это. Потому вы и хотите, чтобы он умер, а с ним – ваша тайна.