– А на тебя-то почему?
– Так из-за кого вся заваруха? Если бы Витька ко мне не пришел, милиция бы в офис ночевать не просилась. Значит и кричать надо на меня.
– А почему тогда только попробовал?
– Видишь ли, я не люблю, когда на меня кричат и не особенно позволяю это делать… ну не привыкла я к такому обращению. Только сегодня – случай, все-таки, особый, правда? Так что я решила дать ему возможность немного спустить пар.
– А как ты его остановила? – с интересом спросил Олег. – Насколько я знаю, этот процесс прекратить не так просто.
– Ты Марину имеешь в виду? – усмехнулась Светлана.
– И ее тоже.
– У меня немного другая ситуация. Я, как уже сказала, позволила ему немного спустить пар, а потом сказала: «хватит».
– То есть как, просто сказала: «хватит», и все? – не поверил Олег. – И он замолчал?
– Ну, побурчал еще немножко. Мы ведь знакомы с первого курса, он меня хорошо знает. Знает, когда лучше остановиться.
– Что, ты так страшна в гневе?
– Н-не знаю. Просто… просто, в некоторых ситуациях, со мной лучше не связываться. В общем, Леня довольно быстро переключился на Драгомилова. По-моему, он решил, что тот, под прикрытием засады, хочет просто остаться на ночь в офисе и скачать всю нашу секретную информацию.
– У него что, мания величия?
– Скорее, мания преследования. А потом, фамилии и адреса наших авторов, суммы ставок за печатный лист, новые проекты – это может и не секретная информация, но уж точно, коммерческая тайна. В общем, Леня решил, что его присутствие абсолютно необходимо и тут наступила очередь Драгомилова падать в обморок. Еще кофе будешь?
Он кивнул и подвинул к ней пустую чашку. Очень довольная собой, Светлана залила кипятком очередную порцию порошка. Ведь вот, может же она, смотрите! Сидят они с Олегом за столом, пьют кофе, беседуют… любезная хозяйка и вежливый гость: никаких проблем, все очень пристойно и деликатно. Главное тут – не останавливаться, продолжать мило щебетать, даже если рискуешь показаться при этом полной идиоткой. Так она и щебечет:
– Представляешь, Драгомилов Ленечке доказывает, что непрофессионал в засаде – это стопроцентно проваленная операция, что он подвергает опасности не только себя, но и всех остальных, а Леня уперся, всем ослам на зависть, и ничего слушать не хочет. Алексей Николаевич и так, и сяк, фиолетовый уже весь от злости… Честно говоря, я не знаю, как он своего добился, меня девчонки отвлекли – им ведь тоже интересно, что у меня творится. А пока я рассказывала, шеф с Драгомиловым пришли, каким-то образом, к консенсусу. В общем, нам всем велено не болтать… ты ведь никому не скажешь?
– Никогда в жизни! – Олег прижал правую руку к сердцу. – Клянусь!
Светлана засмеялась. Какой он все-таки славный, Олег Тернов!
Алексей Николаевич вернулся в свой кабинет, тщательно запер дверь, и достал из сейфа початую бутылку коньяка. Плеснул на донышко граненого стакана, подумал, добавил еще. Убрал бутылку, запер сейф и сел за стол. Только тогда выпил коньяк одним большим глотком и перевел дыхание. Черт бы побрал всех этих литературных деятелей, одни неприятности от них! Что сама Миронова, что начальничек ее, достали, оба! Какого дьявола Горелов сегодня устроил весь этот цирк? Он что, действительно считает, что ему, старшему следователю Драгомилову, есть хоть какое-то дело до коммерческих тайн задрипанного литературного агентства? Да век бы их не видать, вместе с их книжками! И кому они вообще нужны? Лично он, уже и забыл, когда в последний раз держал книгу в руках.
А Миронова? Пис-сательница! Надо же быть такой кошелкой!? Развесила уши, что только ей Акимов ни наговорил, все проглотила. И стоит стеной: «Витька уголовником быть не может». Да откуда ей, курице домашней знать, кто может быть уголовником, а кто нет? Она же их, небось, только в кино видела. А Акимов, хитрый змей! Лихо сумел бывшую подружку обработать, даром, что десять лет не виделись. Куда же он спрятал свои бумаги? Не может быть, чтобы не спрятал! Или успел переправить? Черт, не мог он успеть! Миронова говорит, что из квартиры ничего не пропало. И вообще, она утверждает, что домой к ней Акимов не приходил, следовательно, и спрятать там ничего не мог. Это, если она говорит правду.
Хорошо, допустим, она абсолютно искренна. И Акимов у нее дома не был, и на хранение ей ничего не оставлял… Спрятать что-то в офисе, так что она ничего не заметила, он вполне мог: при определенной ловкости это вовсе не трудно. А уж ловкости этой скотине не занимать – сколько народу вокруг пальца обвел. Ладно, с агентством, скорее всего, станет все ясно уже сегодня ночью. Если удача улыбнется… а если нет? И если Миронова врет? Была же в ней сегодня, мелькнула какая-то неуверенность, словно она боялась сболтнуть лишнего. Когда?
Он достал из ящика стола листочки протокола допроса. Первый раз она замялась, отвечая на вопрос о работе Акимова. Что же он ей сказал? Фотокорреспондент! Судя по всему, она сама в это не особенно поверила. Может, поэтому и смутилась? Но правды Акимов ей не сказал, иначе она так яростно его не защищала бы.
В дверь негромко, но настойчиво постучали.
– Одну минуточку! – Дагомилов убрал стакан в ящик стола, неторопливо открыл дверь. – А-а, заходи. Что у тебя?
– Давно вернулся? – в кабинет бочком просочился Георгий Евгеньевич Неверов, тот самый следователь, который разговаривал с Кириллом. Сейчас он выглядел вовсе не таким занудным – скорее, просто усталым и раздраженным.
– Только что. Как у тебя?
– На квартире сделали обыск – ничего, кроме грязного белья. Соседей допросили, тоже пустышка. – Неверов подошел к окну, дернул шпингалет и распахнул створки. – Жарища у тебя здесь.
– Что за соседи?
– Таджики. Таращат глаза и клянутся, что ничего не знают. «Мы на стройка работаем, на соседа не смотрим», – передразнил он. – Регистрация, конечно, просрочена, так что я сгоряча хотел их в двадцать четыре часа… потом подумал, пусть остаются. Мало ли, вдруг к ним кто придет? А мы присмотрим.
– Команду дал, чтобы присмотрели? – спросил Драгомилов.
– Обижаешь. Конечно дал. А у тебя что?
– Договорился насчет засады в «Подсолнухе».
– Нормально прошло?
– Щас-с! Там директор – такой урод! Рвался тоже остаться на ночное дежурство, еле от него отмахался.
– Он что, в детстве в казаки-разбойники не наигрался? – немного удивился Георгий Евгеньевич, присаживаясь на подоконник.
– Кто его знает? – пожал плечами Алексей Николаевич. – Мне показалось, что он больше переживал за сохранность собственных маленьких секретов.
– Идиот, – Неверов высунулся наружу и сплюнул вниз. – Нужны нам его секреты.
– От того, что он идиот, нам не легче. Одним словом, сегодня, часиков в восемь, идем туда…
– Мы с тобой?
– Жора, я не понял, – скривился Драгомилов. – Ты считаешь, что нужно послать кого-то другого?
– А хорошо было бы… да нет, конечно самим надо, – Неверов спрыгнул с подоконника и потянулся, – вспомним молодость. Только вот управимся ли мы вдвоем? Может, Самохина возьмем, для верности?
– А еще половину личного состава не хочешь? Нет уж, будем вспоминать молодость по полной программе и без лишней толпы. Самохину и так будет, чем заняться.
Олег вовсе не обрадовался тому, что Кирилл, действительно, обернулся на удивление быстро. Очень уж хорошо они сидели со Светланой, болтали, смеялись. Сначала, правда, она была немного напряжена, словно… словно школьница на первом свидании. Нет, такое сравнение, пожалуй, не годится – теперешние школьницы на первое свидание идут с презервативом в сумочке. Впрочем, нравы современной молодежи, волновали его в этот момент меньше всего. Его занимала только Светлана – удивительно милая женщина. Кирилл тоже славный парень, но вполне мог задержаться в министерстве культуры подольше. Увы!
– Светка, ты не представляешь, кого я там встретил! – возбужденно заорал он с порога. – Ты Зоеньку Гриневскую помнишь? С нашего курса, виолончелистку?
– Это беленькая такая? Ты ей еще тестов по музыкальному анализу написал немеряно?
– Вот именно! И эта самая Зоенька, сидит там, в министерстве: при должности и при бумагах! – Кирилл плюхнулся на табуретку, – Свет, а холодненькое есть что-нибудь?
– Есть чай остывший, сладкий.
– Ладно, давай чай, Слушайте, ребята, что власть с людьми делает, даже такая крохотная! – он взял из рук сестры большую чашку, сделал шумный глоток. – Славная же была девчонка, бестолковая немного, но руки неплохие и вообще, не без способностей. А теперь сидит, такая, вся из себя, дама в персональном кабинете: рука на телефоне, весь стол приказами по министерству, да бланками форм отчетности завален! Зоя Анатольевна она теперь, поняла?
– Кирюш, но это же нормально, – мягко сказала Светлана. – Она уже не девчонка, а сотрудник министерства, сам говоришь: начальник, хоть и невеликий. И то, что ее называют по имени-отчеству…
– Так я же не против отчества, – всплеснул руками Кирилл. – Я сам, уже сколько лет на Кирилла Дмитриевича откликаюсь! Вопрос не в этом, вопрос в том, как дело делаешь! Я ей, естественно, говорю: «Зойка, паршивка ты этакая, где документация по конкурсу в Питере? Ты когда собираешься нам ее отправлять?» Так она про этот конкурс вовсе не помнит! «А чего, – говорит, – ты от меня хочешь? У меня и без этого работы полно, а те, кому интересно, приходят ко мне сами и все приходящие положения по конкурсам, сами смотрят.» И пальчиком в сторону полки тычет. «И прекрати, – говорит, – называть меня Зойкой, а тем более, паршивкой. Постарайся запомнить, что я теперь, Зоя Анатольевна». Я ей, разумеется, мирно так отвечаю, что еще не так ее обзову, если она не пошевелит тем, что у нее занимает место мозгов в голове и не сообразит: ну никак мне не с руки сюда каждую неделю мотаться только для того, чтобы входящие бумажки за нее разобрать. Ой, ребята, вы бы видели, как она губки надула!
– Но почему? – удивился Олег. – Это же ее работа, я правильно понял? Она за это деньги получает.