ым дуновением по щеке, будоража и вызывая желание прикоснуться к нему самой. К смуглой полосе желанного тела, не прикрытой рубашкой. К твердым плечам, ею прикрытым. К губам, чуть жестковатым, требовательным, уверенным. Сердце забилось так часто, что заглушило все остальное…
Из головы вылетели почти все мысли, и лишь одна, буквально на краю сознания, билась и не давала мне волю. Это все последствия приворота к Даниэлю. Да, только они. Я с всхлипом втянула в себя воздух и отстранилась. Ощущение горячих рук на талии прошло, как будто его и не было. Андрес зажег новый светлячок и чуть испытующе на меня глянул. Оказалось, что при свете меня тянет к нему ничуть не меньше, так как все, что я раньше лишь представляла, теперь вижу.
– Мы идем на кухню пить успокаивающий чай, – напомнила я скорее себе, чем ему.
– Да уж, – неопределенно ответил он.
Не знаю, где я взяла силы спуститься до кухни, но я их нашла. Там я некоторое время занималась поисками нужной коробочки. За год много чего изменилось, некоторых вещей не было на привычных местах. Это позволило мне окончательно прийти в себя. Когда я насыпала сбор в заварочный чайник, мои руки даже не дрожали, хотя я избегала не только встречаться взглядом с Андресом, но даже смотреть на него. Застегнул бы он рубашку, что ли? Все бы я не так мучилась. Наверное, зря я не включила свет, посчитав, что будет достаточно магического огонька. При ярком свете все выглядит не столь волнующим. Нет этих тревожащих теней и желания убедиться, что все это есть на самом деле, а вовсе мне не снится.
Я поставила сбор в ящик, а потом вспомнила, что брала его совсем не оттуда. Да, все теперь не так. Кто бы мог подумать год назад, что я буду сидеть на кухне родительского дома не с Даниэлем, а с совсем другим фьордом. Который мне ужасно нравится. Да что там, я влюблена в него по уши. Эта мысль заставила меня застыть на месте. Но если я в него влюблена, тогда и желания мои не имеют никакого отношения к тому злосчастному привороту, который чуть не разрушил мою жизнь? Нет, я подумаю про это завтра. Сейчас все так зыбко, так мутно и неясно.
Я разлила чай в две чашки и одну поставила перед Андресом.
– Думаешь, мне тоже надо успокоиться? – спросил он чуть насмешливо, но чашку взял.
Я села напротив него, отпила глоточек и тут же прикрыла глаза. Оказалось, что вид сидящего напротив меня Андреса не вызывает никакого желания успокаиваться. Пить этот дышащий ароматными парами напиток не хотелось, но я мужественно его в себя заливала через тошноту и отвращение, пока не почувствовала руку Андреса на своей. От неожиданности я чуть чашку не уронила и открыла глаза, чтобы тут же утонуть во взгляде сидящего напротив меня фьорда.
– Патти, что случилось? – тревожно спросил он. – Ты так старательно на меня не смотришь. Я тебе так неприятен?
– О, это совсем не то, что ты думаешь, – пробормотала я, сама устыдившись столь банальной фразы.
Ну как, скажите на милость, объяснить словами вот это жгучее желание, рвущееся наружу и нестерпимо обжигающее все внутри? А его рука на моей тревожила все сильнее. Я не знала, чего мне сейчас хочется: чтобы она вот лежала вечно, даря тепло и уверенность, чтобы Андрес ее убрал, принеся мне некоторое облегчение, или чтобы его рука… Да, вот этого я и хочу. Я поставила чашку на стол и прикрыла его руку своей второй свободной.
– Открою тебе страшную тайну, – сказал Андрес, придвинувшись ко мне поближе. Так, что я опять ощутила его дыхание на своей щеке. – Твой чай совершенно не успокаивает, знаешь ли.
– Да, не успокаивает, – согласилась я.
Больше ничего глубокомысленного мне сказать не удалось, так как в следующее мгновение мой рот оказался занят поцелуем. Именно таким, который мне грезился. Или даже лучше, потому что он был настоящим, а не выдуманным. Сдержанность моя куда-то пропала. Я сама подставляла лицо под его поцелуи и целовала, целовала с жадностью, которой никогда в себе не находила. Мне наконец удалось провести рукой по его груди, твердой, обжигающе горячей. К ней хотелось прижаться и забыть обо всем. Его рука нежным движением прошлась по моей груди, прикрытой лишь тонкой ночной сорочкой, но и она сейчас была лишней. Я подалась навстречу его ласкам, не желая ничего оставлять на потом. Пусть будет все как будет…
Но, увы, боги сегодня стояли на страже моей нравственности.
– А что это вы тут делаете? – раздался недоуменный голос Эдиты.
– Мы? Пьем успокаивающий чай, – почти невозмутимо ответил ей Андрес. – Мне кажется, там, в чайнике, еще осталось.
– Ой, мне это не поможет. – Она скривила лицо, будто собиралась заплакать, но так и не начала этого делать. – Такой день, такой ужасный день! Убийцы, грабители – и все на наш несчастный дом. А вы еще и в темноте сидите, как воры какие-то.
Магического светлячка ей оказалось недостаточно, так что в кухне вскоре зажглись все лампочки. Яркий свет бил по глазам и прогонял остатки наваждения, которое тянуло меня к Андресу. Эдита удовлетворенно покивала, осмотрелась, заглянула в заварочный чайничек и вылила остатки себе. А оставалось там прилично – ее чашка заполнилась почти доверху.
– Я тоже заснуть не могу, – доверительно сказала она, втискивая табурет между мной и Андресом, хотя куда там было втискивать – она попросту нас раздвинула. – Все мерещатся ужасы всякие, никак глаз не сомкну…
Она отпила глоток, подула на поверхность жидкости в своей чашке, отгоняя попавшие кусочки травок, отпила еще пару глотков и сказала:
– Нет, меня это не успокоит. Мне просто страшно одной, понимаете? Можно я с вами спать буду? Я места мало занимаю и совсем не храплю.
Она с надеждой посмотрела сначала на Андреса, потом на меня. Ее просьба оказалась столь неожиданной и выраженной столь странно, что я даже не знала, что же ей ответить.
– А с нами – это с кем? – уточнил Андрес чуть подрагивающим голосом.
– Вы же вместе, – удивленно ответила Эдита.
– У меня своя комната, у фьорды Венегас – своя, – напомнил Андрес.
– Ну-ну, – фыркнула Эдита, – поэтому вы сейчас здесь вдвоем сидите в таком виде и пьете успокаивающий чай? Потому что у вас комнаты разные. Главное, чтобы никто ничего не знал, а я никому ничего не расскажу.
– Эдита, ты все неправильно поняла, – невольно возмутилась я. – Ничего такого не было.
– Было, не было… – Эдита насмешливо стрельнула в меня глазами. – Главное, что я никому не расскажу. А я не расскажу. Я вообще ничего никому не рассказываю, чего не следует, понимаете? Особенно если меня об этом хорошо попросят.
– Шантажом занимаемся? – спросил Арройо, подошедший так неслышно, что отпали все сомнения в его профессиональной пригодности. Той, которая детективная, разумеется.
– Ой, что ты. – Эдита захлопала глазами, как дешевая кукла. – Я же наоборот говорю, что ничего не расскажу, безо всяких выплат.
– Да не было же ничего! – возмутилась я уже в голос.
– Вот я и говорю: ничего не видела.
Я умоляюще посмотрела на Андреса и обнаружила, что он с трудом сдерживается, чтобы не расхохотаться. На Эдиту он не злился совершенно, хотя она и говорила столь компрометирующие нас вещи. Если бы хоть что-то серьезное она видела, было бы не так обидно от таких нелепых обвинений. Но мы ничего и не успели. А теперь она напридумывает себе и остальных уверит.
– Мы просто целовались, и все, – продолжила я оправдываться, уже ни на что не надеясь.
– Я бы не сказала, что просто, – промурлыкала Эдита и стрельнула глазами в сторону дворецкого. – Мне бы вот так просто с кем-нибудь поцеловаться, так слухов потом не оберешься же.
– Эдита, – с нажимом сказал тот.
– А что Эдита, – обиженно пробурчала она. – Мне просто страшно одной спать. Так и думается, что лишь засну, этот в черном придет и задушит меня, как важную свидетельницу. Фьорд Арройо, у вас же кровать большая?
– Что это вы мне предлагаете? – В его голосе было больше игривости, чем возмущения.
– Защитить этой ночью бедную девушку от преступника, – честно ответила Эдита. – Вы же частный детектив, должны уметь справляться с криминальными личностями. А то он меня тюкнет по голове, как бедную фьорду Венегас-старшую, и никаких свидетелей больше не останется. И следствие в тупик зайдет. А как же иначе, без свидетелей-то?
Положим, для следствия разницы никакой не будет, очень уж своеобразно описывала наша горничная преступника, да и опознать она его при встрече едва ли сможет. Под ее описания подходил практически любой фьорд, не слишком упитанный, грудь которого можно было бы назвать твердой хоть приблизительно.
– Никто никого не тюкнет, – заявил Арройо. – Наши доблестные сыскари ведут постоянное наблюдение за тем, что происходит внутри дома. Учитывают как ауры, так и передвижения. Подозревают, что убийца вернулся в дом, чтобы повторно обыскать комнату Тересы. По-видимому, после убийства его спугнули и он не смог найти что-то, чрезвычайно для него важное. Так что можете спокойно расходиться по своим комнатам и ложиться спать, не надо затруднять людям работу. Вы под надежной общественной охраной.
– А личная – она предпочтительней, – умильно сказала Эдита.
Очень было похоже, что, перед тем как наткнуться на загадочного фьорда в черном, наша горничная направлялась либо в комнату дворецкого, либо из нее. Скорее – туда, так как на человека, который бы не открыл ночью дверь симпатичной фьорде, Арройо никак не походил. Сейчас ему только мы мешали охранять Эдиту, не отходя от места.
Глава 12
Утром меня разбудили солнечные зайчики, бегающие по комнате, и громкий стук в дверь. Все, что случилось ночью, казалось нереальным и не стоящим внимания. Этого не было, это мне все приснилось. А может, и прошедший год тоже лишь плод моей ночной фантазии? И Андрес? Нет, не хочу… Стук усилился, из-за двери донесся встревоженный голос Эдиты:
– Фьорда Патрисия, с вами все в порядке?
– Да, – коротко ответила я и встала.
Со стороны двери донесся облегченный вздох. Когда я ее открыла, Эдита встретила меня радостной улыбкой.