Следующим не менее важным шагом в укреплении агентурных позиций британской разведки в русском посольстве в Испании должна была стать вербовка сотрудника ГРУ, получившего в МИ-6 оперативный псевдоним Forthwith (Немедленный). Охота за ним началась во время его службы на Мальте. И когда британской разведке, наконец, удалось нащупать уязвимое место у Немедленного, руководство ГРУ отозвало его в Москву. Что послужило причиной, для разработчиков из МИ-6 осталось тайной.
На четыре года Немедленный выпал из ее поля зрения. За это время мир неузнаваемо изменился. Канули в небытие просоветские режимы в Восточной Европе, военный блок — Варшавский договор. Вслед за ними рухнул и сам монстр — СССР. В британской разведке уже списали со своих счетов Немедленного, но, как выяснилось, преждевременно.
Все изменилось после поступления в штаб-квартиру МИ-6 шифровки Стронга. В ней он, ссылаясь на информацию агента Оракула, сообщал о появлении в российском посольстве в Мадриде нового сотрудника. Он оказался не просто кадровым высокопоставленным дипломатом, а ведущим военным разведчиком ГРУ. В его руках находились нити многих операций, проводимых военной разведкой не только в Испании, а и в Северной Африке. Фотографии и кадры скрытой видеосъемки не оставляли сомнений у аналитиков МИ-6: новый сотрудник — это Немедленный. Нынешнее его положение в резидентуре ГРУ открывало перед британской разведкой широкие оперативные возможности. Дальнейшую разработку будущего ценного агента Мистер Си поручил подающим большие надежды молодым сотрудникам Пабло Миллеру и Эдварду Пристли. Они гордились столь высокой честью и горели желанием поскорее взяться за дело.
До приземления в аэропорту Мадрида Барахас оставались считанные минуты. Об этом Миллеру и Пристли напомнили вспыхнувшие красным светом табло и объявление стюардессы. Лайнер пошел на снижение. Надрывно взвыли двигатели. Корпус затрясло. Пилот, заложив крутой вираж, зашел на посадку. Под крылом, слева и справа, напоминая стаи перелетных птиц, возникли сотни Airbus, Boeing и Embraer. Справа промелькнули гигантские складские ангары. Серая лента взлетно-посадочной полосы стремительно приближалась. В следующее мгновение шасси коснулись бетонки. Лайнер приземлился, погасил скорость, свернул на стоянку и, взвизгнув двигателями, остановился. По салону покатилась оживленная волна голосов, захлопали багажные полки, заскрипели замки-молнии. Гомонящий на разных языках людской ручеек выплеснулся в центральный проход и шумной рекой устремился на выход. Миллер и Пристли, подхватив саквояжи, вышли на верхнюю площадку трапа.
На календаре был конец сентября, но здесь, в Испании, лето не спешило уступать место осени. Раскалившееся добела солнце палило как в августе. От обжигающего горячего воздуха перехватывало дыхание. В нем смешались запахи керосина и поздних цветов. В зыбком мареве здания аэропорта, отеля, диспетчерской башни утратили привычные очертания и напоминали сюрреалистические сюжеты с картин гениального испанского художника Сальвадора Дали.
Миллер опустил взгляд и был приятно удивлен. У трапа их встречал однокашник по учебе в Кембриджском университете Стив Коуэн. Это служило хорошим знаком — Железный Стронг показал себя тонким психологом. Миллер поспешил навстречу Коуэну и через мгновение оказался в крепких объятиях.
Похлопывая его по плечу, Коуэн с любопытством косился на Пристли.
— Знакомься, Стив, наш коллега, Эдвард, — представил его Миллер.
Коуэн пожал руку Пристли и поинтересовался:
— Как долетели?
В глазах Пристли появились и исчезли лукавые чертики. Его лицо помрачнело. Тяжело вздохнув, он обронил:
— Бывало и лучше.
Коуэн насторожился, бросил вопросительный взгляд на Миллера; тот развел руками, и спросил:
— Так что случилось, Эдвард?
— Хотел покупаться, но не получилось.
— Как?! …Что ты имеешь в виду? — удивление Коуэна переросло в недоумение.
— Над Атлантикой нас так болтало, я уже подумал, отлетался, — с трагическим видом произнес Пристли.
— Спасли ситуацию плавками, — продолжил розыгрыш Миллер.
— Плавки?! …Какие плавки?! …Э-э, о чем вы… — не знал, что и думать Коуэн.
— Я забыл плавки, и купание отменили, — с невозмутимым видом, ответил Пристли.
— Ха-ха! — рассмеялся Коуэн и, подхватив его и Миллера под руки, повел к машине.
Она находилась неподалеку, на стоянке для специального транспорта. Для Миллера и Пристли это служило еще одним знаком того, что Железный Стронг твердо держит в своих руках не только «стейшнс» — резидентуру, а и имеет серьезное влияние на испанские спецслужбы. Коуэн сел за руль. Миллер расположился рядом. Они не виделись больше трех лет, и им было что вспомнить и о чем поговорить.
Пристли впервые находился в Испании и потому с любопытством вертел головой по сторонам. Мадрид производил неизгладимое впечатление. Ближе к центру с его губ все чаще срывались восхищенные возгласы. Здесь все напоминало о былом величии некогда могущественной империи Габсбургов.
Увлеченный разговором с Коуэном, Миллер не заметил, как они подъехали к британскому посольству. Время приближалось к полудню. Солнце подбиралось к зениту, в его ярких лучах старинный особняк выглядел помолодевшим. Коуэн остановился перед воротами и нажал кнопку на панели управления. В ответ мигнул багровый глазок видеокамеры, и створки раскатились. Они въехали во внутренний двор посольства и, пройдя через специальный шлюз, поднялись в особый сектор. В нем, под защитным электронно-магнитным колпаком размещалась мадридская станция — резидентура британской разведки. В безликом коридоре, под неусыпным надзором видеокамер, за крепкими дверьми, в несгораемых сейфах хранились ее главные тайны.
Коуэн проводил Миллера и Пристли в кабинет Стронга. В строгом интерьере постороннему глазу не за что было зацепиться, в нем угадывался характер хозяина. Стронг напоминал собой классический тип англичанина из той старой Англии, что еще существовала в провинции. В поджарой и по-спортивному подтянутой фигуре не было и намека на лишний вес. В горделивой посадке головы и уверенном взгляде серых глаз отражались воинственный дух нескольких поколений Стронгов, верой и правдой служивших Британской империи. Кожа, задубевшая на жгучем южном солнце, глубокие складки-рубцы у кончиков губ и седина, обильно усыпавшая жесткий ежик волос, говорили: жизнь Стронга была полна приключений и испытаний. В пятьдесят четыре года он сохранил подвижность не только в движениях, но и в мыслях. В его небольших, медвежьих глазках, прятавшихся над низко надвинутыми надбровными дугами, угадывался цепкий и недюжинный ум.
Миллер и Пристли, переступив порог кабинета, невольно вытянулись и представились. Стронг прошелся по ним строгим взглядом, отодвинул в сторону стопку досье, поднялся из кресла и прошел навстречу. Обменявшись крепким рукопожатием, он пригласил занять места за столом заседаний и сразу перешел к делу.
— Господа, я получил указание Мистера Си оказать вам всемерную помощь в работе по Немедленному. С чего начнем?
— Если не возражаете, сэр, то я и мистер Пристли хотели бы ознакомиться с последними материалами на Немедленного, — высказал просьбу Миллер.
— О'кей! Они здесь. — Стронг похлопал рукой по досье и уточнил: — У вас есть конкретный план работы?
— Да, конечно, сэр! — подтвердил Миллер и поспешил заверить: — С учетом материалов, полученных вашей резидентурой на Немедленного, в него будут внесены необходимые дополнения.
— Разумно, — согласился Стронг и предложил: — Тогда начнем с плана. Как вами видится совместная наша работа?
Миллер и Пристли, дополняя друг друга, приступили к докладу. В лице Стронга они имели дело с опытным профессионалом, и потому старались избегать общих фраз и пространных рассуждений. Он внимательно слушал, изредка уточнял отдельные детали и цепким, изучающим взглядом, продолжал присматриваться к Миллеру и Пристли. Это не было праздным любопытством, Стронг пытался заглянуть в будущее британской разведки. Через год, другому поколению миллеров и пристли предстояло прийти на смену ему и тем немногим могиканам из 60-х годов, кто сражался в тайной войне с грозным КГБ.
В августе 1991 года этот многоликий советский монстр рухнул вместе с Советским Союзом. Казалось, вслед за ним, канет в небытие и извечный враг Британии — Россия. По ее окраинам полыхало пламя кровопролитной гражданской войны. Террористические акты сотрясали города. На Северном Кавказе, в Поволжье и в Сибири подняли головы сепаратисты. Они провозглашали независимые республики и кроили территории таможенными и заградительными блокпостами. Заводы, фабрики остановились, на улицах оказались миллионы озлобленных безработных. Провинция погрузилась в ужасающую нищету и была отдана во власть жестоких банд. Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург и другие мегаполисы напоминали Чикаго 30-х. На улицах средь бела дня происходили перестрелки вооруженных до зубов бандитов, на воздух взлетали машины криминальных главарей. В самом сердце России, в Москве в непримиримой схватке за власть сошлись президент Борис Ельцин и Верховный Совет. И, когда иссякли слова, в октябре 93-го заговорили пушки. По его приказу, на глазах всего мира, в центре Москвы танки подвергли обстрелу российский парламент.
В те дни в Лондоне, Париже и Вашингтоне многие полагали, Россию постигнет судьба СССР. Но так не считал Стронг, так как слишком хорошо знал русских. В 70-х годах, в Бейруте он лицом к лицу схлестнулся с ними в тайной войне, и потому не питал иллюзий. В начале 1992 года, когда в кровавом хаосе, охватившем Россию, на месте КГБ возникла многоголовая гидра: Служба внешней разведки, Федеральная служба контрразведки и Федеральное агентство правительственной связи, многие в МИ-6 скептически относились к прогнозу Стронга, что не пройдет и нескольких лет, как она будет представлять серьезную угрозу национальным интересам Британии. Минуло всего два года, и его мрачные предсказания сбылись. К 1994 году российские спецслужбы, оправившись после жестоких чисток «демократической метлы», показали зубы и все чаще демонстрировали прежнюю жесткую хватку.