— Значит, праздник отменяется, — уныло произнес Новиченко.
— На нашей улице он точно не предвидится.
— Чует мое сердце, связано это с провалами в лондонской и в мадридской резидентурах.
— Правильно чует, Анатолий Вячеславович. Но с чувствами, это к дамам, а к Александру Георгиевичу надо идти с фактами. Что мы можем положить ему на стол? Что? — задался вопросом Гурьев.
— Материалы на полковника Сыпачева, подполковника Чулкова, бывшего подполковника, ныне бизнесмена Грошева, пенсионера полковника Скрипаля… — принялся перечислять Новиченко.
— Стоп, Слава! — остановил Гурьев. — Начнем со Скрипаля! Кроме того, что мотается то в Испанию, то на Мальту и любит посидеть в компании бывших коллег, у нас, по существу, на него ничего нет.
— Я бы не был так категоричен, Петр Николаевич. В последнем сообщении агент Попов отмечал, что Скрипаль проявлял повышенный интерес к назначениям в мадридской резидентуре.
— Это нам его интерес кажется повышенным. А с точки зрения бизнесмена Скрипаля все логично. Почему бы не обратиться за помощью к бывшим своим коллегам?
— Бизнес Скрипаля — одно название, Петр Николаевич. Продал бочки для вина, и случилось то при царе Горохе.
— С бочками, дело прошлое. Интересно другое, почему Скрипаль ищет выход на Анисимова, который в Москве сидит на аналитике?
— Да, вопрос заслуживает оперативной разработки, и с ним надо разбираться, — согласился Новиченко.
— Надо. Но материал сыроват, и выходить с ним на уровень Александра Георгиевича пока рановато, — заключил Гурьев.
— Остается Сыпачев, либо Чулков. Оба тянут на «крота» в «Аквариуме».
— Чулков, — да. В Москве его маршрут дважды пересекался с установленным разведчиком резидентуры ЦРУ Майклом Дугласом.
— И еще, Петр Николаевич, в период службы Чулкова в мадридской резидентуре ГРУ он имел устойчивые контакты с сотрудником Национального центра разведки CNI — Хавьером Трильо. Контакт был санкционирован резидентом Измайловым.
— Если мне память не изменяет, Чулков изучал Трильо как кандидата на вербовку. В качестве основы для общения выступало увлечение большим теннисом, — вспомнил Гурьев.
— Да, Чулков играет на приличном уровне, и на этой почве установил контакт с Трильо, — подтвердил Новиченко.
— Вопрос: продолжает ли наша резидентура заниматься изучением Трильо? Ответ на него позволит нам понять, действительно ли Чулков разрабатывал Трильо или использовал его как прикрытие для шпионской деятельности.
— Доступ к информации по разработке Трильо закрыт, и вряд ли мы получим ответ, — усомнился Новиченко.
— Понимаю, Анатолий Вячеславович, но надо. Постарайся выяснить вопрос через агента Симонова. Он может что-то знать.
— Попытаюсь, но не гарантирую результат.
— Итак, остается Сыпачев.
— Да, фактура на него свежая и серьезная.
— Носов установил, с какой целью он посетил посольство США в Москве?
— Пытается.
— Но так же нельзя работать, Анатолий Вячеславович! Полторы недели прошло, а воз и ныне там! — дал волю эмоциям Гурьев.
— Петр Николаевич, здесь та же проблема, что и с Чулковым, — оправдывался Новиченко.
— И что?
— Ну, вы же знаете, как только мы затрагиваем оперативные вопросы, так в ГРУ это встречают в штыки.
— Знаю! А для чего тогда наша агентура? Даю тебе три дня, чтобы… — Гурьев прервал разговор; в коридор в сопровождении помощника дежурного вышли участники встречи с Безверхним, и распорядился: — Анатолий Вячеславович, давай-ка в темпе вальса прокачай вопросы, что мы обсудили.
— Есть! — принял к исполнению Новиченко и направился к себе.
Гурьев поспешил в приемную. Дежурный нажал клавишу на переговорном устройстве и доложил:
— Товарищ генерал, Петр Николаевич находится здесь!
— Пусть заходит, — распорядился Безверхний.
Дежурный кивнул головой. Гурьев открыл дверь и вошел в кабинет. Яркий солнечный свет свободно лился через три больших окна и теплыми бликами поигрывал на деревянных панелях большого прямоугольного кабинета. Дальнюю его стену занимала карта мира. Та ее часть, что не была закрыта шторой, пестрела множеством загадочных разноцветных обозначений. Они говорили: интересы военной контрразведки России простираются далеко за пределы Родины. Вдоль левой стены располагался книжный шкаф, за стеклами тускло поблескивали корешки фолиантов. В углу, из глубокой ниши выглядывал сейф, за его содержимое любая разведка отдала бы многое. На рабочем столе, рядом с электронной панелью, горкой высилась стопка папок. Строгость обстановки смягчалась любительской, от того еще более трогательной фотографией юноши. Она занимала центральное место на журнальном столике. В юноше угадывались черты самого Безверхнего.
Гурьев остановился на пороге. В течение нескольких лет он регулярно заходил в кабинет руководителя военной контрразведки и каждый раз испытывал душевный трепет. Его стены, если бы могли говорить, то поведали бы такие тайны, перед разгадками которых был бы бессилен сам Шерлок Холмс. Здесь планировались и проводились операции, повлиявшие не только на исход ряда сражений на фронтах войны, а и на судьбы государства. Одна из них длилась почти шесть лет.
В 1921 году молодая советская военная контрразведка — Особый отдел ВЧК — ГПУ, совместно с Контрразведывательным отделом (КРО) приступили к реализации дерзкой по замыслу и грандиозной по масштабу операции, получившей кодовое название «Трест». Ее целью являлось идейное и организационное разложение находившегося в эмиграции Русского Общевоинского Союза (РОВС). Его костяк составляли бывшие боевые генералы и офицеры, а возглавлял человек с железной волей, твердыми политическими убеждениями и хорошими организаторскими способностями — генерал Кутепов. При поддержке правительств и спецслужб Франции, Великобритании и Польши РОВС вел активную разведывательную, повстанческую и террористическую деятельность на территории СССР, направленную на свержение советской власти.
Руководители операции «Трест» Феликс Дзержинский и гений контрразведки и разведки — Артур Артузов и их подчиненные избрали оригинальную по замыслу и нестандартную по исполнению форму борьбы с противником. Они создали в Москве идейно близкую РОВС легендированную, «антисоветскую» организацию «Монархическое объединение Центральной России» (МОЦР). Ведущая роль в ней отводилась агентам советской спецслужбы: ответственному работнику наркомата внешней торговли РСФСР Якушеву, бывшим: генерал-квартирмейстеру Потапову, генералу Зайончковскому и сослуживцу Кутепова по гвардейскому Преображенскому полку полковнику Зуеву. Особый вес МОЦР в глазах Кутепова, спецслужб Франции и Великобритании придавало то, что бывшие сослуживцы занимали важные посты в Красной армии и высших государственных органах власти.
С 1922 года между МОЦР и РОВС начались активные контакты. В результате советская спецслужба проникла в большинство контрреволюционных организаций, действовавших в Европе. С течением времени ей удалось поставить под свой контроль деятельность в России разведок Финляндии, Польши, Латвии, Франции и Великобритании.
Якушев и Потапов, «выполнявший обязанности начальника военного штаба МОЦР», а также Зуев и их соратники, роль которых играли сотрудники военной контрразведки и КРО, регулярно снабжали спецслужбы этих стран выгодной для советского руководства в политическом и военном плане стратегической дезинформацией, разработанной на Лубянке и в Генштабе Красной армии.
Кутепов, его заместитель генерал Миллер, руководство РОВСа и их покровители из иностранных разведок, не подозревая об этом, добросовестно обеспечивали деньгами МОЦР и направляли эмиссаров в ловушки, ловко расставленные контрразведчиками. До 1926 года в Париже и Лондоне верили в мощь МОЦР и жили надеждой на скорый повстанческий взрыв внутри России. Иллюзию Кутепова и его покровителей из спецслужб Франции, Великобритании и Польши питала филигранная работа Артузова, Якушева, Потапова и десятка других участников операции «Трест».
Не менее яркую страницу в историю отечественной спецслужбы военные контрразведчики Смерша вписали в годы Великой Отечественной войны. Поразительно, но факт, она открылась спустя 58 лет после знаменитого парада Победы на Красной площади.
В 2002 генерал Безверхний, при поддержке директора ФСБ России Николая Патрушева, взял на себя смелость очистить деятельность Смерша и ее сотрудников от грязных наветов и лживых мифов. Коллектив энтузиастов в течение года работал в архивах ФСБ. Были изучены тысячи дел, прочитаны сотни тысяч страниц документов, и только тогда открылась правда о Смерше. Перед исследователями предстала необыкновенная, захватывающе интересная книга человеческих судеб и блестящих операций, которых не знала ни одна спецслужба мира. Смерш на самом деле оказалась фантастически эффективной спецслужбой, она играла роль надежной иммунной системы для Красной армии.
За все время войны спецслужбам Германии и ее сателлитам так и не удалось создать агентурных позиций даже на уровне дивизия — армейский корпус. При этом ни один сотрудник Смерша не перешел на сторону противника, ни один из них не был завербован.
Советская военная контрразведка не только надежно защищала Красную армию, она вела активную разведывательную работу. К середине 1944 года в большинстве разведывательных школ и центров гитлеровских спецслужб: Абвере и «Цеппелине» действовали зафронтовые разведчики Смерша. Операции, проводившиеся с их участием, оказали существенное влияние на ряд стратегических военных сражений.
Одна из них «Загадка» продолжалась почти два года. Начало ей было положено 27 июня 1943 года. Замысел операции санкционировал начальник ГУКР НКО Смерш генерал-полковник Виктор Абакумов. По результатам выполнения он регулярно докладывал Верховному Главнокомандующему Иосифу Сталину. Завершилась она в марте 1945 года.
За это время до высшего гитлеровского командования было доведено пять стратегических дезинформаций. Это позволило ввести в заблуждение противника относительно замысла советского контрнаступления под Курском, а также ряда других операций на Восточном фронте. В руководстве Главного управления имперской безопасности Германии (РСХА) настолько верили в группу «Иосиф», такое кодовое название она получила у гитлеровцев, что без тени сомнений посылали в Москву одного за другим курьеров. Одни из них успешно работали под диктовку Смерша, другие, кто не соглашался, «гибли в бою». Еще одним важным итогом «Загадки» стало предотвращение террористического акта, замышлявшегося гитлеровскими спецслужбами против наркома путей сообщений СССР Лазаря Кагановича и главы государства Иосифа Сталина.