В заключение разговора Дуглас, ссылаясь «на неоценимую помощь Александра» и выражая особую заботу «о его личной безопасности», предложил отказаться от личных встреч и перевести «отношения на более конспиративную основу». Сыпачев согласился. Они договорились дальнейшую связь поддерживать через тайник. Место для него было заранее выбрано и подготовлено резидентурой. Тайник находился на пешеходном переходе над железной дорогой, неподалеку от станции метро «Студенческая». Сигналом о закладке контейнера с заданием для Сыпачева должна была служить метка красного цвета размером в пятнадцать сантиметров, выполненная на фундаменте дома № 17 по улице Минской. В завершение встречи Дуглас передал ему схему расположения тайника.
Выдержав после явки небольшую паузу и убедившись в отсутствии слежки, Сыпачев возвратился домой и на следующий день приступил к выполнению задания. Используя свое служебное положение, он к третьему апреля собрал и зашифровал установочные и характеризующие данные на ряд офицеров из центрального аппарата и резидентур ГРУ, их официальные прикрытия и совершено секретные сведения о некоторых операциях российской военной разведки, проводимых за рубежом.
Что думал и испытывал шпион в те минуты, когда вносил в свой «черный» предательский список тех, с кем служил не один год, у кого в гостях чувствовал себя как дома? Стыд?! Угрызения совести?! Вряд ли, к тому времени их заменили деньги.
Военная контрразведка — Особый отдел ВЧК — Управление военной контрразведки ФСБ Российской Федерации была образована 19 декабря 1918 года для «…обнаружения, обследования и пресечения деятельности контрреволюционных и шпионских организаций в Рабоче-Крестьянской Красной Армии».
С этими ответственными задачами она успешно справилась.
В приказе Революционного Военного Совета Республики № 2835 от 1922 года отмечалось:
«…С первых же дней своего существования власть трудящихся вынуждена была вступить в жестокую борьбу со всеми явными и тайными силами контрреволюционной буржуазии, стремящейся снова поработить трудящихся.
В этой борьбе Советская власть и трудящиеся создали два мощных оружия — Красную Армию и Всероссийскую чрезвычайную комиссию (ВЧК)…
Наряду с вооруженной борьбой белогвардейских армий контрреволюция постоянно пыталась нанести Красной Армии предательский удар в спину. В тылу Красной Армии организовывались белогвардейские заговоры и восстания; тонкой паутиной измены, предательства и шпионажа пыталась контрреволюция опутать Красную Армию, внести в нее яд, обессилить и погубить ее.
Все эти предательские попытки разрушить Красную Армию изнутри разбивались самоотверженной революционной работой Особого отдела в центре и на местах.
Отмечая революционные заслуги Особого Отдела, Реввоенсовет Республики ПОСТАНОВИЛ: вознаградить Особый отел ГПУ орденом Красного Знамени».
19 декабря 2018 года в 100-летнюю годовщину в поздравлении военным контрразведчикам директор Федеральной службы безопасности Российской Федерации генерал армии Александр Бортников отмечал:
«…На протяжении века менялись наименования, оптимизировалась структура, уточнялись задачи, но военная контрразведка неизменно и надежно обеспечивала безопасность армии и флота, вела бескомпромиссную борьбу со спецслужбами иностранных государств, изменниками Родины, экстремистами и коррупционерами…
На этом историческом пути военные контрразведчики сохранили и приумножили боевые и чекистские традиции, основанные на беззаветном служении Родине, и обеспечили их преемственность в трудные годы становления новой России.
Являясь неотъемлемой частью Федеральной службы безопасности Российской Федерации, органы безопасности в войсках и сегодня эффективно решают комплекс сложных и разноплановых задач по обеспечению безопасности Вооруженных Сил, других войск и воинских формирований Российской Федерации…»
Глава 5«Крот», да не тот
Третье апреля 2002 года в Москве выдалось по-настоящему весенним. Небо очистилось от свинцово-сизых туч и налилось густой синевой. Яркое солнце заглядывало в окна и, отражаясь от зеркала, стекол книжного шкафа, веселыми зайчиками скакало по стенам. За окнами барабанила веселая капель. В распахнутую настежь форточку лился бодрящий воздух, напоенный запахами, ожившей после зимы земли.
Порыв ветра вздул штору пузырем и дальше по-хозяйски пошел гулять по квартире Сыпачевых. Светлана захлопнула форточку, прошла в прихожую и, прежде чем отправиться на работу, бросила взгляд на зеркало. На нее смотрело блеклое отражение. Она поискала губную помаду и не нашла. Грешить на бывшего мужа — Александра, не терпевшего косметики, она не стала. Они давно уже были чужими; непреодолимой стеной между ними стала другая женщина, и потому каждый жил своей жизнью.
Светлана перетряхнула свою сумочку, проверила ящички скрипевшего, как несмазанная телега старенького трюмо, но так и не нашла помады. Подозревать бывшего мужа в нетрадиционной сексуальной ориентации у нее не было оснований. Он убедительно демонстрировал свою мужскую потенцию не только ей, а и этой наглой самозванке, разбившей их семью. Несмотря на супружескую неверность, Светлана не могла даже подумать, что бывший муж изменил не только ей, а и родине. Она посчитала бы сумасшедшим любого, кто бы сказал, что ей отведена роль невольного пособника шпиона. Но это было так.
Безобидный тюбик губной помады являлся важным элементом в организации связи Сыпачева с московской резидентурой ЦРУ. Тюбик лежал в кармане его пиджака и напоминал, сегодня необходимо дать условный сигнал американским разведчикам. Эта мысль не давала ему покоя и будила страх, таившийся в глубине продажной душонки. Отправляясь на службу, он думал не о ссоре с бывшей женой, произошедшей накануне, не о предстоящем практическом занятии со слушателями Военно-дипломатической академии, а о том, как не попасть под колпак российской контрразведки. Ему казалось, что сослуживцы что-то подозревают. Одни — как-то не так смотрят на него, другие — сторонятся. Занятия со слушателями проходили как в тумане, Сыпачев то терял нить в рассуждениях, то невпопад отвечал на вопросы. Разгулявшиеся нервы успокоили выпитая рюмка коньяка и слух о том, что его включили в приказ на поощрение, готовившийся к майским праздникам. Отбросив последние страхи, он решил выходить на связь с резидентурой ЦРУ.
Завершился рабочий день, у которого, как казалось Сыпачеву, не было конца. Но он не спешил домой, вышел в город и принялся наматывать километры, чтобы убить время и оторваться от возможной слежки. Она себя никак не проявила. Сгустившиеся вечерние сумерки добавили ему смелости. Проверив на месте ли тюбик с помадой, Сыпачев направился к месту постановки сигнала. По договоренности с сотрудниками резидентуры ЦРУ ему предстояло нанести условную метку — красную черту, на фундаменте дома № 17 по улице Минской. Она означала: «я готов к закладке контейнера с секретной информацией». В качестве тайника американские разведчики выбрали нишу на железнодорожном переходе у станции метро «Студенческая».
На часах было 21:00. В тусклом свете фонарей улица напоминала мрачный каньон. Редкие машины и пешеходы изредка нарушали тишину. Серые многоэтажки равнодушно взирали на шпиона глазницами окнами. Он не решался подходить к дому № 17, прошелся по противоположной стороне, бросил взгляд по сторонам, никого не заметил и стремительно пересек проезжую часть. Перед глазами возникла серая стена, тут и там испещренная неблагозвучными надписями. Сыпачев зашарил дрожащей рукой в кармане, тюбик как назло выскальзывал из пальцев, отсчитал от угла дома пятнадцать шагов и на свободном месте, на высоте полутора метров провел жирную красную черту размером 15 сантиметров.
Постановка сигнала, как полагал Сыпачев, осталась незамеченной. Из груди вырвался вздох облегчения, словно гора свалилась с плеч. Он отступил на шаг и оцепенел. За спиной, как ему показалось, подобно раскату грома, прозвучало:
— Мужик, ты чо?
Тюбик с помадой выпал из руки Сыпачева. Леденящий холод окатил спину, а ноги одеревенели. Он с трудом нашел в себе силы обернуться. На него таращился отвратительный бомж. Проявив необыкновенную прыть, он подхватил тюбик и повертел в руках. Недоумение на заросшем, закопченном лице сменила брезгливая гримаса. Тишину улицы взорвал отборный мат. Швырнув тюбик под ноги Сыпачева, бомж сорвался на крик:
— Педераст! Житья от вас нет! В конец оборзели! Задниц вам мало, так дома поганите! Я тебя…
Сыпачев уже ничего не слышал, сорвался с места и ринулся вглубь двора. Промчавшись через спортивную площадку, выскочил на соседнюю улицу, перевел дыхание и пришел в себя только на станции метро. Потом, дома он каждый раз вздрагивал от шума шагов на лестничной клетке и лег в постель, когда было далеко за полночь. Долго ворочался с боку на бок и не мог уснуть. Перед глазами стояла омерзительная физиономия бомжа, а в ушах звучал сиплый, изрыгающий проклятья голос. Усталость, в конце концов, сморила Сыпачева. Он забылся в беспокойном сне.
Которую ночь ему снился один и то же сон. Двое из службы безопасности банка требовали от него выплаты долга по кредиту и грозили сообщить в академию. На этот раз они бесцеремонно вломились в прихожую. Угрозы и брань застыли у них на губах, а физиономии вытянулись, когда перед их носом взметнулся ворох из рублей и долларов. 17 часов отделяли Сыпачева от того момента, когда на него должно было свалиться целое состояние. Он встрепенулся, рука нащупала под подушкой капсулу с секретной информацией, с облегчением вздохнул и снова погрузился в сон.
В это самое время, за несколько километров от Сыпачева, на Лубянке, в кабинете Гурьева другие часы отсчитывали время, которое шпиону оставалось находиться на свободе. Разведчики наружного наблюдения зафиксировали постановку Сыпачевым сигнала — метки на фундаменте дома № 17 по улице Минской, а позже появление двух сотрудников американской резидентуры. Они сняли сообщение агента, а наружка засняла их. Оперативная фильмотека пополнилась еще одним доказательством шпионской связи Сыпачева с иностранной спецслужбой. С той минуты операция контрразведчиков перешла в решающую фазу.