– А мы найдем убийцу прямо сейчас, если вы нам мешать не будете, – недовольно ответил он. – Вы же хотите, чтобы он понес наказание? Вот и не мешайте специалистам работать.
– Что вы с ней будете делать? – Мама опять упала на колени перед Тересой и схватила ее за руку. – Я не позволю…
Что она не позволит, мы так и не поняли – остаток фразы утонул в рыданиях. Один из подчиненных капитана недовольно посмотрел в ее сторону и сказал:
– Фьордина, мы с ней ничего делать не будем. Нам необходимо провести здесь замеры, чтобы выяснить, кто убийца. Просим никого не покидать дом. Но из этой комнаты необходимо выйти, вы нам будете мешать, и очень. Чем быстрее вы отсюда выйдете, тем быстрее мы уедем. Думаю, уже вместе с преступником.
– Да что тут выяснять! – влезла фьордина Нильте. – Ясно же, что это Берлисенсис! Арестуйте ее немедленно! Она избавилась от неугодной невестки, и если вы ее не остановите, начнет избавляться от неугодных гостей. Да здесь уже опасно находиться!
Бабушка Бруно надменно на нее посмотрела, но в глазах у нее промелькнуло нечто такое, что, уверена, будь они с фьординой Нильте в этой комнате наедине, та опять не избежала бы встречи с увесистой берлисенсисовской тростью. Я задержала взгляд на богато украшенной тяжелой ручке. Ею наверняка можно хорошо приложить ниже спины чрезмерно разошедшуюся недоброжелательницу. И это было единственное возможное применение трости, совершенно не нужной пожилой даме. Я ни разу не видела, чтобы фьордина Берлисенсис опиралась на нее при ходьбе. Так что невольно создалось впечатление, что это скорее средство защиты при встрече с фьординой Нильте.
– Берлисенсис – это кто? – деловито поинтересовался капитан, почему-то задержавшись на мне взглядом.
Энтузиазм из него так и брызгал во все стороны.
– Вот она! – торжествующе сказала фьордина Нильте, явно рассчитывающая, что врагиню арестуют прямо сейчас.
– Она? – пренебрежительно фыркнул тот. – Вы считаете, что столь дряхлая фьордина могла справиться с молодой, полной сил и здоровья фьордой?
– Я бы вас попросила… – ледяным голосом сказала фьордина Берлисенсис, которую назвать дряхлой ни у одного нормального фьорда язык бы не повернулся.
– Я вас тоже попросил, – прервал ее капитан, – и давно уже. Выйти всем отсюда! Своими подозрениями будете делиться потом. И просьбами!
Он гаркнул так, что фьордину Нильте просто вынесло из комнаты. Даниэль помог мне поднять всхлипывающую маму и вывел ее из комнаты. Фьордина Берлисенсис, которая и в комнату, можно сказать, не заходила, а стояла до приезда Сыска у двери, вышла сама, но с таким видом, как будто уже обдумывала письмо начальству этого незадачливого капитана о хамстве со стороны его подчиненных. Вслед нам доносились переговоры сыскарей, не обращавших на нас ни малейшего внимания:
– Зааурят все помещение, а мы потом мучайся, ищи, кто здесь побывал. Когда она умерла?
– Так, навскидку – полчаса-час. Замеры сделаем, скажу точно.
Я обернулась. Троица сосредоточенно расставляла артефакты по комнате. Сестра лежала на полу, всеми забытая. Отсюда казалось, что она жива и лишь продолжает игру, которую уже столько лет вела с судьбой. И я все так же не ощущала ничего – ни боли от потери близкого человека, ни малейшего сожаления о ее смерти. Была ли она мне близкой когда-либо? Андрес потянул меня за руку и звучно захлопнул дверь. Звук этот как будто окончательно порвал все ниточки, связывавшие меня с сестрой.
Мы спустились в гостиную. Мама съежилась в кресле и тихонько всхлипывала, ни на кого не обращая внимания. Остальные переглядывались и молчали. В воздухе прямо-таки висела подозрительность. Всем было ясно, что убил Тересу человек не посторонний, а кто-то из тех, кто на тот момент был в доме. Открытыми обвинениями никто не бросался, кроме фьордины Нильте, но наверняка у каждого были свои размышления, которыми пока не хотели делиться. Неплохо было бы поторопить Эдиту с чаем, это хоть немного снимет напряжение между людьми, сидящими в гостиной.
– И что теперь? – странным голосом спросил Бруно.
И от этого его вопроса все как будто ожили.
– Я лично немедленно отправляюсь домой, – заявила фьордина Нильте. – Я ни минутки не останусь в этом доме, где умирают от удара по голове.
При этом она выразительно смотрела на фьордину Берлисенсис.
– Вам-то что волноваться? – надменно сказала та. – У вас голова не является жизненно важным органом. Я лишь удивляюсь, почему она до сих пор не отмерла за ненадобностью. Иначе бы понимали, что место преступления никто покидать не должен, пока его не опросят. О чем вас, между прочим, предупредили.
Но фьордину Нильте призвать к порядку было не так-то просто. От новой встречи с берлисенсисовской тростью ее защищало присутствие множества свидетелей, так что она лишь отодвинулась подальше от бабушки Бруно и приняла вид человека, глубоко оскорбленного в лучших чувствах.
– После разговора с Сыском я тут же уеду, находиться с вами под одной крышей – слишком большое испытание для моих расшатанных нервов, – фыркнула фьордина Нильте. – И я порываю всякие отношения с вашей семьей. Какое счастье, что мой Антер не женился на вашей внучке и теперь никак не будет замешан в этом скандале!
Бруно неожиданно расхохотался, заставив окружающих с недоумением на него посмотреть.
– Делла, а как вы собираетесь рвать то, чего нет? – сквозь смех спросил он. – Антер и без нашей помощи вляпался по самое не могу.
– У него истерика, – визгливо запричитала фьордина Нильте. – Шок от смерти любимой невесты. Нужно срочно успокоительного. Патрисия, да принесите же ему каких-нибудь таблеток.
В самом деле и ему, и маме нужно непременно чего-нибудь успокоительного выпить. Или просто выпить – чая этой компании будет явно недостаточно. Я направилась к выходу из комнаты.
– Да спокоен я, – отмахнулся Бруно и с удивлением в голосе добавил: – Мне казалось, я жить без нее не смогу. И вот она умерла, а я совсем ничего не чувствую. Только в голове какая-то звонкая пустота. Понимаю, что это ненормально…
Он развел руки в стороны, показывая свое недоумение.
– Все нормально. Этого и следовало ожидать, – загадочно сказала фьордина Берлисенсис.
Глава 7
– На что это вы намекаете? – подозрительно сказала фьордина Нильте. – Нет, конечно, Берлисенсисы все на редкость бесчувственны, одна ваша Лисандра чего стоит! Но даже для вашей семьи такое отношение Бруно к смерти любимой невесты как-то слишком.
– Судя по всему, не было никакой любви, а был банальнейший приворот, который пропал со смертью лица заинтересованного. Но не думаю, что бесследно…
– Приворот? – всхлипнула мама. – Тереса еще остыть не успела, а вы уже ее доброе имя полощете.
– Доброе имя? – нехорошо прищурилась фьордина Берлисенсис. – Знаете, Пилар, я нанимала частного детектива, он много интересного о вашей старшей дочери накопал. Уж ее имя добрым никак не назовешь.
– Это уж точно, – тихо сказал Андрес. – Только зря она сейчас про это…
Но мама ничего бабушке Бруно не ответила. Она закрыла лицо руками и затихла. По телу ее изредка проходила судорога сдерживаемых рыданий. Я решила сходить за успокоительным и поторопить Эдиту с чаем. Как я и думала, горничная вовсю делилась увиденным и услышанным под ахи и вздохи. Чай не только не был готов, им даже еще заниматься не начинали. Дворецкий, который слушал Эдиту не менее внимательно, чем кухарка, вспомнил, что он на работе, и сказал, что он все проконтролирует и принесет в гостиную.
– Фьорду Венегасу уже сообщили? – спросил он.
– Нет, – ответила я.
Я прикрыла глаза, собираясь с мыслями. В самом деле, папа ничего еще не знает. Он уезжал из дома, где все были живы и здоровы, и ему в голову не могло прийти, что кто-то убьет Тересу. Не представляю, как ему об этом рассказать. Для него это будет не менее тяжелым ударом, чем для мамы. Это я оказалась такой бесчувственной…
– Я с ним свяжусь, фьорда Венегас, – важно сказал дворецкий. – Не беспокойтесь.
– Спасибо.
Имени его я так и не узнала, мама не посчитала нужным сообщить, а спрашивать самой было как-то неудобно, да и совсем не важно это сейчас. Кухарка засуетилась, поставила чайник, начала что-то резать. Дворецкий удовлетворенно на это дело посматривал, а я взяла стакан воды для мамы и ушла. Успокоительное хоть немного приглушит ее боль, совсем, конечно, не снимет, но станет немного легче. Маму было ужасно жаль. А Тересу – нет. Сколько я ни пыталась разобраться в своих ощущениях, сожаления о смерти сестры я не находила. И очень похоже, не находил никто из наших гостей. Слезы о безвременно почившей проливала лишь мама. Таблетки она выпила, даже не заметив этого.
– А ведь ее убил кто-то из нас, – внезапно сказала фьордина Нильте.
Глазки ее, светлые, будто выгоревшие, с подозрением обшаривали всех сидящих в гостиной, ненадолго задерживаясь на каждом и опять двигаясь дальше. На ком остановиться, она не знала.
– Из вас, говорите? – с явной издевкой сказала фьордина Берлисенсис. – Можно считать это признанием?
– Каким еще признанием? – всполошилась фьордина Нильте. – С чего мне ее убивать?
– Вам лучше знать. – Фьордина Берлисенсис была невозмутима, как скала, нет – как айсберг. – Если мы не знаем вашего мотива, это не значит, что такового нет.
– Зато мы все знаем ваш, – перешла в наступление фьордина Нильте. – Не хотели этого брака, вот и тюкнули по голове своей палкой, для этого и таскаете ее повсюду! Я это наверху сразу сказала.
– Фьордина, вам напомнить, что за ложные обвинения можно под суд попасть? – сказал Андрес. – Не думаю, что сил фьордины Берлисенсис хватило бы на такое.
– У нее внук есть, у него хватит, – заявила эта наглая особа. – Вон у него какие мощные мышцы.
– Это вы сейчас про кого? – заинтересованно сказал незаметно подошедший капитан Сыска.
Нильте радостно махнула в сторону жениха, который не выглядел безутешным, но и вступать в перепалку с женщиной, говорящей подобные вещи, считал ниже своего достоинства.