— А раз так, — воскликнул Бронсон, — мы сможем расположить дощечки в нужном порядке, чтобы получился крест, и тогда прочитать надпись целиком.
На то, чтобы раздобыть сведения об Анджеле Льюис, у Талабани ушло меньше времени, чем он предполагал. Начал он с того, что позвонил в отель, где проживали англичане, и пообщался с администратором. Тот сообщил полицейскому, что лично стоял за стойкой и когда Бронсон бронировал комнату, и когда Анджела Льюис заполняла необходимые бумаги по прибытии накануне вечером.
— Это его бывшая жена. — Объяснил администратор, — и работает она, кажется, в Лондоне, в музее.
— В котором? — спросил Талабани.
— Не знаю. Просто, как раз когда она регистрировалась, она разговаривала с мистером Бронсоном о своей работе и упомянула музей. А это важно?
— Нет-нет, на самом деле ничего важного. Спасибо вам за помощь, — быстро проговорил Талабани и повесил трубку.
Он повернулся к компьютеру, открыл поисковую систему «Гугл» и нашел на сайте путеводителя по Великобритании «Britain Express» список музеев Лондона. Одно только количество музеев в британской столице удивило Талабани и привело в некоторое уныние, однако он распечатал весь список и начал методичный поиск с самого начала. Исключив небольшие и узкоспециализированные музеи, он стал по очереди звонить во все остальные прямо по списку и спрашивать Анджелу Льюис.
С седьмой попытки он попал на коммутатор Британского музея. Не прошло и двух минут, как Талабани уже знал не только то, что Анджела Льюис является сотрудницей музея, но и в каком отделе она работает, а также, что в данный момент она находится в отпуске.
А еще через пять минут эта же информация стала известна и человеку со спокойным, неторопливым голосом.
29
Через час с небольшим после того, как Тони Бэверсток появился на работе, в его кабинете раздался телефонный звонок. Звонивший торопился известить музейных работников о найденной им керамике со следами, как он считал, старинной надписи.
Подобные звонки часто раздавались в музее, и почти в ста процентах случаев «сенсационная находка» оказывалась на деле пустышкой. Бэверсток сразу же вспомнил пожилую леди из Кента, которая не поленилась притащить в музей для изучения мнимую реликвию. «Реликвия» представляла собой несимпатичные на вид остатки маленькой фарфоровой чашки, которые почтенная дама откопала в своем саду. На сохранившейся части можно было прочитать обрывки надписи: «1066» и «тва при Гастин», сделанной подобием готического шрифта.
Старушка была искренне убеждена, что нашла предмет, представляющий невероятную ценность для всего государства, — реликвию, имеющую чуть ли не тысячелетний возраст и являющуюся живым напоминанием об одном из наиболее значительных событий в бурной истории Англии. Когда же Бэверсток заявил, что все это ерунда, яйца выеденного не стоящая, дама категорически отказалась ему верить. И только лишь когда он перевернул разбитую чашку, счистил с донышка грязь и показал старушке другую, уже полную надпись, только тогда удалось убедить ее, что она заблуждалась. Надпись эта, совсем маленькими буковками, гласила: «Можно мыть в посудомоечной машине».
— Это не ко мне, — коротко ответил Бэверсток, когда девушка на коммутаторе объяснила ему, что, судя по всему, обнаружил звонивший. — Обратитесь к Анджеле Льюис.
— Я так и сделала, — раздраженно ответила телефонистка, — но она уехала в отпуск.
Еще через пять минут ему удалось наконец убедить абонента, проживающего в Саффолке, что лучше всего будет отдать находку для изучения в местный музей в Бери-Сент-Эдмундсе. Пусть кто-нибудь другой без толку теряет время, так рассудил Бэверсток. Закончив один разговор, он тут же перезвонил непосредственному руководителю Анджелы Льюис.
— Роджер, это Тони. Я тут разыскиваю Анджелу, но ее, похоже, нет на работе. Не подскажешь, где она?
— Подскажу, — усталым тоном ответил Роджер Халливелл. — Она взяла отпуск. Причем сообщила об этом буквально накануне. Она позвонила мне вчера вечером. Насколько я понял, у нее какие-то семейные проблемы.
— Когда она вернется?
— Она не сказала, и я, право, нахожусь в затруднении. Я чем-то могу тебе помочь?
Поблагодарив его, Бэверсток повесил трубку. Ситуация принимала интересный оборот. Очень интересный.
30
— Значит, первоначально существовало четыре дощечки, и все вместе они образовывали еще одну дощечку, больших размеров?
— Совершенно верно, — ответила Анджела. — И мы обнаружили три из них. Однако четкая фотография есть лишь одной — я хочу сказать, достаточно четкая, чтобы прочитать надпись. Еще одна трудность заключается в том, что мы не нашли изображения четвертой дощечки, а это означает, что мы имеем только три четверти целой надписи.
— А с теми тремя, которые мы разыскали, — по ним можно что-нибудь понять?
— Немногое, — пожала плечами Анджела. — Прежде чем мы приступим к работе, нужно будет купить или, может быть, скачать арамейско-английский словарь. Но самое главное, что изображения этих двух дощечек, — и она указала на экран, — годятся лишь для того, чтобы перевести пару случайных слов. Фотографии в большинстве своем размытые, нечеткие, а для того чтобы корректно перевести текст на арамейском, необходимо иметь хорошо читаемый оригинал. Дело в том, что некоторые буквы очень похожи друг на друга.
— Но попытаться все же стоит. Тем более что у нас ведь есть целиком перевод надписи с «парижской» дощечки.
— Пожалуй, ты прав, — согласилась Анджела. — Если я смогу найти подходящий словарь. Ну-ка поглядим, что предложит нам Интернет.
Она открыла домашнюю страницу «Гугл», набрала в окошке «арамейский словарь» и нажала кнопку поиска.
В нетерпении Бронсон и Анджела склонились над экраном ноутбука.
— Больше ста тысяч результатов, — тихо проговорил Бронсон. — Где-то среди этого моря должен быть нужный нам словарь.
— А он и есть, — сказала Анджела. — Собственно, самая первая ссылка. — Она дважды кликнула по ссылке и стала изучать открывшуюся страницу. — На этом сайте доступен перевод отдельных слов как с арамейского, так и на арамейский. Здесь даже можно загрузить нужный шрифт, который понадобится для набора оригинального текста. Арамейский алфавит, как и арабский, классифицируется по мнемотехническому признаку, в нем одни согласные звуки. Он содержит только двадцать две буквы, и по написанию они очень похожи на древнееврейские. Соответственно, чтобы словарь мог распознать слова, нам потребуется особый шрифт, вот этот — он называется Эстрангело.
Анджела загрузила и установила на ноутбук нужный шрифт, потом создала новый документ в текстовом процессоре, выбрала шрифт Эстрангело и внимательно напечатала слово с глиняной дощечки, подобранной Маргарет О'Коннор на суке.
— Это одно из тех слов, которые Тони не смог перевести, — пояснила Анджела. — Сказал, что видно его не очень отчетливо.
Убедившись, что воспроизвела слово как можно более точно, Анджела скопировала его, вставила в окошечко онлайн-переводчика и нажала кнопку «Поиск».
— Н-да, не самое оптимистичное начало, — пробормотала она, глядя на экран. Под окошечком поиска отобразилась надпись «слово не найдено». — Похоже, по крайней мере, насчет этого слова Тони оказался прав.
— Но, может быть, ты неверно написала какую-нибудь букву? — предположил Бронсон. — Изображение на этой фотографии уж больно размытое. Может, попробуешь с другим?
— Ладно. Вот это слово Тони перевел как «дощечки», и я его уже проверяла. Посмотрим теперь, что нам скажет словарь.
Анджела напечатала слово на арамейском . Потом скопировала его и снова нажала кнопку поиска. Почти мгновенно появился английский перевод: «дощечки».
— Ага, работает, — обрадовалась Анджела. — Попробуем вот это.
Она тщательно набрала очередной набор символов — — и загнала в переводчик. Тот подтвердил уже известное значение: «локтей».
— Ну что ж, процесс пошел. — Анджела победоносно посмотрела на Бронсона и улыбнулась. — А теперь приступим к табличке из Каира.
31
— Вы достали ее? — нетерпеливо спросил Александер Декстер, едва Иззат Забари, одетый на сей раз не в свою обычную джеллабу, а в европейского покроя костюм, сел напротив. Они встретились ранним вечером в холле недорогого отеля недалеко от центра Касабланки. Декстер утром прилетел из Лондона в Рабат и в ответ на настоятельные просьбы Забари о встрече приехал в Касабланку.
День выдался невыносимо жаркий, и вечер также не принес ожидаемой прохлады. Декстер с запозданием подумал, что надо было бы взять с собой еще более легкую одежду, нежели надетые сейчас на нем рубашка и слаксы.
Перед тем как ответить, Забари окинул внимательным взглядом сидящих в холле немногочисленных постояльцев и гостей отеля. Затем посмотрел на Декстера.
— Нет, мой друг, не достал.
Конечно, новость о том, что марокканец не смог добиться цели, огорчила Декстера, но что-то в голосе Забари и в его поведении заставило его еще и ощутить беспокойство.
— Есть ведь какое-то «но»? — спросил он.
Забари кивнул:
— Да, есть, как ты выразился, «но». И очень большое «но». Цена, которую пришлось заплатить за попытку добыть эту вещь, оказалась намного выше, чем я думал.
— И насколько? — поинтересовался Декстер. Похоже было, что чертов марокканец, несмотря на проваленное задание, пытается набить себе цену.
— Вероятно, даже для тебя это будет слишком много. Когда мы пытались убежать оттуда, моего приятеля подстрелили, а потом схватили. Я не сомневаюсь, что он уже мертв, но вот смерть его наверняка не была ни быстрой, ни безболезненной.
— Господи, — пробормотал Декстер. Он, конечно, знал, что мир людей, занимающихся кражей и контрабандой предметов старины, весьма жесток, но подобного даже он предположить не мог. — Все, что от вас требовалось, — это украсть чертову глиняную дощечку! Что вы там, на хрен, умудрились натворить?