– Раздевайся! – приказывает Майлз.
Я медленно выдыхаю, но мои пальцы уже действуют независимо от моего сознания. Они расстегивают джинсы и стягивают их вниз. Я сбрасываю их вместе с ботинками, а затем, не раздумывая, снимаю футболку, и мне становится легче от осознания того, что Майлз не может меня видеть. В этом кабинете нет окон, а за закрытой дверью царит полная темнота.
На самом деле нет. Из-под закрытой двери пробивается полоска света, которую загораживают две ноги, принадлежащие Майлзу. А это значит, что дальше в кабинет он не заходил.
Я продвигаюсь вперед, нащупывая стул и стол, а когда добираюсь до дальнего угла стены, поворачиваюсь и снимаю лифчик. Затем я бросаю его туда, где, как мне кажется, стоит Майлз, и его удивленный вздох вызывает у меня улыбку.
– М-м, – бормочет он, глубоко вдыхая. – А где же твои трусики, дикарка?
Я продолжаю нервно теребить резинку трусиков на своих бедрах.
– Давай же! – приказывает он, и, практически сорвав их с себя, я швыряю трусики к лифчику.
– Даже отсюда я ощущаю запах твоего возбуждения, – говорит он низким и хриплым голосом.
Да, я чувствую невероятное возбуждение. Хотя и не могу точно сказать, это из-за волнения или из-за того, что мне кажется, будто Майлз хочет наказать меня за разговор с Ронаном.
Внезапно вспыхивает яркий свет от фонарика камеры его телефона, и, прикрыв лицо рукой, я пытаюсь разглядеть что-то в этом ослепительном белом сиянии. Внезапно Майлз подходит ближе. Свет от его телефона придает моей обнаженной коже холодный бело-голубой оттенок, делая ее еще бледнее, чем обычно. Опустив взгляд, я несколько секунд моргаю, а затем осматриваюсь вокруг. В углу кабинета, справа от меня, стоит письменный стол, за которым находится офисное кресло на колесиках. Если я наклонюсь, то, возможно, смогу дотянуться до него отсюда.
Не произнося ни слова, Майлз машет телефоном в сторону стула, подойдя к которому, я на мгновение замираю, прежде чем опуститься на сиденье.
– Раздвинь для меня ноги, – просит он, – и перекинь их через подлокотники.
Я хмыкаю и выполняю его просьбу, а он обходит стол и встает так, чтобы видеть меня всю. Когда я раздвигаю ноги, он получает прекрасный вид на мою киску, и, признаюсь, это только усиливает мое возбуждение. Мою похоть разжигает еще и то, что я не вижу лица Майлза. Я почти ничего не различаю, кроме направленного на меня света.
– Прикоснись к себе, погрузи пальцы в свою жаждущую плоть.
В моей груди зарождается приятное волнение, и я провожу пальцем по своему центру, собирая на нем влагу. Мои бедра дрожат, и на мгновение я сосредоточиваюсь на своем клиторе. Я поглаживаю его легкими круговыми движениями, пока Майлз не издает звук, похожий на стон. Чувствуя, как мои щеки вспыхивают от смущения, я опускаю руку ниже и ввожу один палец внутрь своего влагалища. Я начинаю двигать им туда-сюда, пока Майлз снова не издает звук, похожий на цоканье, и тогда добавляю второй палец.
– Продолжай.
«Хорошо», – произношу я одними губами, потому что не могу произнести этого вслух. Я трахаю себя пальцами, раздвинув ноги, как шлюха.
– Хорошая девочка, – бормочет он. – Ты такая красивая перед камерой.
Я замираю, забыв о приближающемся оргазме и ощущая, как пульсирует моя возбужденная плоть. Вынув пальцы, крепко обхватываю подлокотник кресла, а Майлз хихикает и неожиданно бросает телефон на стол. Если запись еще ведется, то в кадре оказывается только потолок, а свет заливает бо`льшую часть кабинета.
Теперь я могу разглядеть Майлза лучше. Он снимает рубашку, обнажая свой великолепный пресс, а его брюки уже расстегнуты и спущены вниз. Я замечаю, что он держит в руке мои трусики и, используя их шелковую ткань, нежно поглаживает свой член. Я приоткрываю губы, чтобы позвать его, но тут он приближается, не прекращая дрочить. Сквозь голубую шелковую ткань, которую он выбрал для меня сегодня утром, виднеется металлический пирсинг.
Да, мы все еще этим занимаемся, и я уже перестала пытаться что-то изменить. В глубине души мне даже нравятся его приказы, за исключением тех моментов, когда он ведет себя как придурок, как, например, сейчас.
Он подходит ко мне так близко, что его кулак касается моей груди. Я выпрямляюсь и тянусь к нему, но Майлз перехватывает мои пальцы и сплетает их со своими, удерживая мою руку на расстоянии. Он издает стон и прикрывает головку своего члена тканью, но я вижу, как напрягаются его яички, и слегка выпрямляюсь в кресле. Его член начинает дергаться, и я уверена, что сейчас Майлз кончит.
Спустя несколько секунд Майлз помогает мне подняться со стула и прижимает к себе всем телом. Не давая возможности не только подумать, но даже вздохнуть, он быстро разворачивает меня и кладет мои руки на стену.
– Майлз…
Он опускается на колени позади меня, и я ощущаю его дыхание на своей киске. Майлз вдыхает мой аромат, а затем нежно касается пальцами моей плоти, раскрывая ее для себя. Он словно поглощает меня, издавая стоны наслаждения, будто никогда прежде не пробовал ничего более вкусного, и, опустив голову, я чувствую, как все мое тело напрягается. Но когда Майлз приближает меня к пику наслаждения, его движения становятся более медленными.
– Боже, – говорит он, и я чувствую, как его дыхание касается моей ягодицы.
Наверное, мне следовало бы ожидать укуса, но он становится для меня полной неожиданностью. Боль заставляет меня отстраниться, но мне некуда деться, и Майлз с легкостью притягивает меня обратно. Я издаю легкий стон, когда он кусает меня сильнее, но затем он начинает массировать место укуса, не переставая творить чудеса с моим клитором другой рукой. Когда он поднимается и становится у меня за спиной, я осознаю, что это была лишь разминка.
– Держись за стену, – с трудом выговаривает он, и я едва успеваю подставить ладони и собраться с силами.
Майлз проникает в меня как ураган, и я не могу сдержать крик. Этот звук словно вырывается из меня, как поток бессловесного, задыхающегося наслаждения. Его движения настолько энергичны, что каждый раз, когда его бедра касаются моей попы, я чувствую легкий шлепок. Я нахожусь в плену боли и наслаждения, и даже звуки, которые вырываются из моего рта, не поддаются моему контролю. Я не понимаю, что говорю, но в моих словах звучат мольбы о том, чтобы меня отпустили или чтобы трахали еще сильнее. Это похоже на бессмысленный и бессвязный набор слов.
Майлз обнимает меня и, прижимаясь ко мне всем телом, заставляет выгнуться. Его бедра продолжают двигаться, но теперь я не могу сдвинуться с места. Я зажата между ним и стеной. Единственной защитой моего тела служат его руки на моей груди и пальцы, сжимающие соски. Моя щека скользит по прохладной окрашенной стене, на которой без сомнения останутся следы моего макияжа, пота и слез.
– Разве плохие девочки кончают? – спрашивает он, прикусывая мочку моего уха.
– Нет, – стону я.
Он замирает, полностью погружаясь в меня, и кладет лоб на мое плечо. Его пальцы сжимают мою грудь с такой силой, что на ней, вероятно, останутся синяки, и внезапно я чувствую, что Майлз достигает кульминации.
Мое тело охвачено огнем, и я чувствую, как пульсирует моя нежная плоть. С трудом сглатывая, я пытаюсь выровнять дыхание, осознавая, что все, предшествовавшее этому моменту, было лишь прелюдией, а теперь начинается настоящая расплата. Это и есть мое наказание.
Майлз отступает на шаг и разворачивает меня лицом к себе. Я всматриваюсь в его лицо, скрытое в тени, а затем наблюдаю, как он поднимает мои трусики, которые должны были остаться на стуле, и опускается на колени. Он просовывает в отверстие сначала одну мою ногу, затем другую, и я почти забываю о том, что он кончил в них, пока ткань не достигает моих бедер и я не ощущаю прохладу и влажность.
– Ага, – предупреждает Майлз, прикладывая палец к моим губам. – Выбирай: либо так, либо вообще без трусиков, и тогда моя сперма вытечет из тебя и намочит твои джинсы. Ты же не хочешь, чтобы все узнали, чем мы сейчас занимались?
Я уверена, что они уже и так в курсе.
С ухмылкой Майлз берет со стола свой телефон, останавливает запись, и свет гаснет. Мгновение мы стоим в полной темноте, а затем его фонарик снова зажигается. Он находит нашу одежду и бросает мне мои вещи: лифчик, футболку, джинсы, обувь и куртку. Я молча надеваю все это, стараясь побороть желание убежать и закончить то, что он начал.
– Горит? – спрашивает он меня, и я замечаю, что его глаза все еще полны желания. – Расскажи мне, каково это.
– Кажется, я вот-вот взорвусь.
– Но это не так. Когда я захочу, ты можешь быть моей маленькой грязной шлюшкой, но сейчас, в присутствии наших друзей, ты должна быть просто хорошей девочкой, у которой есть маленький грязный секрет, разве не так?
Я хмурюсь, а он протягивает руку и нежно гладит меня по щеке тыльной стороной ладони. Его костяшки, которые могли бы причинить боль, успокаивают мою разгоряченную кожу. Да, как и говорила, я вся горю.
Майлз раскрывает свои объятия, и я, не задумываясь, бросаюсь к нему. Что со мной происходит? Я обнимаю его за плечи и не могу не верить в искренность его слов. Он говорит, что я хорошая девочка, у которой есть грязный секрет, а я чувствую, что это правда. Во мне действительно уживаются обе эти стороны, и Майлз помогает мне их осознать. Однако есть и что-то более глубокое. Я не замечала этого раньше, словно он связан с игрой, правила которой написаны на не знакомом мне языке.
Я понимаю, что если сделаю еще хоть один шаг для нашего сближения, то мое сердце разобьется, прежде чем я смогу отдать его Майлзу. И чем дольше я стою в его объятиях, тем сильнее мне хочется освободиться.
Глава 35Майлз
– Две правды и одна ложь, – объявляет Нокс, и я вздыхаю.
В пятницу вечером мы собираемся в гостиной нашего хоккейного дома. Тренер советует нам отдохнуть, ведь завтра нас ждет игра с одним из ключевых соперников.
Поскольку это выездное мероприятие, мы, как и всегда, отправимся туда на автобусе. Однако дорога займет целых шесть часов, и нам нужно будет встать очень рано, чтобы нас успели забрать со стадиона. А это уже полный отстой.