Боже… ненавижу змей… с детства. Боюсь их до трясущихся рук и истошного визга.
Но Рэйв не просто стал змеей – на полу корчился огромный, стремительно продолжающий увеличиваться в размерах питон. Проклятая, блин, анаконда, один вид которой был способен спровоцировать у меня инфаркт.
Самое же скверное заключалось в том, что его тело росло не просто так, а, как нарочно, изгибалось, закручивалось огромными кольцами. Так что в считаные мгновения я оказалась окружена со всех сторон и очень быстро дошла до той грани, после которой теряется способность соображать.
Говорят, страх парализует, и это был как раз мой случай. Меня почти трясло. Губы дрожали. Ходящие ходуном коленки вообще отплясывали нечто невообразимое. Я была напугана до полусмерти. Была готова закричать. А единственное, что меня удержало от паники, это мысль о том, что это все еще Рэйв. Где-то там, глубоко внутри, под золотисто-зеленой чешуей лишенной человеческих эмоций гигантской рептилии.
Когда трансформация завершилась, на полу медленно извивался самый настоящий Каа. Огромный, ленивый, пока еще сонный, но уже начавший заинтересованно оглядываться по сторонам. Сообразив, что, как и в случае первой смены формы, Рэйв какое-то время может вести себя неадекватно, я бочком-бочком начала сдвигаться к ванной. В какой-то момент задела одно из громадных змеиных колец. Замерла. И аж икнула от неожиданности, когда прямо из воздуха перед моим лицом соткалась огромная змеиная морда и мазнула по лицу раздвоенным языком.
Питон отреагировал настолько быстро, что это движение, скорее всего, было рефлекторным. Но в тот момент я об этом не думала и тоже действовала рефлекторно. Иными словами, вместо того, чтобы замереть и дать змею время вспомнить, я все-таки взвизгнула, отвесила ему пощечину и пулей метнулась в ванную, успев захлопнуть за собой дверь.
Бух!
От мощного удара средняя часть двери буквально взорвалась, осыпав меня градом щепок. Рухнув на пол и закрыв голову руками, я зажмурилась и взмолилась всем богам, чтобы этот кошмар прекратился.
Не помогло.
Бах!
В дверном проеме послышалось громогласное шипение, и несчастная дверь, отчаянно скрипнув, повисла на одной петле. Мгновением позже она со скрипом отворилась, отчего и без того неслабая паника чуть не захлестнула меня с головой. А когда на полу передо мной нарисовалась огромная тень, я все-таки не выдержала и гаркнула:
– Оставь меня в покое!
Одновременно с этим в наружную дверь тоже заколотили, а из коридора зазвучали встревоженные голоса. Кин, Таль… Но мне было слегка не до них.
– Пошел вон! – снова крикнула я, когда надо мной послышалось шумное дыхание. – Уйди, слышишь?! А то хуже будет!
Что уж могло быть хуже, ума не приложу, а крикнула просто так. Со злости. Однако зависшая надо мной тень, на мгновение застыв, послушно исчезла, грохот в наружную дверь еще какое-то время продолжался, но после того, как змей (если я не ошиблась насчет причины очередного грохота) несколько раз долбанулся башкой уже в нее, прекратился. И лишь после этого снаружи воцарилась нехорошая тишина.
Считая про себя секунды, я сидела, как мышь, по-прежнему закрывая руками голову и неистово молясь. Но шум больше не повторился. Рэйв, похоже, угомонился. А Таль и Кин предпочли не привлекать его внимания, если, конечно, еще были живы.
Минут через десять, когда приступ паники прошел, а нападать на меня больше никто не пытался, мне стало чуточку стыдно. Сидя у двери и настороженно прислушиваясь к тому, что творилось в комнате, я корила себя за нелепый страх. Раз за разом напоминала, что обещала не бояться. Уговаривала себя вернуться. Упорно повторяла, что это всего лишь Рэйв, который нуждался в помощи гораздо больше меня. Да, он был слегка не в себе. Да, проявил агрессию. Но он и волком вел себя точно так же, пока не опомнился. Может, он вообще не сожрать меня хотел, а пообщаться. Наверное, вместо того чтобы кричать, с ним, как и советовал Кин, надо было всего лишь поговорить?
Конечно, рассуждать об этом легко, но более или менее меня отпустило лишь минут через пятнадцать. С трудом взяв себя в руки, я все же смогла заставить себя приоткрыть дверь и выглянула наружу.
Признаться, я ожидала, что к этому времени вся комната будет заполнена длиннющим змеиным телом. Рэйв поначалу так быстро рос, что за полчаса должен был дорасти до размеров титанобоа, если не больше. Однако когда я посмотрела в щелку, то обнаружила, что змея там больше нет. Входная дверь оказалась на месте, хоть и изрядно пострадала от ударов. Большое кресло у окна было измочалено в щепы, и, по сути, от него осталась лишь погрызенная сидушка. У платяного шкафа напрочь отсутствовала левая дверца и почти вся боковая часть, будто ее корова языком слизнула. А в центре комнаты, в огромной луже воды, беззвучно корчилось чье-то тело, которое я с первого взгляда даже не смогла опознать.
Выругавшись, я со всех ног бросилась туда и, поскользнувшись в луже, со всего маха грохнулась перед молча страдающим альтером. Понять, где у него теперь голова, а где хвост, было невозможно – он менялся с такой скоростью, что это выглядело в тысячу раз страшнее, чем большущий змей с агрессивными наклонностями. Рэйв то становился похож на ящерицу, то обрастал черными перьями. То вытягивался, будто собираясь снова стать змеем, то ужимался до прежних размеров. Менял цвет и структуру кожи. Покрывался с ног до головы то шерстью, то хитином, то чешуей. Порой обращался в совсем уж незнакомых, порой даже кошмарного вида тварей, но это происходило так быстро, что я при всем желании не сумела их толком рассмотреть.
Тут в дверь что-то с силой ударило, и, едва не снеся ее с петель, внутрь влетел всклокоченный Кин.
– Инга! – гаркнул он, с трудом удержав равновесие после резкого торможения. – Прости, дверь заклинило! У вас все в поря… Матерь Божья!
– Что с ним?! – вскрикнула ворвавшаяся вместе с ним Таль.
Я обхватила руками безостановочно меняющуюся голову альтера и в отчаянии прошептала:
– Не знаю!
– Надо это остановить… ему же н-нельзя так много, – заикаясь, пробормотал мальчик, упав на колени рядом со мной.
– Он расходует слишком много энергии, – сглотнула Таль, присев рядом и осторожно потрогав корчащееся в судорогах тело. – Смотрите, сколько воды. И он безумно горячий.
Конечно. Процесс высвобождения энергии всегда сопровождается выделением большого количества тепла. А еще, если я правильно помню химию, при этом выделяется вода и углекислый газ. Хотя какая теперь, к черту, разница, что там в действительности происходило? Рэйв умирал у меня на руках, безостановочно переходя из одной формы в другую, и был не в силах это остановить!
– Пожалуйста… – со слезами на глазах прошептала я, прижимая к груди безвольно поникшую голову Рэйва. – Пожалуйста, остановись… хватит… это тебя убивает!
Таль и Кин что-то еще говорили, обсуждали, даже кричали, по-моему, но я уже не слушала. Сидя на коленях в луже холодной воды, я баюкала измученного, стремительно истощающегося альтера и беззвучно плакала, боясь за чужого мужчину так, как, наверное, ни за кого в жизни. И дело было не в том, что без него нам отсюда не выбраться. И не в том, что, кроме него, некому было меня защитить. Я просто отчаянно не хотела, чтобы он умирал. И мне было больно думать о том, что его вдруг не станет.
– Таль, гляди! – воскликнул вдруг Кин и, неловко потянувшись вперед, толкнул меня плечом.
С трудом сморгнув безостановочно набегающие слезы, я без особой надежды посмотрела вниз и растерянно замерла, обнаружив, что Рэйв стал меняться намного медленнее.
– Говори с ним! – прошептала Таль, не сводя глаз с альтера. – Говори! Еще! Что угодно, лишь бы он слышал твой голос!
И я, шмыгнув носом, начала говорить. Обо всем на свете. О том, что я боюсь за него. О том, что не хочу видеть его мертвым. О Кине и Таль, о погоде за окном, растекшейся по полу луже и даже о том, как хорошо, что мы живем на первом этаже, ведь после такого потопа к нам не прибежит сосед снизу с воплями, что мы испортили его любимый ковер…
По мере того как я несла всякую чушь, Рэйв и впрямь почти сумел остановить убивающую его трансформацию. Он перестал отращивать лишние конечности. На его коже снова начала пробиваться черная шерсть. Морда в последний раз сперва ужалась, а потом вытянулась. И через несколько минут на мокром полу вытянулся во весь немаленький рост уже знакомый нам волк. Только истощенный до предела, исхудавший до невозможности, слабый, как новорожденный котенок, и без сознания. Но все-таки живой.
– Все, – неверяще выдохнула Таль, когда альтер перестал меняться. – Кажется, он стабилен.
– Похоже на то, – согласился мальчик.
– Надо бы его обмыть, – утерев лицо, сказала я, бережно поглаживая лобастую голову. – Куда-нибудь перенести. А перед этим вытереть насухо не помешало бы.
Кин немедленно подхватился.
– Я принесу тряпки!
Таль устало кивнула.
– А я уберусь.
«А я его не оставлю, – с облегчением подумала я, крепко прижимая к груди голову альтера. – Больше ни за что и никогда».
Спустя полтора часа, когда в комнате был наведен порядок, Таль кое-как устроилась на останках частично реанимированного кресла, а я, рассеянно поглаживая мирно дышащего волка, прилегла на кровати. Кин в это время вернулся в коридор – сторожить подходы, чтобы никто не явился сюда незваным гостем.
– Думаешь, больше трансформации не будет? – тихонько спросила я, прислушавшись к ровному дыханию альтера.
Таль неопределенно повела плечом.
– Понятия не имею. Но не факт, что его не накроет еще раз.
– Я буду следить, – пообещала я, с трудом умостившись на подушке. Волк был большим, уложили мы его как смогли, так что сейчас он занимал большую часть свободного пространства, да еще и успел намочить нам простыни. И это при том, что мы в шесть рук пытались его высушить. – Может, ему попить принести? Он потерял много жидкости.
– У нас нет поилки. Но если попробовать приспособить какой-нибудь кувшин…