— Уверен, что тебе не приснилось? Не внушил себе ничего такого от вожделения?
— Даже на кошмар не похоже. Она всего лишь должна понять, что мы не сбили её со следа.
— Мда. Ладно. Когда пойдёшь в лазарет, передай Гоблину, Одноглазому и Леденцу, что мне понадобятся их мозги.
Хранитель–летописец был свободен. Так точно! Всегда готов услужить начальству, если оно не желает что–то записывать.
Не упустите замечательный шанс! Одноглазый и Гоблин с Леденцом были на борту, и двое из трёх были трезвы как стёклышко. Причём пьяным оказался не один из колдунов.
После нашего успеха на море, я прикинул, что пираты пересмотрят свои взгляды на прелести земледелия и рыболовства как источник пропитания. Ни одна экономика, живущая за счёт естественных ресурсов, даже самая отвязная, не способна выдержать такой удар по рабочей силе и продолжать в том же духе.
Однако… наши достойные наниматели поддались головокружению от успехов, словно наслушавшись песен сирен. Пока собирался новый торговый конвой, кому–то из Совета шарахнула в башку гениальная мысль. А почему бы Чёрному Отряду на Скрипучей Стерве не захватить Покатосы?
Во время очередной перевязки и осмотра Неудачница внезапно выпалила:
— Не делайте этого!
— А?
— Не преследуйте островитян.
— А? — я настойчив.
— Знаю, вы думаете я ещё ребёнок, но… всё равно не ходите туда. Если отправитесь, все погибнете.
— А? — Так вот о чем, блин, речь!? Во–первых, она права. Она ещё ребёнок. С другой стороны, во–вторых, возможно со склонностью к предсказаниям.
— Пожалуйста, просто не ходите к ним. Не надо, — с этими словами она ушла.
Пару дней Путник с сестрой заделались невидимками. Недовольные стряпнёй старого Тёрки солдаты и моряки объявили, что его помои — настоящее оскорбление для всех отрав мира. Как быстро человек привыкает к хорошему.
В отсутствие сладкой парочки обнаружилось и подтвердилось, что Лейтенант в состоянии распознать мухлёж задолго до того, как шулер раскинет карты.
Скрипучая Стерва не отправится к Покатосам. Скрипучая Стерва не станет выполнять никаких заданий, не прописанных в действующем договоре. Передышка в Трубе была временной. Стерва остаётся здесь до тех пор, пока её не подготовят к длительному плаванию. И никто не был в курсе, куда мы собираемся.
Если Госпожа затаила на нас нечеловеческую обиду, нам предстоит долгое отступление.
Никогда и нигде прямо не высказывался очевидный факт, что тот, кто собирается манипулировать Отрядом совсем не бессмертен, совсем как те пираты, на которых нас собирались натравить.
Тот, кто повнимательнее, мог уловить невысказанный посыл: "Не дразните медведя. Если собираетесь это сделать, будьте готовы, что медведь доберётся до палки и заставит вас сожрать её с другого конца".
Никто с развитым чувством собственной значимости в этом мире не обрадуется, оказавшись в подобной ситуации, особенно, если он сам её создал
Но начались странности. Объявились Путник с сестрёнкой. А потом на нашего Лейтенанта накатило помешательство. Вдруг, внезапно, убийственное задание ему показалось разумным ходом. И оно стало для него навязчивой идеей, даже в большем масштабе, чем нашим нанимателям.
— Мы должны взять за образец то, как с пиратством поступают на территории Империи в Море Мук, — разглагольствовал Лейтенант. — Около полувека назад там пиратство было настоящим бичом торговли. У Империи для любой болезни один рецепт лечения: огонь.
Имперские ищейки переписали все приморские деревушки, в которых имелись хотя бы рыбацкие лодки. Потом пришли войска. Морская пехота истребила всех, включая тараканов и последней крысы. Потом сожгли всё дотла. И не забрали себе в качестве трофеев ни единого медного гроша.
Даже десятки лет спустя галеон доверху гружённый девицами, на которых не было ничего из белья, кроме золотых цепочек, мог совершить круиз по морю, обойдясь без нападения, кроме восхищённого свиста.
Я слегка преувеличиваю, но только слегка
Фактически Лейтенант нам устроил представление с доказательством того, что решение проблемы пиратства лежит в исчезновении населения островного населения. И тот, кто справится с этой задачей, получит в качестве приза все богатства, которые оказались у покатозских пиратов за последние десятки лет.
Вроде как они подобно дракону сидят на куче сокровищ, вместо того, чтобы потратить немного денег, чтобы не умереть от голода.
Ночью накануне отплытия второго конвоя Леденец, Ильмо и Душечка нашли меня на палубе, где я, облокотившись на леер миделя с бутылкой в руке при свете почти полной луны, в который раз размышлял о своей ночной визитерше. Не имеет значения то, как часто мы её обижали, похоже, что у неё нет претензий ко мне лично.
— Что стряслось?
— Жопой чую беду, — ответил Леденец девизом ветеранов Отряда.
Ильмо как старшина выживших и фактический голос пришедших выразился без обиняков:
— С нашим Лейтенантом что–то не то.
Душечка показала два пальца, имея в виду, что это случилось уже дважды.
— Да?
— Как так? Мы же решили, что нам не следует соваться к пиратам домой.
Оставаясь в стороне, мне часто была неведома логика начальства, приводившая к каким–то решениям. Но всё же и я был шокирован резким поворотом мнения нашего начальника.
Душечка показала: "С этим как–то связаны близнецы Удачи". Молчун был с нею согласен, но с оговорками.
Время совпадало, но для меня выглядело бессмыслицей.
— С какой стати паре беспризорных бродяжек переживать о покатозцах? — мой вопрос был адресован Леденцу, который одарил нас дьяволятами–кулинарами. — И как именно они могут повлиять на Лейтенанта? Лишат яблочного пирога?
"Почему всегда всё непонятное валится на мою больную голову?"
Наверное, если ты изображаешь себя самым умным в отряде, рано или поздно какой–нибудь дурачок в это поверит.
— Мне не по рангу вызвать его на разговор. А тебе, как хранителю Летописи, он смог бы рассказать, если ты убедишь его в том, что тебе нужно это зафиксировать.
— Я попытаюсь. Возможно когда мы проводим конвой до пролива.
Луна светила пронзительно ярко. Это означало, что отбрасываемые тени были почти непроницаемо темны. От теней мне всегда неуютно. Так было уже давно. Не знаю почему, но глубоко в душе я верил, что у теней есть глаза.
По пути на юг мы заметили всего две пиратские шхуны, которые наблюдали за нами издали и быстро скрылись. Я понадеялся, что прошлое кое–чему их научило, но, оставаясь крайним пессимистом, боялся, что урок всё же не пошёл впрок. Уверен, мы по уши погрязли в бизнесе по охране собственности Торгового Совета. Мы могли настолько изменить мировоззрение островитян, что они способны перейти от разовых набегов к открытой войне. И в центре конфликта окажемся мы со Стервой.
В полдень в ясную погоду я каждый день выгуливал себя до места вперёдсмотрящего, чтобы посекретничать. Будь то наш собрат или матрос, каждый был обязан следить не только за морем, но и за небом.
Уже не один только я начал подозревать, что за нашими успехами в тайне наблюдает некто невидимый со стороны.
Доклады были один невнятнее другого. Кто–то что–то видел, но издали — то ли птица пролетела, то ли что–то другое.
Именно так всё и должно было выглядеть для нас.
В открытую никто это не обсуждал, но многие шептались между собой. Однако ветеранам всё было ясно как день. Что–то грядёт. И к этому втайне готовились.
Мы находились в дне пути до пролива, набрав приличный ход благодаря хорошей погоде и попутным ветрам. Моим единственным пациентом оставалась девушка, которая явилась на осмотр с жалобой, что её всё ещё беспокоит рана.
— Ну, выглядит так, как и должно быть. Что скажешь, детка?
— Ну. Знаете… есть кое–что ещё. Странно, что никто не разговаривает с нами, кроме как о том, что будет на обед. И, куда бы мы не пошли, повсюду за нами следит Душечка.
— Чего бы это?
— Вот и мне бы хотелось понять.
— Может они думают, что у вас какие–то дурные намерения? Вы с братом вызываете у них тревогу.
Она уставилась на меня с открытым ртом, потом обернулась и увидела, как в лазарет входит Душечка. Рядом с нею не возможно любое колдовство.
— Вы не такие уж ловкие проныры, как о себе возомнили.
Всего два часа назад мы поболтали с нашим предводителем о его настойчивом желании стереть островитян с лица земли. Разговор состоялся в присутствии Душечки, и наш Лейтенант чувствовал себя провинившимся ребёнком.
Неудачница вздохнула:
— Так и есть. Прости, папаша. Мне очень жаль. Всё ужасно. Просто ещё один неудачный день. — Она изобразила гримаску грусти и сожаления, потом оживилась: — Побегу на камбуз. Фасоль с беконом сами себя не приготовят. — Она проскользнула к выходу, обогнув Душечку. Та посмотрела на меня, вскинув бровь, и развернулась следом.
Залогом наших прошлых морских побед были корабельные метательные орудия, которые мы понатыкали везде, где они не мешали управлять кораблём. Отцом этого чуда техники был Леденец. Он был нашим спецом по осадам крепостей, а также царь и бог метательных машин. И они всегда служили нам подспорьем.
Не вдаваясь в подробности, работа над их усовершенствованием продолжалась постоянно. Рядом с обслугой постоянно копошился один, а то и двое наших колдунов.
Леденец разбирался в этом деле гораздо сильнее нашего Лейтенанта.
Близнецы всюду совали свой нос, но смирились с тем, что не получали ответов кроме как о судовой кают–компании. Возможно и незаслуженно, но они единогласно молчаливо обвинялись в странностях, которые приключились с нашим Лейтенантом.
Почти с облегчением, мы попали в шторм. Шквал был не сильным, не очень опасным, ничего не изменившим в наших планах, зато это был перерыв в неделе изнуряющей ясной погоды. Наш идущий на север конвой из девятнадцати торговцев выбрался из волнения перед рассветом неподалёку от южного входа в пролив.