Меня разбудил Ильмо. Перепугавшись, я подпрыгнул до потолка, но моментально забыл, о чем был сон. В руках у Ильмо был аварийный фонарь. Его света хватало только, чтобы было видно его лицо с прижатым к губам пальцем.
Что–то стряслось.
Я не стал задавать вопросов. Он попытался неумело передать послание на языке глухонемых, но плохо с ним справлялся.
Невезунчик забрался на мачту выше, чем действует аура Душечки. Он добавил знак, обозначавший Молчуна, подразумевая, что сейчас за ним присматривает наш колдун. Потом добавил — «Нужен лекарь».
Я натянул штаны, и выбрался на палубу. Предрассветного сумрака было достаточно, чтобы разглядеть мальчишку, который в ужасе уставился на направленный на него арбалет Ведьмака с весьма точным боем. Ведьмак не особо обременён щепетильностью.
Действительно, может потребоваться хирург.
Ведьмак не промахивается. У мальчишки не было способа увернуться, не отпустив ванты, что означало удар о нижние реи и падение в воду. В этот раз его не стали бы вылавливать. Пусть выплывает сам и идёт домой пешком, раз сам нарывается.
Парнишка завопил, но удержался.
Лейтенант обратился к шкиперу:
— Господин Сайлус, не могли бы вы отправить пару марсовых, стянуть его вниз? У нас есть к нему парочка вопросов. Возможно, понадобится дополнительный присмотр. Молчун? Не желаешь подняться, и проверить, что он затеял?
Молчун покачал головой.
— Молчун не любит высоту, — пояснил я.
— Да, верно, — Лейтенант повернулся к Гоблину, но опоздал. Одноглазый уже карабкался по вантам, словно ему было лет двенадцать, а не больше, чем этому морю.
Поразительно! Сколько себя помню, этот мелкий говнюк при каждом случае скулит и ноет о том, как сильно он ненавидит корабли, и на борту Стервы не исключение.
Но из–за возможности посоревноваться с Гоблином, он первым добрался до пацана. Одним мановением указательного пальца ему удалось сбить мальчишку. Вжик–вжух! Колдун спустился вниз с каким–то алым лоскутом обмотанным вокруг левого запястье. Спрыгнув на палубу, он развернул тряпицу, которая оказалась почти двухметровым вымпелом, и протянул его Душечке.
— Думаю, эта штука должна была развернуться позднее, отметив среди кораблей нашу Стерву. — Он прищурился — то ещё зрелище для уродливой, старой и обветренной рожи — и огляделся по сторонам:
— А где девчонка?
Это вызвало общий переполох, потому что каждый уверял, что она только что была рядом.
— Она спряталась в тень, — сказал Масло, указав тёмный угол сбоку от надстройки за грот–мачтой, где хранились швартовы, запасные лини и запасные инструменты для палубы. Этот угол не был самым тёмным, как другие, зато был самым укромным местом, потому что там её не оказалось.
Представление закончилось. Одноглазый взялся за старое. Разразилась драма — он собрался скончаться от морской болезни ещё до обеда.
Матросы притащили Невезунчика. Он был почти без сознания и бормотал на непонятном языке, который я не распознал, пока не призадумался. Это был тиллекурре — древний язык, родной для наших первейших врагов, в особенности той самой из Башни в Чарах. Но то, что я угадал язык ничего не значило. Я мог с грехом пополам на нем читать, но не понимал и трёх слов произнесённых вслух.
Парнишку оттащили в лазарет.
Пока я был занят делом, наверху царила суета. Часть экипажа Стервы была занята поисками его сестры, а другая, во главе с нашим Лейтенантом и господином Сайлусом готовились к грядущему серьёзному дерьмопаду.
Благодаря обезболивающему средству паренёк был почти в полной отключке, пока я извлекал из него арбалетный болт Ведьмака. Потом заявился матрос, доложивший, что осмотрели весь корабль, но девушки не нашли.
Кто–то удивлён? Только не я. Только я собрался спросить про Душечку, как она явилась сама, словно прочитав мои мысли.
— Можешь побыть с ним, пока и он куда–нибудь не запропастился?
Она, вздохнув, кивнула, показав:
— Та, другая исчезла, находясь всего в метре от меня.
Я сделал мысленную зарубку. Вдруг она теряет свою способность? Не стану спрашивать, она и так страдает самокопанием.
— Безопасно оставлять его наедине с ней? — побеспокоился матрос
— Он ранен, а эта девушка крепче, чем кажется с виду. С нею надо быть начеку.
Душечка была в состоянии справиться с парнем её возраста. Она несколько лет странствовала бок о бок с хладнокровным убийцей. Он хорошо её обучил.
Стоило мне сунуться на палубу, как рядом материализовался Ильмо:
— Погода, похоже, портится.
Небо было затянуто тучами от вчерашнего шторма, но Ильмо не то имел в виду.
Я чуть оттянул веки и сильно прищурился, и лишь тогда заметил три крохотных точки в небе, танцующие брачный танец трупных мух на сложном фоне. Будучи виртуозом выражать очевидное, я изрёк: — Это не к добру.
Таково же было и общее настроение, но каждый был готов предпринять что–нибудь в случае, если неприятности разразятся. Шкипер начал отводить Стерву от остального конвоя, чтобы торговцы оказались подальше от нас и меньше пострадали.
Леденец с нашими колдунами продолжали колдовать над избранными машинами.
У левого борта меня нашёл Лейтенант. С этой стороны к нам неспешно двигалось полсотни шхун.
— Кажется, мы не до конца выбили из них воинственный дух. Какой, с их точки зрения, в этом смысл? Им должно быть понятно, что добром это не кончится.
— У них нет выбора, либо этот вариант меньшее из зол, — я указал на пляшущие точки. — А может им никогда не давали выбрать.
— Вот оно что, — он оглядел наш корабль. Леденец с колдунами возились с баллистой. — Мне почти жаль бедолаг. Но только почти.
Мда. Этот день не останется праздничным в памяти Покатоса.
— Поглядывай в небо, начальник. Поглядывай в небо.
В ответ он хмыкнул:
— Поучи свою бабушку…
Пираты с неохотой шли в атаку. Гоблин с Одноглазым занимались любимым делом. Крушили и ломали лодки. Вопили тонущие. Одноглазый сидел в вороньём гнезде на грот–мачте, наплевав на мнение вселенной к собственной судьбе. Наш Одноглазый — которого приходится накачивать до бессознательного состояния, чтобы затащить на борт идущего в открытое море корабля.
— Этот идиот что–то слишком осмелел, — пробурчал я сам себе. — Так и жди, что его задница плюхнется на палубу. — Должно быть его храбрость была предварительно искусственно расширена удвоенной дозой чего–нибудь крепкого.
Одна из мух оторвалась от других. Она начала сближаться, должно быть стараясь прорваться под прикрытием атаки пиратов.
"О, недостойный я маловер!"
Одноглазый всё–таки напросился.
На высоте трехсот метров проявился летающий ковёр небольшого размера, выделенный для наименее ценного из Взятых. Он завис над морем. Седок рассматривал Стерву, затем он накренился и пошёл в пике.
Лейтенант закричал:
— Пора! Целься!
Восемь баллист задрали головы под невероятным углом. Одноглазый сделал что–то в вороньём гнезде. Одновременно Гоблин с Молчуном засуетились на палубе. Все восемь орудий разрядились.
От ковра отделился какой–то чёрный и круглый предмет.
Только три стрелы промахнулись мимо цели. Наведением занимались наши колдуны. Одна попала и разбила чёрную штуковину, которая взорвалась маслянистым огненным шаром, устремившимся к нашей Стерве. Гоблин с Одноглазым заверещали. Лейтенант выдал многоэтажный шедевр.
Большая часть огня тем не менее досталась Взятому и ковру, который приближался, хотя, получив несколько ранений, ему стало труднее управлять.
Он приземлился в десятке метров от меня. Я бросился навстречу, чтобы помочь затушить пламя. В седоке торчала пара стрел — одна пронзила живот, вторая левое бедро. Остальные пролетели насквозь, упав где–то среди пиратских шхун. Большинство уцелевших бросились в бегство, но самые смелые по дороге вылавливали из моря утопающих соратников.
Лейтенант передал по цепи приказ: не стрелять в шхуны, которые повернулись к нам кормой.
Лицо Взятого было искажено от боли.
Матросы баграми и швабрами спихнули его за борт. Взятый плюхнулся в воду, потом всплыл, всё ещё местами тлея. Мы с Ильмо смотрели как его тело удаляется от нас.
— Это который из них? — спросил Ильмо. Будучи любимчиком Госпожи, я, видимо, должен был быть экспертом во всём, что её касалось.
— Подловил меня. Никогда не слышал об одноруком Взятом. Вероятно, кто–то из новеньких. Потеряв кого–то она быстро находит замену. — Не так давно мы прикончили Хромого.
Ильмо буркнул.
— Ну, поднимаемые вверх самострелы последний писк нашей мысли. И в небе болтаются ещё двое, — вот только они там более не болтались, а улетали восвояси.
Главного местного предсказателя, совмещающего должность летописца и хранителя летописи Отряда, посетило предвидение и он изрёк:
— Мы их ещё увидим.
— Ильмо, Масло! Выловите мне несколько этих водоплавающих. Пару–тройку тех, что в состоянии изъясняться, — приказал Лейтенант.
Бормоча нелестные отзывы о родственниках и истории происхождения Лейтенанта, Ильмо с Масло отправились ловить матросов из экипажа, чтобы спустить шлюпку.
История, поведанная нам пиратами, поучительна и печальна. В тот же день, когда Леденец проявлял чудеса неподражаемого милосердия к парочке близнецов–беспризорников, на островах объявились трое Взятых, которые утвердили там свои порядки. Теперь там всем заправляли они. Они пообещали уничтожить всех жителей, если они не сделают со Скрипящей Стервой и всеми, кто с ней прибыл, что–нибудь ужасное.
Кто–то наточил на нас здоровенный зуб. И этот кто–то действовал не в стиле Госпожи. Та в своей мести была весьма деловита и часто игрива.
Остальные наши пленники из других деревень подтвердили этот рассказ. В знак щедрости за сотрудничество Лейтенант посадил их в лодку и отпустил домой для воссоединения с роднёй.