Её шелковистые волосы качнулись, когда она покачала головой:
— Даже не представляю, каким шоком для тебя оказалось узнать, что сказки из Верхнего мира — отчасти правда.
— Мягко говоря.
Самани внимательно посмотрела на меня поверх края бокала, прежде чем спросить:
— Ты правда не знала, что ты Наследница?
Я снова покачала головой:
— Я даже не знала, что я фэйри. Теперь, когда у меня было время всё осмыслить, я понимаю, как трудно было моим родителям принять это решение.
Самани уставилась в огонь, пламя плясало в её взгляде:
— Да, должна признаться, когда я впервые услышала о твоём прибытии в Атлантиду, не могла в это поверить. Я задавалась вопросом, что бы я сделала на месте твоих родителей. Верхний мир — это совсем другой мир. У него свои правила, убеждения, социальные сложности — всё немного отличается от наших земель. Я бывала там крайне редко. У нас нет в этом нужды. — Она передёрнула плечами. — Надо же носить одежду…
Я рассмеялась:
— Думаю, к этому надо привыкнуть. Но в моде есть нечто приятное — это способ самовыражения.
Самани отмахнулась:
— Лишняя морока, если честно. Чешуя — вот что по-настоящему удобно. Меньше хлопот, и она достаточно стильная.
Я бы ни за что не призналась, но время от времени я тайком надевала свою любимую пижамную футболку с надписью All I Do is Beach and Wine, просто ради чувства уюта, которое она дарила.
— Ты, должно быть, очень скучаешь по своей матери, — мягко сказала Самани. — Мне жаль, что она умерла. Нам всем жаль.
— Спасибо. Я очень по ней скучаю. — Я склонила голову, задумавшись. — Хотя, когда она была жива, я тоже скучала. Мы с отцом часто оставались вдвоём. Мама всё время уезжала в командировки. Теперь я понимаю, что эти командировки были либо поездками в Атлантиду, либо встречами с человеческой делегацией в Верхнем мире.
— Это, должно быть, было тяжело — и для тебя, и для отца, — заметила она.
— Не буду врать — временами это было сложно. Она много пропускала, но теперь, когда я знаю, почему её не было, я не могу не восхищаться ею. Когда она возвращалась, она была замечательной мамой. Иногда мы оставались вдвоём: ходили на ужин или по магазинам. Вот эти моменты я и вспоминаю чаще всего. Больше всего мне не хватает её голоса. Это меня опустошает. — Я покачала головой. — Я бы всё отдала, лишь бы услышать её ещё раз. Задать все вопросы: как быть королевой Атлантиды, как справляться с политикой… — Я резко подняла глаза и встретилась с полным грусти взглядом Самани. — Прости, что всё это вывалила. Не самая весёлая тема.
— Не нужно извиняться, Ашера. Ты имеешь право горевать. И делиться своими чувствами. Даже если мы не так близко знакомы — я всегда готова быть тем человеком, с кем можно поговорить.
У меня сжалось в груди:
— Спасибо… большое. Это много значит.
Звук скрипа входной двери на старых петлях достиг наших ушей, и через мгновение на террасе появились Зориато и Дрейвин. Лицо Дрейвина светилось радостью, когда он оглядел нас обеих.
— Похоже, Стражи устроились, — заметил Зориато.
— Передают благодарность, — сказал Дрейвин, глядя на мать. — К тому времени, как мы ушли, еда уже почти закончилась.
— С их-то размерами — неудивительно. Хорошо, что мы живём на ферме. — Мы дружно рассмеялись. Самани поднялась со своего места. — Ладно, хватит морить Принцессу голодом. Перебираемся за стол, пора ужинать. Идёмте?
Дрейвин обвил меня рукой за талию, пока мы возвращались в дом, и наклонился к моему уху:
— Всё хорошо?
— Абсолютно. У вас потрясающий дом, Дрей, — искренне сказала я, обнимая его в ответ.
В его чертах вспыхнула гордость:
— Рад, что тебе нравится.
Мы замерли у входа в столовую, задержав взгляд друг на друге чуть дольше, чем следовало бы Командиру и Принцессе. Когда я, наконец, вспомнила, где нахожусь, то заметила на лице Зориато выражение, которое можно было описать только как лёгкий шок. Мы с Самани не обсуждали мои отношения с Дрейвином. Очевидно, он тоже не затрагивал эту тему — судя по реакции отца. Щёки мои тут же вспыхнули, и я убрала руку с его спины, опустив взгляд и села за массивный деревянный стол.
Зориато продолжал пристально смотреть на нас, пока он и Самани устроились напротив. Дрейвин уселся рядом со мной с игривой усмешкой. Одним движением руки Самани наполнила стол едой: хрустящий ромэн, кусочки феты и стружка моркови в большой деревянной салатнице, рядом — гора слегка обжаренного тунца на фарфоровом блюде. Из миски поднимался пар — в ней были тушёные горошек и грибы, аромат перца витал в воздухе. Самани склонила голову:
— Благодарим богиню за наш сегодняшний ужин.
Началась привычная суета: тарелки переходили из рук в руки, бокалы наполнялись до краёв. Я наколола кусочек тунца, откусила и с трудом сдержала стон удовольствия, просто закрыв глаза.
— Вкусно, да? — с сияющей улыбкой спросил Дрейвин.
Я могла только кивнуть и закатить глаза от наслаждения — судя по довольной улыбке Самани, это её явно порадовало. Мы ели молча, наслаждаясь обществом друг друга. В основном расспрашивала его мать — её интересовали подробности тренировок Дрейвина. Зориато неоднократно недовольно фыркал, жуя, что ясно намекало: ему по-прежнему тяжело принять стихию, к которой был призван его сын.
— Ашера была отличной сёрфершей в Верхнем мире, — с гордостью заметил Дрейвин.
— Это тот вид спорта с доской и волнами? — уточнила Самани, имитируя рукой волну.
— Да, он самый. У неё множество побед на соревнованиях.
— Должно быть, на это уходило много времени, — сухо вставил Зориато.
— Да, — кивнула я. — Я прекратила участвовать в соревнованиях, только когда сосредоточилась на учёбе.
Лоб Зориато нахмурился:
— Но разве быть фэйри воды — это не нечестное преимущество? Наверняка ты управляла волнами в свою пользу?
Я аккуратно промокнула губы салфеткой:
— Эм… нет, не совсем. Мои родители запечатали мои силы, так что я не могла их использовать.
Вилка Зориато с грохотом упала на тарелку:
— Прошу прощения?
Я неловко откашлялась:
— Ну… они не только запечатали мои силы, но и наложили на меня морок. Это был единственный способ вырастить меня в Верхнем мире втайне.
— Это кощунство.
— Ба́ба, — прошипел Дрейвин.
Зориато бросил на него укоризненный взгляд:
— В моём доме я в праве говорить, что думаю. Это ужасно — расти без своих сил. И без защиты чешуи. Это безответственно.
— Что ж, — спокойно вмешалась Самани, — теперь уже ничего не изменить. Что было, то было. Мы просто рады, что она вернулась домой, туда, где ей и место. — Она собрала на вилку горку овощей. — Так, Ашера, думаю, ты рада сбежать от всей этой драмы в столице, не так ли?
Я хмыкнула:
— Да, драмы было достаточно. И часть из неё — я бы с радостью обошлась без неё.
Дрейвин легко коснулся моей руки, привлекая внимание:
— И ты справилась замечательно, наничи.
Раздался ещё один глухой звук — вилка снова упала на тарелку. Я вздрогнула.
— Наничи?! — воскликнула Самани.
Оба родителя Дрейвина замерли — рот Самани приоткрылся, а губы Зориато сомкнулись в тонкую напряжённую линию.
Щёки Дрейвина налились алым, и я бы рассмеялась, если бы не напряжённая атмосфера, опустившаяся в комнате. Под столом мои ногти мягко вонзились в его ладонь. Он кашлянул:
— Да. Наничи.
Губы Самани округлились в изумлённое «о».
Зориато указал вилкой то на меня, то на сына:
— Судя по тому, как её запах пропитал тебя с головы до ног, это явно не дипломатическая миссия или поручение?
— Ашера всё ещё моя подопечная. Я отвечаю за её безопасность. — Он бросил на меня быстрый взгляд и слабо улыбнулся. — Во время её обучения мы сблизились, и… — он глубоко вдохнул, а потом повернулся к родителям, — мы собираемся пройти обряд Гуаке’те.
— Нет, — тут же отрезал Зориато.
Самани хлопнула мужа по плечу:
— Зори, да что с тобой? Она же твоя гуали…
Зориато с грохотом ударил ладонями по столу — посуда задребезжала:
— Да, гуали! Единственный мой гуали! Уже само по себе достаточно трудно смириться с тем, что он — страж, а не земной элементаль, как должен был бы быть, спокойно живущий в Сабане. Я только-только начал привыкать к мысли, что в семье появился элементаль-страж. А теперь он собирается связать себя с будущей королевой Атлантиды?! — Он провёл ладонями по лицу, и с каждой его фразой во мне всё больше закипала злость. — Великое будущее, нечего сказать, — продолжал Зориато, — вечно сидеть рядом с королевой как украшение. Пустой символ, ни на что не годный.
— Мой отец сидел рядом с моей матерью, — перебила я, вкладывая в голос всё спокойствие, на которое была способна. — И он не был символом. Он был великим человеком, который до последнего дня жизни любил и поддерживал её всем, что у него было.
Грозный взгляд Зориато пронзил меня до самой души.
— Твой отец, каким бы благородным он ни был, не сделал ничего, кроме как слепо следовал приказам твоей матери — даже после её смерти. Несмотря на метку стража, он не сражается вместе с другими стражами. Его метка не значит ровным счётом ничего.
— Ба́ба, хватит, — процедил Дрейвин. — Я не позволю тебе плохо отзываться о Кэтане. Ни при Ашере, ни при мне. Можешь сколько угодно спорить о достоинствах роли королевского супруга, я не против. Но я не позволю тебе оскорблять Ашеру или Кэтана — мужчину, которого я с юности считал своим королём и стал уважать ещё больше после того, как был назначен её защитником. Я только и могу надеяться, что однажды стану хоть немного похож на него.
Зориато фыркнул:
— Значит, ты предпочёл бы следовать его примеру, а не примеру собственного отца, да? — Он с шумом бросил салфетку на стол и резко поднялся. — Мне нужно выйти, подышать.
Наступила гнетущая тишина. Я ожидала, что кто-то из родителей может быть не в восторге от нашей связи, но не такой враждебности.
Стул Дрейвина с пронзительным скрипом заскользил по плитке, когда он встал, лицо его было серьёзным.