Спеша по тротуару, я рассказываю маме о своих занятиях, ведь это безопасная тема для обсуждения, а переживания из-за оценок – обычное дело.
– Хорошо, дорогая, – говорит мама, когда я прохожу через двери в «Хэйвен» и, вероятно, услышав, как меняется фоновый шум, добавляет: – Спасибо, что позвонила, милая. До скорого.
– Конечно, еще созвонимся, – говорю я, после чего нажимаю на кнопку отбоя и убираю телефон обратно в карман.
Мой желудок урчит, напоминая, что, кроме сэндвича, который дал мне Майлз, я за целый день не съела ни крошки. Его угощение было очень вкусным, но, конечно, я не стала говорить об этом вслух.
Я машу одной из официанток, и она жестом указывает мне на несколько свободных столиков у окон. Удобно устроившись за одним из них, я кладу свою сумку на стол рядом с собой. Впереди у меня еще много домашней работы, но по крайней мере теперь, занимаясь своими делами, я смогу насладиться приемом пищи.
Я выбираю пиво и бургер, а затем открываю свой ноутбук и, надев наушники, включаю фоновый плейлист, который помогает мне сосредоточиться. И действительно, эта простая музыка способствует концентрации гораздо лучше, чем популярные хиты All Time Low или Гарри Стайлза.
После четырех бокалов пива и еще одной порции картошки фри я ощущаю, как меня накрывает. «Меня накрывает» – это выражение часто используют как эвфемизм, чтобы описать состояние алкогольного опьянения. Но в нем есть свой смысл, не так ли?
Я откидываюсь на спинку стула, застегиваю молнию на рюкзаке и, отложив домашнюю работу, просто наслаждаюсь послевкусием напитка с солью.
Вы понимаете, о каком напитке я говорю?
– Воды? – спрашивает меня неожиданно подошедшая официантка, ставя передо мной бокал.
– Благодарю вас, – говорю я, и на этот раз моя улыбка кажется более искренней.
Мои губы сами собой расплываются в улыбке, как будто я рождена для того, чтобы улыбаться или ухмыляться. Но я стараюсь лишь слегка приподнять уголки губ, не показывая зубы. Существуют мнения, что обнажение большого количества зубов может вызвать у людей дискомфорт, так как иногда это воспринимается как оскал. По крайней мере, я так слышала.
Внезапно стул напротив меня отодвигается, и, приоткрыв рот, я смотрю, как на него садится Майлз. Его взгляд бесстрастен, но я уверена, что он чем-то недоволен. Хотя его злость, кажется, не знает границ, не так ли?
С опозданием я вспоминаю его последнее правило – не употреблять алкоголь, и, прикоснувшись к своим щекам, осознаю, как они пылают. Я выпрямляюсь, положив руки на колени, и с облегчением отмечаю, что официантка уже убрала бо`льшую часть посуды, оставив лишь бокал с водой.
– Уиллоу, – говорит мне Майлз, и, глядя на него, я задаюсь вопросом, смогу ли притвориться, что не выпила.
У него снова мокрые волосы, вероятно, потому что он принял душ в раздевалке, а вид просто пугающий: темные круги под глазами, переходящие в синяки, и разбитая губа, покрытая засохшей кровью. Мне и раньше доводилось видеть его синяки, тем более что в некоторых из них была и моя вина. Однако я не разбивала его губу – это сделал кто-то другой.
Это случилось на тренировке?
Его взгляд словно пронзает меня, и я замечаю, что нос Майлза слегка опух.
– Сколько? – спрашивает он, и я опускаю глаза на стол.
Значит, употребление алкоголя не сойдет мне с рук.
– Посмотри на меня, – требует он, и я, не раздумывая, поднимаю на него глаза.
Зачем я это делаю?
Но главный вопрос: почему, когда я выполняю его приказы, с моих плеч словно сваливается тяжелый груз? Они расслабляются, и я невольно наклоняюсь вперед, будто этого достаточно. Как будто все, что я когда-либо делала для кого-то, имеет значение.
– Сколько ты выпила? – спрашивает он.
– За весь день или только здесь? – Я наклоняю голову.
– Ты что, весь день пила? – моргая спрашивает он.
– Нет, только здесь, – выдыхаю я, – четыре или пять бокалов.
– Тебе выставили счет за пять.
Черт.
– Хорошо, пять, – соглашаюсь я.
На мгновение Майлз поджимает губы, а затем откидывается назад и скользит ногой вверх по внутренней стороне моей икры.
– Тогда вот как мы поступим, дикарка, – произносит он. – Ты меня слышишь?
Я киваю, ощущая покалывание в теле, которое мне не по душе. Кажется, словно под моей кожей жужжат крошечные пчелы. Тем не менее я стараюсь понять его намерения, чтобы найти способ все наладить.
Нет, дело не в этом.
– Ты должна купить по порции виски для всех в этом баре, – говорит он.
Я хмурю брови и, оглядевшись вокруг, с облегчением осознаю, что в «Хэйвене» собралась всего лишь дюжина человек. Подозвав официантку, я уже собираюсь заказать виски для каждого из присутствующих, но тут вмешивается Майлз.
– Порцию вашего лучшего виски для каждого в этом баре, – заказывает он.
Боюсь, что после этого мой кошелек сильно пострадает.
Широко раскрыв глаза от удивления, официантка быстро кивает и возвращается к бару, а медленно разнося напитки, пытается объяснить всем, что это я купила им по рюмочке. Она бросает на меня взгляды один за другим, и я чувствую, как по моему лицу разливается жар.
Наконец девушка приносит две порции и нам, и я облизываюсь в предвкушении.
– Давай, – говорит Майлз, и, слегка вздрогнув, я поднимаю рюмку.
Мне не следовало бы смешивать алкоголь, но быстро опустошив рюмку и поставив ее на стол, я откидываюсь назад и стону от наслаждения, ведь очередная порция лишь усиливает ощущение легкости. Я чувствую себя довольно непринужденно, но тут Майлз снова проводит своей ногой по моей икре.
– Будь хорошей девочкой, выпей и это, – говорит он, пододвигая ко мне свою рюмку, – и я отвезу тебя домой.
Я поднимаю на него взгляд, а затем смотрю на янтарную жидкость.
– Может быть, после этого глотка ты захочешь выпить еще? – продолжает он. – Но у тебя есть возможность встать и пойти в ванную комнату, где ты спустишь штаны и положишь руки на стену в кабинке для инвалидов. Там ты будешь ждать меня, склонив голову и чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди.
Его слова словно повисают в воздухе, и мое сердце начинает биться быстрее.
Опустошив рюмку, я отодвигаю стул и встаю, а Майлз не сводит с меня глаз, даже когда я, словно легкий ветерок, пересекаю бар и направляюсь к темному коридору, где находятся туалеты – сначала женский, потом мужской.
Войдя в женский туалет, я пригибаюсь и внимательно осматриваю кабинки.
Пусто.
Сбивчиво дыша, я мельком вижу свое отражение в зеркале на стене. Мои волосы аккуратно уложены и не могут скрыть ни пылающих щек, ни полуприкрытых глаз. Я улыбаюсь, любуясь собой, но мои чувства уже на грани.
Кабинка для инвалидов.
Я захожу внутрь, но не запираю дверь, а расстегиваю пуговицы на джинсах и снимаю их вместе с трусами, которые достала сегодня утром из ящика Майлза. Они скользят вниз по моим бедрам, пока не достигают лодыжек. Повернувшись, я обращаю внимание на свою голую ягодицу и на зловещий синяк в форме ладони Майлза. Затем, осторожно выдохнув, я снова поворачиваюсь лицом вперед. Я не знаю, что он собирается делать, и с трудом сдерживаю стон, когда мои руки касаются холодного кафеля. Мое тело автоматически наклоняется вперед, голова опускается, и я начинаю ждать.
Когда дверь с грохотом распахивается, я замираю от страха. Задержав дыхание, я прислушиваюсь к звукам, доносящимся из соседней кабинки, и слышу, как какая-то девушка снимает штаны и мочится. Все это время, пока она не смывает воду, я стою, боясь даже пошевелиться, а когда наконец слышу шум быстро бегущей воды и скрежет диспенсера для бумажных полотенец, с облегчением выдыхаю. У меня сводит живот и болят ноги, особенно сильно – стопа, которую я поранила. Врач скорой помощи сказала, что рана скоро заживет, но пока этого не произошло.
Дверь в туалет снова открывается, как и дверь моей кабинки, и чьи-то пальцы скользят по моему бедру.
– Хорошо, – с облегчением выдыхает Майлз и закрывает за собой кабинку. Звук защелки, опустившейся с характерным щелчком, невозможно ни с чем спутать. – Хорошенькая маленькая шлюшка.
Его пальцы вновь касаются моих ягодиц, на этот раз осторожно раздвигая их, и я закусываю губу, чтобы сдержать стон.
– О, моя шлюшка уже на пределе и течет, – говорит он, и я ощущаю его дыхание на своей коже.
Затем он погружает палец в мое тело, и я чувствую, как у меня подкашиваются колени.
– Ох, – вздыхает он.
Его пальцы продолжают скользить взад-вперед, стимулируя некую сверхчувствительную точку внутри меня, но, прежде чем я успеваю достичь пика или приблизиться к нему, он отстраняется. Я не успеваю перевести дыхание, как Майлз скользит влажным пальцем вверх и проникает в анальное отверстие, вызывая у меня громкий возглас.
Этот звук эхом раздается вокруг меня и…
ШЛЕПОК!
Я наклоняюсь вперед, перенося вес на носки и поджимая пальцы на ногах, а мое тело оказывается словно объято пламенем.
– Твоя реакция сводит меня с ума, – стонет Майлз позади меня.
Он снова медленно проникает пальцем в мою анальную дырочку, будто занимаясь со мной любовью, и мой разум замирает. Я не могу понять, что происходит, сосредоточившись только на ощущениях, которые мне дарит Майлз.
ШЛЕПОК.
В этот раз я сдерживаю крик, проглатывая звук, но он все равно рвется наружу. Майлз шлепает меня по другой ягодице, а почувствовав, как я напрягаюсь, вытаскивает пальцы из моей задницы и, обхватив бедра руками, начинает массировать их.
Я ощущаю это трение, которое переходит в еще один удар. И так продолжается снова и снова: удар, трение, удар, трение…
Когда он заканчивает, у меня отвисает челюсть, а в груди бабочки расправляют крылья. Мне хочется упасть в его объятия, потому что если это было наказанием, то я готова нарушать все его правила.
Все, что мне нужно – это испытать оргазм и оказаться в постели.
Майлз нежно ласкает мои ноги, спускаясь к лодыжкам, а открыв глаза и взглянув вниз, я замечаю, что он уже сидит на корточках и смотрит на черные трусики, которые лежат на виду поверх моих джинсов.