– Я тоже об этом думал, – виновато сказал Андрес, – но говорить не стал. Не хотел расстраивать, да и боялся, что не поверишь, подумаешь, что из ревности.
Признать, что человек, которого ты помнишь с раннего детства, негодяй, оказалось очень трудно. Но сыщики могут и ошибаться.
– Почему вы так уверены? – Я смотрела на Суареса в надежде: он сейчас скажет, что твердой уверенности нет.
– Имел доступ к кабинету алхимии, подрабатывая там лаборантом, – начал перечислять Суарес. – Три раза побеждал в алхимических конкурсах. Последние годы учебы проблем с деньгами не имел, хотя родители финансирование не увеличили, а размер лаборантского жалованья невелик. После того как Феррейра окончил академию, не зафиксировано ни одного случая использования запрещенных зелий на ее территории. А вкупе с тем, что приворожились к нему сестры из семьи, куда он был постоянно вхож, выводы более чем очевидны.
– Это так… так подло. – Я чувствовала, как наплывают на глаза слезы, и ничего не могла с этим поделать. – Но если вы все это знаете, почему не привлечете фьорда Феррейра?
– Знать – этого мало, – ответил Беранже. – Нужны доказательства. Никакой суд не примет во внимание умозаключения нашего уважаемого капитана, хоть они, несомненно, отражают суть дела. А доказательств нет. Ни зелий, ни свидетелей. И вам сейчас он напрасно это рассказал. Иной раз лишние знания – лишние печали. Все равно этот фьорд из вашей жизни уже вычеркнут, а сейчас вы не сможете отвечать на мои вопросы.
– Я соберусь, – твердо ответила я, подавив рвущееся рыдание.
В самом деле, не стоит Даниэль моих слез. Он не стоит того, чтобы о нем вообще думать. Андрес взял меня за руку, ободряюще пожал и до конца беседы не отпускал. Я старательно припоминала все, о чем спрашивали, но, боюсь, мои ответы принесли Беранже не так уж и много пользы. Я не знала, где Тереса могла взять деньги или чем она расплатилась с магом, если он согласился взять в оплату что-то другое. Предположения полковника из черномагического отдела опровергались одно за одним, он не сдавался и выдвигал новые. Суарес начал зевать и в конце концов, ушел из кабинета, разочарованно пробурчав, что расследование на месте стоит, а он здесь напрасно тратит драгоценное время. Беранже его уход не расстроил, и он невозмутимо продолжал тратить свое, до самого вечера выискивая нужные ему крупицы информации в моих ответах. Перед уходом я все же спросила, помогла ли я ему хоть чем-то.
– Да, – кивнул он. – Теперь я твердо уверен, что ваша сестра расплатилась услугой или пообещала ему эту услугу по достижении результата.
Но больше он ничего не сказал, и я ушла в недоумении, что же такого могла сделать Тереса, что для черного мага оказалось важнее денег и не могло быть за них куплено. Но в голову не приходило совсем ничего, поэтому я спросила Андреса, что он думает по этому поводу.
– Если оплата предполагалась по факту свадьбы, – ответил он, – то скорее всего, что-то нужно было получить от Бруно. Привороженный отказать не может, это известно, а место службы может представлять интерес для иностранных разведок.
– Не думаю, что Тереса пошла на такую сделку, – после недолгого раздумья ответила я. – И не потому, что она такая уж патриотка была, а потому, что в результате она сама попадала под удар, понимаешь? Если бы все это выплыло. Нет, риск слишком большой.
– Возможно, – ответил Андрес. – Не знаешь, чем Даниэль мог шантажировать Тересу?
– Шантажировать?
– Ну да, иначе с чего бы ей принимать всю вину на себя и пытаться вас помирить? – невозмутимо сказал Андрес. – Извини, но в бескорыстие Тересы мне не верится. Должна быть другая причина ее поведения.
– Андрес, но ведь она действительно могла раскаяться, – возразила я. – У нее свадьба ожидалась, вот она, как счастливая невеста…
– Что-что? – прервал меня Андрес. – Счастливая невеста? Ты сейчас о ком?
Я смущенно замолчала. В самом деле, Тересу никак нельзя было назвать счастливой невестой. Ее все раздражало, а присутствие столь желанного жениха явно тяготило. А со мной она разговаривала лишь для того, чтобы сказать очередную гадость. Но мама по ее просьбе поехала ко мне и Даниэля наверняка пригласила тоже по ее настоянию. Ведь в противном случае сестре ничего не стоило закатить скандал. И все же…
– Если ты считаешь, что Даниэль шантажировал Тересу, почему он не попросил у нее мой адрес? – нашла я возражение.
– Насколько я тебя знаю, ты не стала бы с ним даже разговаривать, а уж тем более не пошла бы с ним обедать или ужинать, – невозмутимо ответил Андрес. – Так что твой адрес был ему не нужен. Он хотел добиться своего наверняка.
Смысл его слов от меня ускользал. Я не видела связи между обедом и нашим возможным примирением, но Андрес отказался выразить свои мысли более точно. Сказал лишь, что сейчас это особого значения не имеет, так как Даниэль – сволочь, но не идиот.
Остаток дня мы провели в Кестии, я показывала Андресу все места, хоть сколько-то для меня значимые. Было их не очень много, в городе я не так уж и часто бывала, не считая почти ежедневных поездок в школу. Но сам городок был очень красив – даже современные строения пытались выдерживать в стиле, принятом еще при закладке Кестии. Многочисленные маленькие скверики и просто море цветов придавали городку дополнительное очарование. Все же Фринштад – деловой центр, а здесь люди жили в свое удовольствие, не стремясь за огромными деньгами. На ужин в наш дом решили не возвращаться. Начинало темнеть, зажигались осветительные шары, придававшие нашей прогулке еще большую романтичность. Мы зашли в один из маленьких уютных ресторанчиков, где симпатичный длинноволосый парень у входа лениво перебирал гитарные струны, рождая под пальцами легкую, с небольшой грустинкой, мелодию. Не хотелось вспоминать ни о чем плохом, мы просто ели, улыбались друг другу и говорили о всякой ерунде, напрямую к нам не относящейся. Событий двух последних дней по негласному уговору мы не касались.
В наш дом мы вернулись, когда уже совсем стемнело. Андрес проводил меня до комнаты. Я уже настроилась на прощальный поцелуй, но он лишь легко поцеловал меня в щеку и почти убежал к лестнице. Не знаю, чего больше было в охватившем меня чувстве – разочарования от неслучившегося или облегчения от того же, но я постояла еще немного у двери в надежде, что он вернется. Но нет, он как ушел, так и с концами. День для него слишком тяжелый получился, и ночью этой он спал мало, так что, наверное, ему совсем не до меня. Еще и выяснилась эта гадкая подробность про Даниэля. Лучше бы я ничего не знала. Как я теперь смогу ему в глаза глядеть? Вот ведь какая неприятная вещь – виноват он, а стыдно почему-то мне. Я со вздохом залезла в кровать, поворочалась там и поняла, что уснуть не смогу. Слишком много всего случилось, чтобы безмятежно смежить веки и унестись в мир снов. Я никак не могла отделаться от вопросов, вертевшихся в моей голове, и поняла, что мне срочно нужно выпить что-нибудь успокаивающее. Так что я набросила халат и пошла на кухню, где и обнаружила Андреса, сидящего на табуретке около окна и глядящего в ночь. И был он такой… такой… у меня просто дух захватило, и я застыла на пороге, забыв, зачем я сюда вообще пришла.
– Так я и знал, что ты не сможешь уснуть, – заявил он. – Я тебе уже заварил твой чай.
А я поняла, что хочу не чая, хочу Андреса сейчас и навсегда. Но разве о таком можно говорить? Пришлось вежливо поблагодарить, взять чашку и пристроиться рядом с ним. Я потихоньку прихлебывала горячий отвар и чувствовала, как от Андреса идет обжигающее меня тепло. Было хорошо сидеть рядом с ним, но что-то внутри меня желало большего. Губы пересыхали только от одной мысли о поцелуе, а внизу живота сворачивался тугой пульсирующий клубок. Я старательно смотрела в окно, но видела перед собой только Андреса. Да и что там можно было разглядеть, в этой звенящей темноте ночи? А потом мне в голову пришла страшная мысль…
– Андрес, я тебе, наверное, противна после того, что ты узнал?
– Что? – Он выглядел очнувшимся от своих мыслей, что еще усилило во мне подозрения. – Ты о чем?
– Я о Даниэле, – пояснила я. – О том, что он использовал нас с сестрой для своих целей как подопытных животных.
– Ты с ума сошла, – возмущенно ответил он. – Это он мне противен, но никак не ты.
– Ты так изменился в последнее время. Ты даже целовать меня больше не хочешь…
Я смутилась от своих слов, отвернулась и начала вырисовывать на стекле какой-то странный перистый цветок, не видный никому, кроме меня. В сердце затеплилась надежда, что вот сейчас он исправит свой досадный промах… Но вместо того, чтобы приступить к столь ожидаемому мной процессу, он вздохнул и начал говорить, заставив мое сердце ухнуть от боли и разочарования.
– Понимаешь, Патрисия, – начал он. – Я даже не знаю, как тебе это сказать.
– Говори лучше все как есть, – нарочито спокойно ответила я. – Что тебе только казалось, что ты в меня влюблен, а сейчас понял, что это не так. И теперь только ждешь от Сыска разрешения уехать.
– Ты считаешь, что я на такое способен? – спросил он меня с некоторым даже возмущением. – Нет, дело совсем не в этом.
– В чем же тогда?
– Ну и в неприятнейшее положение ты меня поставила, – покачал он головой. – Но здесь действительно лучше сказать правду, а то напридумываешь себе боги знают чего.
Я постаралась настроиться на любую, даже самую неприятную для меня правду. Только бы все разрешилось сейчас, а не тянулось неопределенной неизвестностью дальше. Я повернулась и стала пристально на него смотреть в ожидании объяснений. Он же, напротив, на меня не глядел.
– Понимаешь, Патти, – сказал он, – у меня от тебя настолько сносит голову, что я боюсь потерять над собой контроль. А я хочу, чтобы у нас с тобой все было правильно. Помолвка. Свадьба. Все как положено. Но сейчас для этого неподходящее время – идет расследование убийства Тересы, а твои родители в лечебнице. Да и не уверен я, что получу твое согласие. Вот я тебя и избегаю, чтобы не сорваться.