Когда они с Кириллом, по окончании торжественного чаепития, неторопливо возвращались домой, Олег осторожно намекнул, что Татьяна Викторовна показалась ему женщиной очень приятной и обаятельной!
– О чем ты говоришь! – Кирюшка всплеснул руками. – Она уникальная, удивительная девушка! Умна, интеллигентна, красива! А ты бы слышал, как она на фортепиано играет! Прекрасный музыкант и ансамблевые способности просто фантастические! Педагог замечательный, ты просто не представляешь, как дети ее обожают!
– Почему не представляю, – усмехнулся Олег, – это совсем не трудно. Ты ведь, как я понимаю, тоже к ней не совсем равнодушен?
– Ну-у-у… – Кирилл задрал голову, внезапно заинтересовавшись маленьким кучевым облачком повисшим в небе. – Не без этого, конечно… все-таки она такая… эффектная… А что, – внезапно встревожился он, – ты хочешь сказать, что это заметно?
– Если кто не слепой, – пожал плечами Олег.
– И… И думаешь, она тоже… догадывается?
– Почему нет? Татьяна Викторовна не производит впечатления клинической идиотки.
– Да умнее, чем она, просто не бывает, – машинально пробормотал Кирилл. – Ой, мамочка, что же делать то?
– Э?
Не совсем внятный ответ, но Олег не понял причины затруднений. Ну, нравится тебе девушка, ну догадывается она об этом – естественный ход вещей. С чего вдруг такая паника? Вот если только…
– Она замужем?
– Кто?
Да, слыхал Олег, что у некоторых людей, влюбленность стимулирует мыслительный процесс, но Кирилл явно был не из их числа.
– Татьяна Викторовна, конечно.
– Нет, что ты! Даже и не была никогда, и не собиралась!
– Положим, что она собиралась, а что нет, ты знать не можешь. Но главное, что в данный момент она свободна, – Олег непроизвольно вздохнул, – парень, ты даже не представляешь, какая это неприятность, влюбиться в замужнюю женщину. Но тогда… ты сам, я надеюсь, не женат?
– Сдурел? Кому я нужен? Да и некогда мне.
– Ну, на это дело много времени не нужно. А что касается того, кому ты нужен… мне показалось, что Татьяна Викторовна вполне доброжелательно на тебя поглядывала.
– Правда?! – Кирилл остановился и уставился на Олега взглядом, настолько полным робости и надежды, что тот почувствовал себя кем-то вроде доброго волшебника, от которого ждут маленького, но ощутимого чуда.
– А зачем мне врать-то? – как можно убедительнее, постарался сказать он. – И потом, почему бы ей, действительно, не питать к тебе э-э… некоторые теплые чувства? Ты тоже далеко не дурак (дополнение: «за исключением некоторых отдельных случаев», Олег проглотил), не урод, пользуешься, как говорится, уважением в коллективе, перспективы роста имеются… вполне приличный жених, можно даже сказать – выгодный.
– О чем ты, какой жених! Я, наверное, в жизни никогда храбрости не наберусь… – Кирилл замолчал с таким видом, словно даже думать о возможном объяснении, ему было страшно.
– Ничего не понимаю, – Олег, действительно не понимал. – Ты что, хочешь сказать, что боишься женщин?
– Нет, конечно, что их бояться? Я боюсь… – парня снова заклинило.
– Конкретно Татьяну? – попытался помочь ему Олег, отбросив отчество для экономии сил и времени. – Но я же видел тебя рядом с ней, вы очень мило болтали, и ты выглядел вполне уверенным и довольным?
– Ты не понимаешь, – с отчаянием сказал Кирилл. – Разумеется, я ее не боюсь, с чего бы? Но я впадаю в натуральную панику, когда думаю, что она… что я… что мы…
Олег немного подождал, но более четко сформулировать свою мысль, тот был не в состоянии. Впрочем, Тернов начал сам понимать в чем сложность Кирюшкиных взаимоотношений с женщинами. Точнее, с этой, конкретной женщиной.
– Но вообще-то, ты не против на ней жениться? – на всякий случай уточнил он.
– Не против? – воскликнул Кирилл, подняв глаза к небу, – господи, не против! Да это было бы… да я бы… господи!
– Не слишком красноречиво, но достаточно эмоционально, – удовлетворенно кивнул Олег. – Теперь скажи, поскольку я терпеть не могу лезть в чужие дела без приглашения: нужен ли тебе совет… стой! Куда это мы вышли? По-моему, город кончился!
Кирилл рассеянно оглянулся. Действительно, короткая улочка, на которую он свернул не думая, просто потому, что в этот момент Олег заговорил о Татьяне, оборвалась, выведя их на берег Волги. Теперь они стояли перед маленьким, не особенно опрятным пляжем – след от старого кострища, пустые пластиковые бутылки, смятые банки, островки сорной травы, пробившейся сквозь песок…
– И правда! Ты не думай, мы не далеко ушли, городишко у нас маленький. Знаешь, так даже лучше: посидим спокойно, поговорим. Вон и пеньки подходящие, – он указал на валяющиеся около кострища короткие бревнышки.
– Пожалуй, – Олег подошел к бревнышку, покрутил его, поудобнее устанавливая. Сел, сбросил туфли, стянул носки и зарылся босыми ногами в песок, – хорошо-то как!
– Хорошо, хорошо, – торопливо согласился Кирилл, устраиваясь на соседнем пеньке, – так что ты хоте сказать?
– А! Я задал вопрос: нужен ли тебе совет старшего товарища, трижды оформлявшего узы брака и трижды разрывавшего их?
– Скоко, скоко? – ошеломленно спросил Кирилл, неожиданно высоким голосом. Выражение его лица в этот момент было так похоже на то, что было у Светланы, когда она узнала о его подвигах на матримониальном фронте, что Олег с трудом сдержал смех.
– Три раза, – веско повторил он. – Два полноценных брака и один фиктивный.
– Хочу, – уверенно сказал Кирилл. – Хочу совет от старшего товарища.
Консервный завод работал на полную мощность. Сегодня на повестке дня была баклажановая икра. На широком подоконнике, застеленном чистым полотенцем, выстроились перевернутые стерилизованные банки. В эмалированной десятилитровой кастрюле томился на маленьком огне томат для заливки, а Светлана с матерью, устроившись вокруг большого стола, выдвинутого в центр летней кухни, дружно резали овощи, сбрасывая их приготовленные пластиковые тазики и вместительные эмалированные миски. Бабушка снимала кожицу с предварительно ошпаренных помидор – в семье Резниковых во все зимние заготовки помидоры попадали только в таком виде. Единственным исключением был самый простой вариант – соленые, в трехлитровых банках. И то, если год был урожайным, их тоже шкурили и заливали томатным соком.
Нина Степановна сбросила со своей доски в тазик тонко нашинкованную морковь и незаметно вздохнула. Сама она в разговоре почти не участвовала, впрочем какой разговор? Это был монолог свекрови, причем довольно раздраженный монолог. Нет, она все правильно говорит и Нина Степановна с ней, в общем-то согласна – ей и самой бы внуков понянчить за счастье… Но даже если они соединенными усилиями день и ночь начнут читать Светланке нотации на эту тему… детей рожают не потому, что этого очень хочется маме и бабушке. Света делает вид, что ее бабушкины претензии и не волнуют вовсе, пытается перевести разговор на другую тему, вот только надолго ли ее хватит? Терпение у нее фамильное, от матери, но все равно, не бесконечное же. Неудивительно, что дочка предпочитает общаться с любимыми родственниками пореже.
– И если ты думаешь, что я Денису постесняюсь тоже самое сказать, то пусть только приедет! Ясно, ему так удобнее, у тебя только и заботы, чтоб его обиходить. Он пришел с работы и сразу к телевизору – других дел дома нет, все Светлана сделала. А детками заниматься надо, детки шумят, мусор от них, хлопоты…
– Бабушка! – наконец не выдержала Светлана.
– То-то и оно, что бабушка! – тут же огрызнулась та. – А я еще прабабушкой хочу побыть, пока жива. Вон, у Любы Самойленко, двое уже правнуков, а ее Галька на три года тебя младше!
– Есть чему завидовать, – негромко заметила Нина Степановна, – девчонка одна, без мужа, детишек поднимает.
– Можно подумать, от такого мужа, как Денис, толку много! Одно звание, что замужняя женщина! А что же это за семья, если без детей? Я понимаю, пока студентами были, рано, сначала выучиться надо, дипломы получить, на ноги встать… сама отговаривала, старая дура! Но теперь, теперь, что нужно-то? Работа хорошая, зарабатываете оба, квартира трехкомнатная, мы еще в силе, всегда поможем, если нужно, чего еще ждать? Светка, ты что же думаешь, молодость она навечно? Тебе уже двадцать восемь скоро, куда дальше оттягивать? В сорок лет рожать собираешься?
– Сейчас и в сорок не поздно, – мрачно сказала Светлана. Достала любимая бабуля. Сама она всю жизнь своим мужем, командовала, и не хочет, не может понять, что у внучки в семье совсем другие взаимоотношения. «Нет, если бабушка не сбавит обороты, завтра же утром уеду домой. И слава богу, что я на своей машине, к Кирюшке с Олегом не привязана.»
– Да? А растить когда? В сорок рожать, в шестьдесят женить? А потом до восьмидесяти внуков ждать? Вот тогда ты меня вспомнишь!
«Точно, уеду, – куски, на которые Светлана рубила баклажаны, становились все мельче, – сегодня же вечером уеду!»
– Хватит мама, – Нина Степановна с тревогой посмотрела на потемневшее лицо дочери, – вы и так уже достаточно сказали. Она взрослая уже, сама знает, как ей жить.
– А что ты ее всегда защищаешь?! – главный калибр тут же развернулся на сто восемьдесят градусов.
– По должности, – усмехнулась Нина Степановна. – Если мама защищать не будет, от кого же тогда помощи ждать?
– Можно подумать, я Светланке главный враг, – обиделась бабушка.
– Нет, конечно, – вместо матери ответила сама Светлана, – но, бабушка, ты же мне за два часа ничего нового не сказала. Все это я уже от тебя сто раз слышала: и в этом году, и в прошлом, и в позапрошлом… ну жизнь у меня так складывается, неужели непонятно?
– Непонятно… конечно, непонятно, как это она у вас так складывается, жизнь, что в ней ребеночку места никак не найдется? И вообще, больно нахальная ты стала, Светка! Вот схожу, нарву крапивы пучок за банькой, да поучу тебя, как старших уважать!
Нина Степановна не сдержала улыбки – раз речь зашла о крапиве, значит все в порядке, значит свекровь сама решила прекратить неприятный и бестолковый разговор и сейчас они со Светой помирятся. И дочка останется с ними на обещанные три дня, а не удерет сегодня же вечером, неожиданно «вспомнив» про страшно важное и неотложное дело.