— Я поговорю с ним.
Я провожала его взглядом, пока он не скрылся в темноте, за рядами виноградников. Затем повернулась обратно к столу и уставилась на одинокий зелёный горошек в середине своей тарелки, не в силах взглянуть на Самани. В груди сжался тяжёлый комок от ощущения отверженности. Я сглотнула и выдавила из себя:
— Мне очень жаль.
Самани быстро поднялась со своего места:
— Нет, нет. Только не это. — Она пересела на стул Дрейвина и взяла мою руку в свою. — Не извиняйся, Ашера. Я хочу, чтобы ты поняла одну вещь. Зориато — сложный мужчина. На его плечах — груз поколений фермеров. Я не оправдываю его поведение. Наоборот. Но Дрейвин — его единственный гуали, которого он любит до безумия.
— Мы так долго ждали, чтобы у нас появился фэйлинг. Нет слов, чтобы описать ту радость, которую мы испытали, когда узнали, что я беременна. А когда Дрейвин получил свою элементальную метку, Зори был вне себя от тревоги. Быть стражем — это очень опасное призвание. Даже в мирное время. А сейчас, когда в Верхнем мире творится хаос, а Акани набирают силу в пределах царств… — она покачала головой. — Это уже не просто небольшая группа фэйри и людей, поддерживающих их идеи. Разговоры о присоединении к Акани стали почти нормой, особенно на окраинах Атлантиды.
Ледяной комок ужаса пополз по моей спине.
— Вы… вы… поддерживаете их?
Самани откинулась назад:
— Нет, нет. Я совсем не это имела в виду. Зориато и я свято верим в призвание Атабей — да не покинет нас благословение богини. — Она тепло улыбнулась. — И оно с нами. Какая же это невероятная награда! Пусть Зори злится сколько угодно. Пусть кричит, пусть тратит всё время, которое ему нужно, чтобы осознать всё. А я? Я в восторге! — Она покачала головой, глаза её блестели. — Мой гуали. Королевский супруг. И — что важнее всего — счастлив. — Её лицо светилось. — Всё, чего мать желает своему ребёнку, — чтобы он был счастлив.
У меня потеплело на душе. Эта женщина стремительно становилась мне близкой. Но радость омрачалась мыслью о разговоре, который происходил где-то в темноте между Дрейвином и его отцом. Мне было невыносимо думать, что Дрейвин снова услышит разочарование в голосе Зориато. Я слишком сильно его…
…заботилась о нём.
Слишком сильно, чтобы называть это просто заботой.
Где-то в глубине души я уже точно знала, что чувствую к Дрейвину Элирону.
Глава 30
Дрейвин
Ну, всё прошло даже хуже, чем я ожидал.
Ни за тысячу лет я бы не смог представить себе реакцию отца, когда он узнал об отношениях между мной и Ашерой. Конечно, я ожидал, что он будет обеспокоен. Может, разочарован. Но взбешён? Он не был так зол даже тогда, когда у меня появилась метка.
Ну… ладно… был немного зол.
Я до сих пор помню выражение его лица, когда элементальная метка впервые проступила у меня на запястье — сначала лёгкое изумление, а потом явная гримаса ярости. Я никогда не хотел причинить ему боль, никогда не думал, что способен на это — до того дня. Отец был моим героем. И во многом остаётся им до сих пор.
Правда в том, что его реакция на мою метку не имела значения. Быть Стражем — это всё, о чём я мечтал с самого детства. Я умолял родителей отвезти меня в столицу на Турнир Чемпионов — это состязание Стражей Атлантиды проводится раз в десятилетие.
— Нет, — сказал мне Ба́ба, с тем же тоном, каким говорил за ужином. — Перестань витать в облаках и прекрати мечтать о Стражах. А теперь иди и займись делом.
Так что, как и любой юный фэйлинг, решивший проверить границы дозволенного, я сбежал и пошёл на турнир сам.
Я никогда не забуду, как болели руки после того, как меня заставили вычерпывать навоз целыми ведрами за непослушание. Но я улыбался сквозь боль с каждой новой лопатой дерьма. Всё, о чём я думал, — как однажды выиграю этот турнир.
И я действительно выиграл.
Трижды.
Я был рождён, чтобы стать Стражем. Разочарование Ба́бы — хоть и болезненное поначалу — со временем стало чем-то привычным. Я не нуждался в его одобрении. И не хотел его. Атабей даровала мне мою метку. Я не посмею посрамить дар, полученный от её благословенной руки.
Но чтобы Ба́ба разочаровался в той, кого я считал своей парой? Чтобы устроил взрослую истерику из-за того, с кем я собирался предстать на церемонии Гуаке’тэ, надеясь получить нашу парную метку?
Это уже переход границ.
Вот почему я пошёл за ним в поля, что тянулись вдоль владений. Фэйрийские лозы, из которых делали лучшее вино во всех царствах, задевали мои чешуйки, пока я медленно брёл по тропинке. Я заметил, как он яростно обрывает гроздья и швыряет их в деревянное ведро. Он продолжал собирать виноград и кипеть от злости, даже когда я подошёл ближе.
— Я никогда не приму этого, можешь забыть, — заявил он, топая дальше к следующему ряду лоз.
Я скрестил руки на груди:
— Я и не прошу тебя это принимать, Ба́ба. Я прошу тебя проявить уважение к Ашере. Прошу проявить уважение к королю Кэтану и покойной королеве Нелеа — да упокоит её Атабей. — Я сорвал одну ягодку и бросил в рот, тщательно подбирая слова. — Она для меня многое значит.
Лозы затряслись от того, с какой силой он дёрнул следующую гроздь.
— О, спору нет, она для тебя многое значит. Ты думаешь не головой, а хвостом, мальчик.
— Совсем нет, — холодно ответил я.
Ба́ба перестал рвать виноград и повернулся ко мне:
— И что же ты, по-твоему, сейчас чувствуешь?
Я на мгновение замер, затем глубоко вздохнул:
— Ты как-то рассказывал мне, что почувствовал, когда впервые увидел Би́би. Что знал это в самой сути себя. Что грудь зачесалась именно с той стороны, где появляется метка пары. Что ты просто знал — она твоя, а ты её. Я запомнил каждое слово. Я видел ту любовь, что у вас с Би́би. С тех пор, как я был маленьким фэйлингом, я внимательно смотрел на самок — и на то, как реагует на них моё тело, кроме обычного влечения. Когда я стал юным самцом, многие бросались ко мне — хотели быть с чемпионом турнира. Хотели быть с кем-то, не зная меня. И я знал, что ни одна из них — не моя пара. Потому что они не вызывали у меня то, что ты описывал.
— Пока не появилась Ашера, — я усмехнулся, — богиня свидетель. В тот день, когда она впервые появилась у ворот Атлантиды… это было невероятно. Казалось, это чувство сбивает с ног. Я был смущён тем, как она меня задела. Чувствовал себя уязвимым, голым. Никогда прежде такого не испытывал. И, признаться, поначалу это даже злило. Злило, что она способна заставить меня чувствовать себя так.
Я поднял взгляд. Его выражение стало мягче, и это придало мне сил продолжить:
— Я знаю, ты никогда не был в восторге от моей элементальной метки. Я всегда понимал, почему. Но я не понимаю, почему ты не можешь принять мою судьбу — этот путь, который выбрала для меня богиня. Но, знаешь, понимание — это не моя ноша. Это твоя.
— Гуали, — выдохнул он, плечи его поникли. — Я никогда не был в тебе разочарован. Атабей, прости меня, если я казался неблагодарным за дар, который она тебе дала. Я… я просто боюсь. Я в ужасе, Дрейвин. Каждый день напряжение растёт — и, поверь, растёт быстро — я боюсь, что однажды не увижу тебя больше. А теперь ты говоришь мне, что собираешься стоять рядом с тем, кого Акани хотят убить?
— Только через мой труп, — ответил я с тенью угрозы в голосе. Я не мог даже представить этого.
Ба́ба вскинул руки:
— Вот именно, мой гуали. Всё закончится именно так — через твой труп.
Я сжал переносицу:
— Прости. Неудачное выражение. Я не всерьёз — это просто фигура речи.
— Но это не просто фигура речи, Дрейвин. Ты уже в опасности как её Страж. А как Король? Ещё больше. И я не вынесу этого. Ни один родитель не должен.
Я положил руку ему на плечо:
— Ба́ба, это — моё предназначение. Богиня хочет, чтобы я был рядом с ней. И я иду этим путём с радостью. По своей воле. Она — всё для меня. — Слёзы, собирающиеся в его глазах, поблёскивали в свете восходящей луны. — Пожалуйста. Постарайся порадоваться за меня. За нас. Она — удивительная женщина. И я говорю это не потому, что ей суждено править этим королевством. Я говорю это, потому что у неё прекрасное сердце и душа… если только ты позволишь себе увидеть это.
Ба́ба тяжело вздохнул и бросил гроздь винограда в ведро:
— Ты её любишь?
Вопрос застал меня врасплох. Я никогда не признавался Ашере в своих чувствах. И сейчас ответил словами, которых никогда не говорил ни о одной другой женщине в своей жизни — кроме матери:
— Я люблю её. Всем, что у меня есть. Всем, кто я есть.
Он сжал мою руку, лежащую у него на плече:
— Что ж… Я… я постараюсь дать этому всему шанс.
— Ого, — выдохнул я, отшатнувшись. — Великий Зориато Элирон только что сдался?
— Осторожнее, мальчик. Я всё ещё помню, как тебя ставить на место.
— Не смею забывать, — усмехнулся я, обняв его за плечи. — Пойдём. Наши женщины, должно быть, волнуются.
Впервые за долгое время я искренне почувствовал единство с отцом. Слишком долго этого не было.
Глава 31
— А вот это он впервые учился сажать семена со мной в саду. Посмотри, какой он крошка — такой милый фэ́линг. Всё время цеплялся ко мне, — с улыбкой вспоминала Самани, показывая воспоминание на хрустальном таблете — как настоящий фильм на экране. Я не могла оторваться от этих магических видео. На них чётко было видно лицо маленького Дрейвина, его тёмные волосы уже начинали спускаться ниже крошечных, чуть заострённых ушей, а глаза светились неподдельным восторгом от того, что он помогает матери в саду. Сердце сжалось от нежности и… мысли о том, что однажды, возможно, у нас тоже будет свой фэлинг.
Когда-нибудь.
Но явно не в ближайшее время.
Мы сидели вдвоём на длинной софе на террасе, дожидаясь возвращения Дрейвина и Зориато. Посуда уже была убрана, стол — чист, еда разложена по контейнерам. Когда Самани предложила мне посмотреть несколько видео из детства Дрейвина, я не смогла отказаться. Мы наполнили бокалы и устроились у уличного камина. Тяжесть от ужина постепенно рассеивалась, пока Самани рассказывала истории о взрослении сына. Несколько особенно пикантных я мысленно припрятала — чтобы подразнить его позже.