– Эля? Да ты что, не узнал ее что ли? Это же Миши, аккомпаниатора моего, жена. Она администратором у нас. Ты же с ней тогда на приеме познакомился. Еще уговаривал, чтобы она меня в Хвалынск отпустила.
– Да? Хм, Эля. Действительно, как же это я? Тьфу, как глупо получилось!
– Ладно, ничего страшного. Давай-ка ты лучше расскажи мне про Светлану: все сначала и поподробнее.
– Не ждали? – Павел Александрович улыбался так, словно был уверен: большей радости, чем его появление на пороге, придумать невозможно.
– Честно сказать, не ждала, – ответила Светлана.
Мало сказать – не ждала, она вообще забыла о его существовании. И что бы он там о себе ни думал, никакой радости от его вида не испытала. Впрочем, последнее время она никому не радовалась. Вот если бы Олег… что за глупость, мечтать о том, что никогда не сбудется!
– Проходите, – Светлана посторонилась, пропуская гостя. Приняла у него тяжелое драповое пальто и махнула рукой в сторону зала.
– Может лучше на кухне посидим, Светлана Дмитриевна? – не дожидаясь согласия хозяйки, Павел Александрович зашел в кухню, устроился на табуретке. Глянул вопросительно, – а чайком вы меня не побалуете? Я сегодня целый день на ногах, устал страшно…
– А… так вы может кушать хотите? – Светлана растерянно оглянулась на холодильник. Оставшись одна, она почти перестала готовить: если что и варила, то только суп. А так – сидела на твороге, яичнице и бутербродах. – Я приготовлю что-нибудь, быстренько…
– Ни-ни, ничего такого не надо, только чаю. У меня и конфетки есть, к случаю, – он легко встал, чуть ли не сбегал в коридор и, вернувшись, с небрежным шиком выложил на стол маленькую нарядную коробочку «Птичьего молока».
– Спасибо, – Светлана поставила чайник на огонь и спросила, – вы что предпочитаете, пакетиковый «Липтон» или заварить цейлонского?
– Если не трудно, то лучше заварку.
– Никаких проблем, – она достала из шкафчика маленький фарфоровый чайничек. – Павел Александрович, вы ведь, в прошлый раз, вроде с тростью приходили? А сейчас, я смотрю, без нее обходитесь?
– Обхожусь, – рассеянно подтвердил он, снимая целлофан, обтягивающий коробку, – были некоторые сложности со здоровьем, но мы их успешно… это что такое?!
– А что? – оглянулась Светлана. Ничего особенного не увидела: на столе лежит открытая коробка: в пластиковой формочке красивым узором разложены шесть конфеток. – Нормальные конфеты, что вам не нравится?
– Но я же, когда покупал, думал коробка полная, – на Павла Александровича было жалко смотреть. – Пришел, называется, принес конфеток к чаю!
– Да не расстраивайтесь вы, нам хватит, – она усмехнулась. – У меня хуже было. Я в прошлом году на работе день рождения справляла, так тоже коробку конфет купила, здоровенную. Сидим за столом, шесть человек, празднуем. А когда до чая дело дошло, открыли коробку – ровно десять конфет художественно разложено. Даже по две штучки на человека не хватило.
Чайник закипел и Светлана занялась заваркой.
– Ну да, у нас по три выходит, это почти роскошно, – проворчал Павел Александрович.
Светлана разлила чай, поставила на стол сахарницу, вазочку с печеньем, села.
– Итак, что вы хотите мне сказать?
– Сказать?
– Ну, не приехали же вы ко мне только для того, чтобы чаю выпить, – поморщилась Светлана. – У вас есть ко мне разговор и разговор серьезный. Я слушаю.
– Что ж, наверное вы правы, делать вид, что я пришел с простым светским визитом, по меньшей мере, нелепо, – Павел Александрович сделал осторожный глоток. – М-м-м, очень неплохо, действительно, цейлонский. Так вот, Светлана Дмитриевна, прежде всего, примите мою глубокую благодарность, за то, что сохранили переданные вам Витей Акимовым документы. Дело в том, что… понимаете, я в довольно сложной ситуации. Всех подробностей я вам изложить не могу – это секретная информация. Да они вам и ни к чему… помните – многие знания таят многие печали?
– Вы мне главное скажите, – тихо попросила Светлана, – Витька ведь не был бандитом?
– Разумеется нет. Виктор Алексеевич Акимов был сотрудником специальной службы – назовем ее для простоты внутренней службой расследования в системе министерства внутренних дел.
– А на самом деле она как называется?
– По другому, – краткость ответа продемонстрировала, а холодность тона подчеркнула всю неуместность Светланиного любопытства. – Опять-таки, не вдаваясь в подробности, могу сообщить, что он работал под прикрытием, был внедрен в преступную группировку. И собрал много ценной информации. Мне самому еще не все известно и я не могу вам сказать, кто и по какой причине отдал приказ его ликвидировать. То ли это Витя совершил какую-то ошибку, то ли преступники вели встречную работу… случайности в нашей жизни, глупые неудачи, тоже не исключены. Именно из-за одной из подобных нелепиц, я был вынужден значительное время провести на больничной койке, да и потом, как вы заметили, довольно долго мог ходить только с тростью. А Виктор не смог вовремя связаться со мной. Но это, опять таки, не ваши проблемы.
Павел Александрович снова сделал крохотный глоточек, покосился на коробку, но конфету брать не стал.
– Вы пропустите вступление, и рассказывайте то, ради чего пришли, – поторопила его Светлана. – А то пока вы только перечисляете, что меня не касается и знать мне не нужно.
– Совсем без вступления не получается, – грустно вздохнул он. – Надо же объяснить, почему я, получив от вас фотографии почти три месяца назад, пришел просить вашей помощи только сегодня.
– И почему?
– В связи с незавершенностью работы, были некоторые обстоятельства, потребовавшие дополнительного расследования, – без запинки отрапортовал старик.
– Шикарное объяснение, – пробормотала Светлана, – сразу все стало ясно. – И тут же встрепенулась, – постойте, постойте! Что это вы говорите про мою помощь?
– В существующих обстоятельствах, она нам необходима. И я очень надеюсь, на ваше сотрудничество. Тем более… Вы ведь дружили с Акимовым и, думаю, заинтересованы в поимке его убийц?
– Слово-то какое – «заинтересована», – она покачала головой.
– Подберите любое другое, – небрежно взмахнул рукой Павел Александрович. – Я понимаю, вам, как профессиональному литератору, это может быть важно.
– Да бог с ними, со словами! Что вы хотите, чтобы я сделала?
– Ничего особенного. Я прошу вас позвонить сейчас следователю, который с вами работал и сказать, что вы нашли нечто, принадлежащее Акимову. Конверт с фотографиями. Вот этот.
Он выложил на стол конверт. Тот самый, из плотной желтой бумаги, уже слегка потертый.
– Где нашла? – она протянула руку, осторожно коснулась пальцем помятого уголка. – Как?
– Случайно, разумеется, – Керженцов обвел взглядом кухню и указал на высокую стопку газет на подоконнике, – Среди старых газет, например. Скажете, что конверт, очевидно, бросили в почтовый ящик в то время, когда вы были в Хвалынске. А когда вы вернулись, то навалились дела и вам было не до чтения прессы. Поэтому вы и не заметили конверт среди пачки газет. По-моему, вполне приемлимое объяснение.
– А письмо? Оно тоже там? Его отдать?
– Нет. Это было бы лишнее, – Павел Александрович светски улыбнулся и все-таки взял конфету. – Так что, вы согласны?
– Но зачем? Тем более, Витя ясно написал: «только не в милицию»!
– Ну, Витя написал… Все не так просто, Светлана Дмитриевна. Мы уже извлекли из этих фотографий всю информацию…
– А какая там была информация, – естественно, не утерпела она.
– Чрезвычайно важная и необходимая для расследования, которым он занимался, – равнодушно ответил Керженцев. – Однако не достаточная: доказательная база получилась довольно узкая. Незавершенка, что вы хотите. Мы рассчитывали, что в ходе следствия по убийству Виктора, появятся ответы на некоторые вопросы, возможно новые улики… увы. Похоже, особенно усердно заниматься им у горотдела милиции нет никакой охоты и дело собираются закрыть и списать в архив. Так что, передав снимки следственным органам, мы инициируем новый виток развития событий. При появлении новых данных, причем достаточно важных, следователь будет просто вынужден проявить активность.
– А почему вы сами не можете отдать им фотографии?
– А как вы думаете? – усмехнулся он.
– Ну… вы не сможете им объяснить, откуда они у вас, если не упоминать мое участие. А тогда я окажусь в довольно… неловком положении.
– Это, как минимум. Кроме того, придется отвечать еще на множество вопросов, а нам не хотелось бы афишировать свой интерес в этом деле.
– Ага, пусть лучше множество вопросов зададут мне! Всю ночь, наверное, там сидеть придется! – это прозвучало немного резче, чем хотела Светлана, но она не стала извиняться.
Павел Александрович посмотрел на нее с некоторым удивлением:
– Почему вы решили, что с вами будут разговаривать ночью?
– А когда же еще? Я позвоню, меня попросят приехать, пока я доберусь…
– Ни-ни, Светлана Дмитриевна, – живо перебил ее Керженцев, – никто вас никуда на ночь глядя не потащит! Можете быть уверены, что следователь предложит вам встретиться завтра.
– Вам это точно известно? Откуда, интересно знать? Кстати, почему вы так уверены, что я сейчас следователя на месте застану? Рабочий день давно кончился.
– Застанете, не сомневайтесь, – сказал он примирительно. – А почему я уверен… разве это важно? Право же, вам не стоит волноваться. Тем более, что весь процесс будет тщательно контролироваться.
– Какой именно процесс? – у Светланы вырвался нервный смешок. – Как я вру в милиции, что конверт с фотографиями у меня среди газет завалялся, или то, как милиция будет действовать после моего сообщения?
– И то, и другое, – успокоил ее Павел Александрович. – Я сам буду неподалеку и еще кое-кто из товарищей. Так что не волнуйтесь, если вами заинтересуются какие-нибудь… нежелательные элементы, мы сумеем вас защитить. Возможно, вам это окажется даже полезно: почерпнете некоторый опыт, который сумеете потом использовать в своем литературном творчестве.