— Нет, это я слушаю вас, Володя. Мне интересно взглянуть на вашу скрипку.
— А кто вы? Решетов? — уж очень поторопился Володя с вопросом.
— Да зачем вам какой-то Решетов? — вполне справедливо удивился мужчина. — Я вам даю за инструмент деньги, ведь вы ради них продаете скрипку?
Володя был в растерянности — как он не подумал раньше, что продавец из комиссионки мог дать телефон любому, кто согласился бы купить старинную скрипку. А если это действительно звонит Решетов, нельзя его вспугнуть слишком явным интересом к его особе. Нужно было соглашаться на встречу, а там и решать — продавать скрипку или нет.
— Да, мне нужны деньги. Давайте встретимся, — предложил Володя и вдруг добавил: — А письмо с собою захватить?
— Какое письмо? — удивились на другом конце провода.
— Ну то, старинное…
Там помолчали, потом послышалось небрежное:
— Возьмите, посмотрим, что там у вас за письмо. Где встретимся?
— Где-нибудь в районе Невского через час.
— Идет. На канале Грибоедова, рядом с Храмом-на-крови, со стороны Михайловского сада будет стоять красный «шевроле». Я буду ждать вас, Володя. Прошу не опаздывать.
Футляр со скрипкой, так и завернутый в старый пододеяльник, письмо, но без чертежа были извлечены за три минуты.
«Что мне может ещё пригодиться? — стал лихорадочно соображать Володя. — Нож? Нет, отпадает. Может быть, жевательная резинка? Вдруг придется уши затыкать? Нет, резинку не возьму! Орланди советовал деду Крейнцвальда затыкать уши воском, как это делал Улисс на корабле. Я знаю, где мне взять его! У мамы есть восковая свеча — принесла из церкви. Ее-то я и возьму с собой, хоть и не знаю, понадобится ли, так, на всякий случай!»
Засунув конверт с письмом за ворот футболки, чтобы не занимать им руки, Володя со скрипкой вышел из квартиры. Троллейбус, почти пустой, подошел быстро, и, сидя у окна, Володя весь ушел в обдумывание плана своих действий, и главным для него сейчас казалось определить при встрече с незнакомцем, тот ли он человек, который обладает скрипкой синьора Орланди.
Наверно, он пришел на место встречи рановато — никого напротив прекрасного собора не было. Машины проносились мимо, а красный «шевроле» все не появлялся.
— Володя?! — вдруг окликнул его кто-то.
Мальчик обернулся — метрах в пяти от него, подойдя незаметно со стороны Михайловского сада, стоял невысокий мужчина самой неприметной наружности. Володя проходил мимо таких мужчин, не обращая никакого внимания, потому что ничего ни в лице, ни в манерах, ни в фигуре такого сорта людей не было примечательного.
«Тусклый, как выцветшая рубаха! — вспомнил вдруг Володя слова скрипача Маркевича о мужчине, принесшем ему скрипку. — Это он! Сам Решетов, Решетка, Решето!»
— А я думал, вы на машине приедете, — улыбнулся Володя, подходя к мужчине.
— А я на ней и приехал, только здесь останавливаться нельзя. Оставил её на Инженерной. Ну, где мы с тобою посидим? — спросил «поблекший».
— Может, в садике?
— Пойдем. Вон и свободная скамейка.
Когда сели, мужчина посмотрел на Володю своими серыми, водянистыми глазами с рыжеватыми ресницами и сказал:
— Ну, показывай, что ты там принес. Тряпочку сними, футляр дай мне. Его я только приоткрою — и мне все станет ясно.
Владелец «шевроле» положил футляр к себе на колени, щелкнул замками. Крышка была откинута, и тотчас раздалось длинное «мда-а», в котором невозможно было заметить ни восхищения, ни разочарования — такое же бесцветное «мда-а», как вся внешность покупателя.
— Ты сказал в магазине, что имеешь скрипку Страдивари?
— Да, сказал, — признался Володя.
— Очень похожа на настоящего Страдивари, только нет клейма.
И тут Володя будто понесся вниз с горы, позабыв об опасности:
— Да, я говорил, что это Страдивари, чтобы повысить цену, но я-то знаю, что это скрипка не Страдивари, а его ученика Орланди. Вы слышали когда-нибудь об этом чудодее?
Володя внимательно смотрел прямо в глаза мужчине и видел, как заплясали искорки в его льдистых глазах, ставших живыми и даже интересными.
— О чудодее Орланди? Нет, ничего не слышал.
— Тогда прочтите это вот письмо. — И Володя вытащил конверт.
Мужчина взял письмо без особой охоты, надел очки и стал читать. Володя видел, что лицо его по мере чтения послания Крейнцвальда становится все более живым. Тонкие губы мужчины подрагивали, а крылышки носа раздувались.
— Чертеж! Там должен быть чертеж! — ударил он ладонью по письму, и Володя, полностью убедившись в том, что имеет дело с коллекционером Решетовым, ревниво забрал письмо:
— Не надо рвать редкие документы. Это — реликвия нашей семьи. И скрипка тоже. Она — работы Орланди, правда, ничего такого страшного, как в письме написано, она делать не может. Я просто показал вам письмо, потому что думал, вы купите и его, раз уж так скрипками интересуетесь.
— Конечно, я куплю у тебя его! — улыбнулся мужчина, показав редкие и мелкие зубы. — Но я никак не могу прийти в себя после этого письма. Ты просто осчастливил меня, ты — находка, и я должен… должен открыть тебе один секрет…
— Что за секрет? — спросил Володя, предчувствуя начало самого главного, того, ради чего он встречался с этим странным человеком.
— Этот секрет у меня дома, и я теперь решился во всем довериться тебе. Поедем ко мне! Там ты увидишь и… услышишь то, чего не видел и не слышал никогда в жизни!
Володя попытался изобразить сомнение и даже страх:
— Нет, извините. Что такое я у вас увижу? А вдруг вы что-нибудь сделаете со мной, чтобы скрипку забрать? Никуда я с вами не поеду!
Мужчина нахохлился, даже отодвинулся от Володи, став похожим на вытащенного из воды беспородного пса.
— Зря ты меня обижаешь, — сказал он наконец. — Разве может коллекционер, ценитель музыки, прекрасного, сделать кому-то плохо?
— А вот что вчера в Малом зале филармонии случилось? — вдруг выпалил Володя, решив действовать спонтанно, по своему наитию. — Я слышал сообщение — на музыкальном концерте такое творилось! А ещё до этого, недели две назад, там же, когда какой-то скрипач играл? Да я теперь в концертные залы ходить не буду, если там такое творится, а вы говорите — ценители музыки!
Володя видел, что мужчина вначале вздрогнул, а потом холодно сказал:
— Да и ничего особенного там не произошло. Просто публика была в экстазе, слушая музыку. Разве музыка может кому-то принести вред? А все эти россказни — бредни журналистов, которым везде сейчас хочется найти следы террористов. Они этим живут! Ну, поедем? И ехать-то всего ничего — на Таврическую!
— Ладно, поеду, — пробубнил Володя. — Только вы уж обещайте, что ничего плохого со мной не будет. Хорошо?
Мужчина сидел за рулем какой-то возбужденный, голова его была вжата в плечи, он ничего не говорил, только на перекрестках, когда горел красный свет, нервно потирал руки, будто ему было холодно. Скоро они остановились рядом с большим шестиэтажным домом с башенкой.
— Ты даже не представляешь, куда я тебя веду! — восторженно произнес мужчина, когда они вышли из машины. — Смотри на эту башню! — и пальцем указал наверх. — Там — мое жилище. Это моя башня из слоновой кости, место уединения эстета и любителя прекрасного. Там я представляю себя Фаустом, изобретающим философский камень. Ну, пошли!
Они поднялись на лифте на самый верх, вошли в квартиру. Даже из прихожей было видно, что большая и, похоже, единственная комната совершенно круглая, и окон в ней не меньше четырех. Артистический антураж сразу бросился в глаза Володе. Здесь стоял мольберт с подрамником, мраморная Афродита с отбитыми руками, между окон висели музыкальные инструменты, пахло лаком, краской, табаком.
— Здорово! — невольно вырвалось у Володи, когда он вошел со скрипкой в комнату.
Он подошел к окну. Отсюда хорошо был виден сад с деревьями-карликами, по которому бродили люди-муравьи, вот проехал игрушечный троллейбус. Коллекционер встал рядом с Володей:
— Значит, нравится?
— Еще как!
— И мне нравится. Здесь чувствуешь себя отделенным от мира. Там — они, а ты — здесь. Только нужно ещё больше отделиться. Здесь слишком много окон, мир излишне давит на тебя.
Решетов стал задергивать шторы из плотной тяжелой материи, и скоро вся комната погрузилась в полумрак. Володя испугался: «Чего он хочет? Разделаться здесь со мной? Ради скрипки и письма?»
Пытаясь говорить непринужденно и деловито, он сказал:
— Так вы берете мою скрипку? Меньше чем за сто пятьдесят тысяч не отдам!
Решетов, зажигая свечи в тяжелом старинном подсвечнике, рассмеялся:
— А можешь её совсем не отдавать. Эта подделка мне не нужна!
Володю словно окатили ледяной водой. Собрав в кулак все свои нервы, он весело сказал:
— Э-э, не шутите, господин Решетов. Это — подлинная скрипка Орланди. Так мне говорила бабушка…
Коллекционер вновь рассмеялся:
— Придешь домой, скажи своей бабушке: пусть после лакировки синтетическими лаками выдержит скрипку в своем доме хотя бы с годик. Я только футляр открыл, как на меня пахнуло новоделом. Ты уж извини — я сам немного занимаюсь ремонтом и изготовлением скрипок и старинный натуральный лак от современного сразу отличу. Так где же ты взял свою чудо-скрипку? Заказал?
Володя, понявший, что попал впросак, засопел:
— Купил по дешевке, какой-то ханыга продавал.
— Понятно. Ну, а документ тоже ханыга продал? Письмо…
— Письмо мое. От бабушки. Заработать на нем хотел.
— Что ж, заработаешь, и заработаешь прилично, если продашь письмо вместе с чертежом. Мне этот чертеж ужасно нужен! — с волнением сказал вдруг коллекционер. — Но вначале я обещал открыть тебе свой секрет. Можешь представить, что скрипка, очень похожая по своей способности влиять на психику людей на скрипку из твоего письма, у меня?
— Нет, — пожал Володя плечами, — я в эти бредни совсем не верю. Вы же не журналист, который будет трубить повсюду, что на концерте людей вдруг охватила паника из-за звука скрипки?