— Значит, так, выхожу я сегодня на улицу в самом ништяковом расположении духа, курю. А настроение хорошее потому, что при мне мой генератор, и я знаю наверняка — работает он, ведь вчера на Могильном пленку испытали. Ну вот, подходит ко мне парень лет двадцати, спрашивает закурить, а я ему и говорю: «Сигареты, чувак, в шопе продаются, а у меня не шоп». Он возбухнул, я на генератор нажал, он подумал, что я над ним смеюсь, да как засветит! В общем, получи-ка ты свою кассету, Вовчик, и больше я с тобой в инфразвук не играю. Ну, а скрипка твоя как? — спросил он, увидев лежащую на диване скрипку.
— Тоже не действует, — признался Володя. — Наверное, только синьор Орланди знал, как этот генератор делать. Какую бы точную копию не создавать, как у него не получится.
— Да, все мечты, выходит, коту под хвост. А я-то думал, мы с тобой уже самыми крутыми мэнами в Питере стали.
— А я стал, — с таинственной улыбкой сказал Володя, зная, что Кошмарик все равно не поймет смысл его слов. И на самом деле — Ленька только махнул рукой: не гони ты, брат, пургу!
— Ты слышал, что вчера на концерте в Малом зале филармонии снова паника случилась. Точь-в-точь как в прошлый раз.
— Да ты что?! — был искренне поражен Кошмарик. — Неужели тот самый придурок коллекционер?
— Скорее всего. Наверное, снова кому-то подсунул свою скрипку. С оркестром ему работать проще, не узнаешь, кто там виноват.
— Но для чего он все эти телеги катает? Шизоид, что ли?
— Нет, думаю, вполне нормальный. Только уж очень ему нравится власть свою испытывать над людьми: пришли люди музыкой насладиться, а вот я вам сейчас устрою концертик. Знаешь, я ведь на этом его бзике и хочу сыграть.
— Как же ты сыграешь? — хмыкнул Кошмарик, снова прикладывая компресс к заплывшему глазу.
— В деталях сам пока не знаю, как поступлю, но скрипку Орланди я у этого коллекционера непременно отниму.
— Ништяк! — приободрился Ленька. — Тогда у нас будет настоящий генератор! Тебе помочь?
— Нет, не надо, — сказал Володя, бросив на Кошмарика какой-то печальный взгляд.
Ленька поднялся:
— Ладно, поеду на репетицию. Ты, я вижу, все ещё в обиде на меня. Точно?
— Брось! Просто я вчера на лестнице очень был уверен в том, что генератор действует, вот и пошел смело. Ты сомневался, а потому остался на месте. Все дело было в нашей уверенности!
И Володя усмехнулся, а Кошмарик, не глядя в глаза другану, подал ему руку и скрылся за дверью. Володя вернулся в комнату, улегся на диван и стал думать…
«В моем распоряжении несколько весомых козырей, — рассуждал Володя. Первое — коллекционер не подозревает, что кто-то, кроме него, может знать о необыкновенных свойствах купленной им скрипки. Сам он обнаружил эффект инфразвука случайно. Второе — если я встречусь с ним, он до последнего момента не будет знать, зачем мне нужна эта встреча, зато я хорошо знаю, чем он меня захочет удивить. Третье — у меня есть скрипка, похожая на его инструмент, как один новенький пятак на другой. Это станет ключом, способным открыть дверь его квартиры».
Дождавшись пяти часов вечера, Володя обернул футляр со скрипкой старым пододеяльником, потому что хотел скрыть от глаз соседей, а уж тем более родителей инструмент, наличие которого у себя он бы объяснить не смог, и вышел из квартиры. До нужного дома на Садовой он доехал на трамвае, а направлялся он сейчас прямо к квартире коллекционера, хотя детально разработанного плана действий у него пока не было.
«Если впустит к себе, все решу на месте, экспромтом. Главное — я уже никого и ничего не боюсь. После ножа того грабителя мне теперь не страшно ничего!» — так думал Володя.
Он позвонил в квартиру раз, другой, третий, услышал, как где-то за железной дверью дренчит звонок, но никто ему не открыл. Зато отворилась соседняя дверь, на площадку со звонким тявканьем выскочила собачка, а следом за ней вышла пожилая женщина и уставилась на Володю с тревогой в глазах, потом спросила:
— А ты к кому?
— К Решетову, в шестьдесят восьмую.
Женщина с большим сомнением на лице покачала головой:
— Давненько что-то я его не видела. Живет ли он здесь вообще? Слышала, у него ещё где-то квартира есть, а где — не знаю.
— И на том спасибо, — сказал Володя и ушел.
До Лиговки, где был комиссионный, в который охранник Серега сдал украденную скрипку, Володя добрался пешком, дорогой размышляя, как лучше обратиться к продавцу. Ему повезло — бородач суетился за прилавком, по-холуйски выкладывая перед какой-то солидной дамой предметы столового сервиза из серебра. Дама придирчиво рассматривала ложки-поварешки, ковыряла их ногтем, зачем-то на них дышала и вытирала о рукав. В конце концов она ушла, не купив ничего, и продавец стал прятать серебро, исходя злобой.
Возможно, Володя поторопился. Когда он негромко сообщил продавцу, что хотел бы сдать на комиссию скрипку, бородач через плечо сказал ему:
— Мы музыкальные инструменты не принимаем. Ты что, не видишь, что мы продаем?
Такого поворота Володя никак не ожидал. Все проваливалось к чертовой бабушке — только скрипка давала ему возможность выйти на коллекционера, а ее-то и не брали!
— Я понимаю, что не принимаете, — очень вежливо, но с достоинством сказал Володя, — но для старинного итальянского инструмента, может быть, сделаете исключение?
— Тебе разве не сказали русским языком? — почти в бешенстве спросил продавец, перегибаясь через прилавок. — Ни итальянских, ни немецких, ни французских — не берем!
— И Решетов тоже не возьмет? — вдруг брякнул Володя, совсем не думая о том, что этим «Решетовым» может и вовсе подорвать всякое доверие к себе со стороны бородача.
Продавец как-то странно хмыкнул, и Володя сразу понял: попал!
— Зайдите, — после долгого раздумья предложил продавец, поднимая крышку прилавка.
Когда они оказались вдвоем в подсобном помещении, заставленном разным принятым на комиссию барахлом, бородач, с подозрением глядя на нечто, завернутое в тряпицу, спросил:
— А что же ты сам на него не вышел, если знаком?
— С кем? С Решетовым? И не знаком совсем, просто слышал, — с милой улыбкой сказал Володя. — Слышал о нем, как о крутом коллекционере, который старинные инструменты собирает. А как выйти на него? Вот и решил на удачу к вам зайти…
— Ладно, показывай, что принес, — потребовал продавец, и скоро Володя уже вынимал из футляра скрипку.
Пристально глядя в лицо продавца, мальчик сразу понял, что товар был определен его наметанным глазом как стоящий.
— Итальянская, говоришь? — крутя инструмент и так и сяк, спросил бородач.
— Ну да, восемнадцатый век. Говорят, Страдивари сделал.
— Только врать не надо. Страдивари всегда свое клеймо на боковинке ставил.
— Ну, не знаю. Может быть, на этой поставить забыл — поспешил, макароны жена есть позвала.
Продавец усмехнулся:
— Сколько хочешь за скрипку?
Володя закатил глаза и закусил губу. Наконец он сказал:
— Тысяч двести не много будет?
Продавец, понятно, и сам хотел «отрезать» кусочек от этой скрипки, поэтому сказал:
— Многовато. Сто пятьдесят, не больше. Никакой это не Страдивари.
Володя изобразил на лице печаль и разочарование, а потом вздохнув, сказал:
— Что делать! Бабушка будет очень огорчена, когда узнает, что вы так мало дали. Эта скрипка — наша фамильная ценность.
— Слушай! — презрительно сощурил за очками глаза продавец. — Своей бабушке и будешь лапшу на уши вешать о фамильных ценностях. Купил, наверно, за бутылку у какого-нибудь бомжа, который и цены-то инструменту не знает, или… украл. Ладно, оставляй скрипку. Попытаюсь выйти на нужного тебе человека. Быстро не обещаю. Через недельку зайди.
— Нет, — упрямо покачал головой Володя, — не могу я вам скрипку оставить. Во-первых, вы меня обидели, сказав, что я мог украсть инструмент. Во-вторых, я такую ценность вам оставить боюсь. Пусть уж Решетов сам мне позвонит, и мы встретимся. Я ему ещё очень интересное письмо хочу показать, тоже фамильная реликвия, — о чудесной скрипке синьора Орланди. Вы уж, пожалуйста, ему и о письме расскажите. Он коллекционер, может, и письмо у меня купит, очень, очень любопытное. Куда мне записать номер своего телефона?
Володя записал на поданном ему листке бумаги свое имя и номер телефона, завернул футляр со скрипкой в тряпицу и ушел. Он был доволен собой, тем, как вовремя ввернул упоминание о «Решетове», тем, что сказал и о письме, — эта деталь тем более могла заинтересовать Решетова, этого то ли безумца, то ли просто очень злобного человека.
Володя лежал на диване два дня и все обмозговывал, как вести себя, когда встретится с коллекционером. Иногда его мысль была такой бессильной и скудной, что Володе хотелось просто разыскать того самого полковника милиции, глуповатого, но честного мужика, и все рассказать ему до мельчайших деталей — пусть берет своих оперативников и хватает Решетова в момент встречи. Он так бы и сделал, если бы был твердо уверен в том, что коллекционер позвонит, если бы знал наверняка, что скрипка Орланди не спрятана где-то, а находится на его второй квартире или даже на первой, все равно.
С какими доказательствами милиция повяжет Решетова? Ничего против него нет. Вот если бы скрипач Маркевич опознал его — да, дескать, уговорил меня этот господин поиграть на скрипке. Можно было бы найти и музыканта из того камерного оркестра, на концерте которого случилась паника во второй раз. Но обвинения на этом не построишь — он никого не убивал, не грабил, да и причинять вред здоровью тоже не хотел. Просто причуда такая явилась хотел, чтобы на его скрипке музыканты концерты играли. Эх, нельзя мне идти в милицию — глупо получится!
Телефонный звонок раздался часа в три дня, и Володя, почти не веривший в то, что Решетов ему позвонит, пошел к аппарату медленно и нехотя, однако он тут же весь собрался, едва услышал в трубке вежливое:
— Здравствуйте, мне нужен Володя. Я по поводу продажи скрипки.
— Да, я слушаю вас! — Володя не сумел сдержать своего восторга.