Стрелки часов приближались к 10:00, времени назначенному Скрипалю для сверки охотничьего ружья. Гурьев пододвинул к себе микрофон и распорядился:
— Всем группам готовность № 1.
— Есть готовность № 1, — эхом прозвучали доклады на командном пункте.
— Я — База, Четвертый, доложите по объекту «Хамелеон»!
— Четвертый — Базе. Объект «Хамелеон» находится в квартире. Одевается. Собирается на выход.
— Оператор, дайте его крупный план! — потребовал Гурьев. Через мгновение на боковом экране возникла хорошо знакомая по кадрам скрытой видеосъемки фигура шпиона.
Потоптавшись в прихожей, Скрипаль надел пальто, шапку и, осмотрев себя в зеркале, направился к двери.
— Без ружья, а пистолет у него в гараже. Так что обойдемся без ковбойщины, — отметил Новиченко.
— Анатолий Вячеславович, не будем расслабляться. В руках профессионала и перочинный ножичек грозное оружие, — предостерег Гурьев и приказал: — Внимание, Первый! Внимание, Второй! Объект «Хамелеон» начал движение!
— Первый принял! Второй принял! — ответили старшие постов.
Гурьев отстранился от микрофона и откинулся на спинку кресла. Все внимание его и Новиченко было приковано к центральному экрану. Прошла минута, другая, дверь подъезда отрылась, и в темном проеме появился Скрипаль. Опытный взгляд контрразведчиков не заметил в движениях шпиона нервозности.
Скрипаль посмотрел на часы, а затем по сторонам. Все было как всегда. Со стороны проспекта доносился приглушенный гул автомобильной реки. Над головой, под крышей дома ворковали голуби. На дорожке стайка воробьев устроила драчку из-за хлебной корки. Задорный смех и веселые голоса звучали на детской площадке. Детвора вместе с бабушками и дедушками лепили снежную бабу. У трансформаторной будки трое электриков, незлобно поругиваясь, устанавливали монтажную вышку. В дальнем конце двора, у крайнего подъезда суетилась бригада грузчиков. Они грузили мебель в машину.
Вдохнув полной грудью бодрящий воздух, Скрипаль неспешным шагом направился в опорный пункт милиции. Поравнявшись с машиной, в ней находились разведчики наружного наблюдения, он по привычке скользнул по ним подозрительным взглядом. Молодая пара, тискавшая друг друга средь бела дня, вызвала на его физиономии недовольную гримасу. Буркнув что-то под нос, Скрипаль свернул в подъезд, где располагался опорный пункт милиции, и нырнул в темный зев. Под ногами хрустнула разбитая лампочка. Чертыхнувшись, он нашарил ручку, толкнул дверь и шагнул вперед. Яркий электрический свет ослепил Скрипаля.
На центральном экране КП возникла зажмурившаяся физиономия шпиона. Гурьев подался к микрофону и звенящим от напряжения голосом скомандовал:
— Первый, захват!
Сонную тишину коридора опорного пункта милиции разбудил пронзительный визг ржавых петель. Справа и слева от Скрипаля двери распахнулись. В следующее мгновение четверо в черных масках взяли шпиона в кольцо. Крепкие руки сдернули с него пальто; пуговицы с треском разлетелись по сторонам, и обшарили ворот рубашки. Ампулы с ядом в нем не оказалось. Холод метала ожог запястья Скрипаля. Он, как выброшенная на лед рыба, распахнутым ртом хватал воздух и не мог вымолвить ни слова. Страх парализовал его волю и приковал ноги к полу. Как сквозь вату до него доносилось.
— Пустой.
— Такие, как этот гад, ампулы с ядом не носят.
— А черт его знает.
— Вот он и будет разбираться с ним, когда встретит в аду.
— Да таким, как этот Иуда, место еще ниже.
— Это уже определит суд.
— Все, ребята, давайте его на выход!
Скрипаль тряпичной куклой обвис на руках бойцов группы захвата. Странная процессия и оператор с кинокамерой вызвали неподдельный интерес у зевак, мамаш с детьми и пенсионеров. Они хлынули к подъезду, в воздухе раздались удивленные и восторженные крики.
— Сюда! Сюда!
— Тут кино снимают!
— Какое?
— Про бандитов!
— Да этот хмырь на бандита не похож!
— Не, кино про шпионов.
— А как называется?
— Здорово играет!
— В натуре, как шпион!
— А ты их видел?
— Только в кино!
— Дяденька, а можно автограф? — пытался прорваться сквозь оцепление шустрый, весь в веснушках парнишка.
— Извини, мальчик, нельзя! Этот дяденька будет давать автограф следователю в Лефортово! — заявил Гурьев и поторопил бойцов из группы захвата. — Грузите его, ребята!
Скрипаль все еще находился в прострации. В его глазах двоились размытые силуэты. Он был потрясен и не слышал отрывистых команд, скрипа снега под колесами микроавтобуса с тонированными стеклами, не замечал оператора и кинокамеры. Как сквозь туман Скрипаль видел только его — седовласого полковника. Их взгляды встретились. В глазах контрразведчика читалось холодное презрение. Морозный воздух привел шпиона в чувство. Он пытался взять себя в руки, но голос выдавал его, и с кривой гримасой на физиономии произнес:
— Х-хитрый ход. Вы меня переиграли.
— Нет, Скрипаль, это не хитрый ход, это мат! — бросил ему в лицо Гурьев и распорядился: — Все, поехали, ребята!
Стиснутый крепкими телами, шпион студнем расплылся по сидению и тупо уставился в одну точку. За все время дороги до тюрьмы в Лефортово он не проронил ни слова. О том, что происходило внутри Скрипаля, говорила бледная физиономия. Ее уродовали судороги и заливал холодный пот.
Позже, в камере, оправившись от шока, он пытался повести свою игру. Выторговывая минимальный срок заключения, Скрипаль предложил следователю сделку: оформить явку с повинной взамен на участие в оперативной игре с британской разведкой. Предложение было отвергнуто. За время оперативной разработки предателя контрразведчики собрали исчерпывающие доказательства его шпионской деятельности. При обысках, проводившихся следственной группой, из тайников, оборудованных шпионом, были изъяты: разведопросник СИС на английском языке, блокнот с секретными записями на сотрудников ГРУ, бумага для тайнописи, незарегистрированный пистолет иностранного производства и деньги в иностранной валюте.
Еще одним неопровержимым свидетельством шпионской деятельности Скрипаля стали «тридцать сребреников», полученные им от британской разведки за преданных и проданных бывших коллег и находившихся на личной связи агентов. Номер счета в испанском банке Banco Central Hispanoamericano S.A., суммы, поступавшие на имя Скрипаля, не оставляли камня на камне от его попыток оправдать себя и свалить все на коварную британскую разведку.
Перспектива выйти на свободу дряхлым, беззубым стариком вселяла в Скрипаля ужас. И тогда он предпринял еще одну попытку втянуть в свою игру российских контрразведчиков. Он предложил им свои услуги, на этот раз сыграть роль живца, а затем выступить разоблачителем того, кто «сломал мою жизнь» — Пабло Миллера — Антонио Альвареса де Идальго. Но и это предложение Скрипаля было отвергнуто.
Для него потянулись похожие один на другой дни заключения под стражей. Шаг за шагом следователи ФСБ и Главной военной прокуратуры скрупулезно распутывали один за другим шпионские узлы, завязанные шпионом на петле предательства. Их, как выяснилось, набралось немало. Десятки агентов, выданных предателем, были отданы на растерзание испанским и британским спецслужбам. Две с лишним сотни сотрудников ГРУ и СВР, которых коснулась его каинова печать, оказались засвечены перед контрразведками стран НАТО. Им пришлось свернуть свою деятельность, а некоторые вынуждены были отказаться от военной карьеры и уволиться.
Следствие по уголовному делу в отношении Скрипаля, обвиняемого по статье 275 «Государственная измена» Уголовного Кодекса Российской Федерации, шло двадцать месяцев.
9 августа 2006 года Московский окружной военный суд признал его виновным в совершении особо тяжкого преступления — государственной измены в форме шпионажа в пользу спецслужб Великобритании и вынес обвинительный приговор. Предателю было назначено наказание в виде лишения свободы сроком на тринадцать лет. Он также был лишен воинского звания полковника и всех государственных наград. В качестве смягчающих обстоятельств суд учел его признательные показания и активное сотрудничество со следствием. Отбывать наказание Скрипаля отправили в исправительную колонию № 5 УФСИН России, затерявшуюся в мордовских лесах. В ней содержались осужденные бывшие работники спецслужб, судов и правоохранительных органов.
Глубокой ночью автозак остановился перед воротами, щетинившимися колючей проволокой и противодиверсионными отбойниками. На сторожевой вышке пришел в движение караульный. Гулкую тишину нарушил металлический скрежет. Яркий сноп света разорвал чернильную темноту. Прошла минута, другая, гулкую тишину нарушили лай сторожевых псов и отрывистые команды. Дежурное отделение исправительной колонии выстроилось живым коридором от автозака к проходной. Начальники караулов обменялись списками осужденных и приступили к их приему-передаче.
Дверь автозака открылась, и в темном провале возникла согбенная фигура осужденного, по ступенькам сползла на землю и, прочитав «тюремную молитву», опустилась на корточки. Так повторилось четыре раза. Шестой замешкался. Пес грозно зарычал и злобно оскалился. Конвойный повел стволом автомата. Осужденный, сбиваясь, назвал свой номер, фамилию, статью по которой осужден, присел на корточки, покорно завел руки за голову и уткнулся лицом в спину впереди сидящего. Прогорклый запах хлорки и дешевых сигарет, казалось, навсегда въевшийся в тюремную робу, шибанул ему в нос. Он зашелся в кашле. Его одутловатое лицо уродовали судороги. В осужденном с трудом можно было узнать в прошлом молодцеватого полковника ГРУ Сергея Скрипаля. В нем мало что осталось от офицера-минера, рука которого не дрожала, когда касалась мины-ловушки, подложенной душманами. Он не имел ничего общего с тем задорным школьным комсомольским вожаком Серегой, который первым брался за сбор макулатуры и металлолома, а на ринге бился до крови и не уступал самому сильному противнику.
Команда начальника караула подняла на ноги партию осужденных шпионов, контрабандистов, нарушителей государственной границы и проворовавшихся чиновников. Они гуськом потянулась к проходной. Здесь в лесной глуши, за колючей проволокой им предстояло в течение долгих лет трудом искупать свою вину, а по вечерам в неказистой деревянной церквушке замаливать тяжкие грехи.