– Очнись, дикарка, – шепчу я, осторожно встряхивая ее за плечи, – с тобой все хорошо, просыпайся.
Край морозильной камеры упирается мне в живот, но я продолжаю трясти Уиллоу, не пытаясь поднять ее или вытащить наружу. Мне просто нужно, чтобы она открыла глаза. Когда она наконец делает это, я понимаю, что ее глаза – это самые прекрасные драгоценные камни, которые я когда-либо видел.
– Я умерла? – шепотом спрашивает она.
– Нет, малышка, – шепчу я, но мой голос дрожит. – Мне так жаль. Я люблю тебя, пожалуйста, помни об этом.
Я усиливаю хватку на руке Уиллоу, вдавливая рукоятку ножа в ее ладонь, и тут внезапно над нами возникает фигура в маске. Он наносит мне сильный удар ногой в ребра, и, упав на пол, я растягиваюсь во весь рост, а затем с бешено колотящимся сердцем пытаюсь отползти от морозильной камеры.
– Ты собираешься выстрелить мне в лицо? – спрашиваю я.
– И сделать твою рожу неузнаваемой? – усмехается он. – Возможно.
– Как ты поступил с телом своего брата?
– Оно в надежном месте, – говорит он, не отрывая от меня взгляда. – После того, как ты умрешь, я подставлю твою девушку. Это произошло в ее квартире, и, судя по легкому запаху отбеливателя, вы тщательно убрали за собой. Однако ваши шансы невелики. Все, что нужно для установления истины – это пара капель крови и любая часть его тела.
Я издаю шипящий звук и крепко сжимаю зубы.
– Не стоит отчаиваться, – добавляет он. – По крайней мере, она не умрет, а проведет долгую и несчастную жизнь в тюрьме. Я думаю, что ее не приговорят к смертной казни.
– Заткнись! – резко говорю я, и его взгляд становится жестким. Он снимает маску и смотрит на меня сверху вниз. Его лицо очень похоже на лицо брата: некрасивое, лишенное мужественности, с едва заметной бородой, которая переходит в шею, и крючковатым носом с горбинкой. Но больше всего на его лице выделяются выступающие надбровные дуги и густые брови. Он выглядит как настоящий придурок.
– На колени! – приказывает он, выпрямляясь и поднимая пистолет. – Я хочу услышать крики твоей девушки, которая будет наблюдать, как ты умираешь.
Я морщусь, и он снова прижимает пистолет к моему лбу. Когда его палец ложится на спусковой крючок, все мое тело напрягается, и я готовлюсь к смерти. По крайней мере, я сказал Уиллоу, что люблю ее, а нож даст ей шанс сбежать от этого безумца. Возможно, она уже разрезает скотч и готовится к побегу.
Я не могу отвести взгляда от лица своего убийцы. Это слово вызывает у меня отторжение, как будто только глупец может принять такую судьбу. Но что я могу сделать? Он угрожает жизни единственной девушки, которая мне небезразлична. Единственной, ради которой я готов на все. И он требует, чтобы я отдал свою жизнь в обмен на ее спасение.
Легко.
– Ты сожалеешь о том, что убил моего брата? – спрашивает он. – Это твои последние слова, Уайтшоу. Постарайся, чтобы они были услышаны и учтены.
Я наблюдаю, как большим пальцем он плавно снимает пистолет с предохранителя, и, хотя совсем не разбираюсь в оружии, осознаю, что до сих пор ситуация не была настолько опасной. Но теперь все изменилось.
Я поднимаю голову и пристально смотрю на него.
– Если бы я знал, что все закончится именно так, я бы еще немного его помучил.
Глава 59Уиллоу
Мои легкие словно охвачены пламенем. Последнее, что я помню – это мое прерывистое дыхание. Затем наступили пустота и темнота, которые показались мне еще более невыносимыми, чем кромешная тьма, в которой я оказалась заперта.
Это было похоже на бесконечное падение без парашюта, как будто я падала в бездну, не надеясь на спасение. Но затем в морозильную камеру ворвался прохладный и свежий воздух, а вместе с ним я почувствовала знакомый аромат туалетной воды Майлза. Когда я услышала его голос, то подумала, что это просто еще одна галлюцинация. Я спросила, не умерла ли я, и его голос, словно сладкая и печальная мелодия, заверил меня, что это не так. После я снова ощутила боль в мышцах и суставах, а в голове появилась пульсация, словно предвестник надвигающейся мигрени.
Майлз любит меня.
Он снова произнес эти слова, но они прозвучали как мольба или извинение, хотя Майлз Уайтшоу никогда не извиняется.
Он вкладывает в мою руку складной нож, и я, моргая, пытаюсь разогнуть онемевшие пальцы, чтобы открыть лезвие и разрезать скотч. Это требует невероятного усилия: мне нужно точно направить лезвие и нажать на рукоятку. Но, к счастью, лезвие легко проходит через скотч, и, выпрямляясь, я сажусь и смотрю на Майлза.
Он стоит на коленях, не испытывая страха, и смотрит в глаза брату человека, которого убил.
А я? Я очень боюсь.
– Ты сожалеешь о том, что убил моего брата? – спрашивает он. – Это твои последние слова, Уайтшоу. Постарайся, чтобы они были услышаны и учтены.
Мое сердце начинает биться быстрее. Я срезаю скотч с лодыжек и, пока никто не обращает на меня внимания, перекидываю ногу через морозильную камеру, бесшумно наступаю на бетонный пол, а затем перебрасываю другую ногу и делаю шаг вперед.
Пистолет брата Дэниела направлен Майлзу в лицо, и он готов его убить. Но затем Майлз говорит:
– Если бы я знал, что все закончится именно так, я бы еще немного его помучил.
Я теряю его.
Бросившись вперед, я заношу нож и вонзаю лезвие в колено Фримена. Он вскрикивает, и в ту же секунду раздается выстрел. Громко крича, я выдергиваю нож и, воспользовавшись тем, что парень падает на колени, прыгаю ему на спину, обхватываю за горло и наконец-то получаю возможность посмотреть на Майлза. Его лицо не пострадало от пули, но он лежит на боку и смотрит на нас снизу вверх.
Затем мужчина, который, кажется, приходит в себя, хватает меня за запястье, но я уже поднимаю другую руку над его горлом и провожу лезвием по коже. Наверняка это больно. У меня неправильный захват, и лезвие подпрыгивает в моей руке, цепляясь за что-то.
За трахею?
Его горячая кровь, словно огонь, обжигает мою ладонь, а его рука все еще держит меня за запястье. Он издает странный звук, похожий на бульканье.
Боже мой!
Я отталкиваюсь от его спины и приземляюсь на пол позади него. Прямо на задницу. Единственное, что мне остается – это наблюдать, как кровь струится из его горла на бетонную поверхность перед ним.
Я только что убила человека, или, точнее, он умирает прямо сейчас.
Слегка пошатываясь, Майлз встает с пола и, подойдя ближе, берет меня за руки.
– Ты в порядке? – спрашивает он, помогая мне встать.
– Все в порядке, – отвечаю я, касаясь его подбородка, и неожиданно вскрикиваю.
– Что случилось?
В его ухе кровь.
Дерьмо.
Пуля пролетела совсем близко от его головы.
– Нам нужно уходить! – кричу я, крепко схватив его за руку.
Майлз следует за мной и останавливается лишь на мгновение, чтобы забрать нож из моей дрожащей руки. Он складывает окровавленное лезвие и прячет нож обратно в карман, а затем мы выбегаем из подвала и захлопываем за собой дверь, словно пытаясь отгородиться от ужасов, которые остались позади.
Это действительно помогает.
Майлз достает телефон, который явно ему не принадлежит, и набирает чей-то номер, после чего включает громкую связь.
– Я ни черта не слышу! – говорит он слишком громко.
– Майлз, – я слышу в трубке голос Нокса, и мое сердце сжимается от боли, а к горлу подступает желчь.
– Это Уиллоу, и тебе лучше передать телефон кому-то другому, пока я не закончила разговор и не положила трубку.
– Я здесь, – слышится торопливый голос Вайолет. – С тобой все хорошо?
– Майлз спас меня, – говорю я, протягивая ему руку и переплетая наши пальцы. – У нас все хорошо.
Майлз инстинктивно придвигается ближе и заключает меня в свои объятия. Он нежно поглаживает мои плечи, словно желая удостовериться, что я рядом, а моя голова идеально ложится под его подбородок. Его тепло и надежность окутывают меня, словно уютное одеяло. Потому что он жив.
– Ребята, где вы?
– Грейсон и Стил уже в пути, – тихо произносит Вайолет. – Они велели нам с Аспен оставаться с Ноксом на случай, если он попытается выкинуть что-то еще.
Я поджимаю губы.
– Они скоро приедут к вам. Пожалуйста, держитесь, хорошо?
– Хорошо, – шепчу я и завершаю вызов.
Майлз забирает телефон и кладет его обратно в карман.
– Я люблю тебя! – кричит он.
– Ты все еще кричишь, – шепчу я.
– Я тебя не слышу.
Я улыбаюсь, потому что так мне легче сказать:
– Я тоже тебя люблю.
Майлз ухмыляется, и я понимаю, что именно эта фраза достигает его ушей.
– Придурок, – добавляю я, и моя улыбка становится еще шире.
Когда приезжают Грейсон и Стил, они сразу же отправляются оценивать ущерб, который, к сожалению, заключается в еще одном мертвом теле в моем доме. Они спускаются в подвал, а мы с Майлзом остаемся сидеть на лестнице. Я украдкой поглядываю вниз, а затем начинаю откровенно рассматривать две квартиры моей домовладелицы. Учитывая всю эту суматоху, кажется странным, что она до сих пор не вышла.
Наконец, не в силах больше сдерживать любопытство, Майлз решительно подходит к ее двери и стучит. Он прислушивается к тому, что происходит за дверью, а затем, пожав плечами, дергает за ручку, которая с легкостью поддается. Мы встречаемся взглядами, и, вздрогнув, я медленно захожу в квартиру вслед за Майлзом.
Не задумываясь, я берусь за его рубашку сзади и сжимаю ее в кулаке, чтобы прижаться к нему еще теснее. Квартира напоминает склад, словно хозяйка решила сохранить все, что когда-либо попадало ей в руки. Узкий проход на кухню и в комнаты забит высокими стопками книг, коробками и приставными столиками, заваленными разнообразными вещами. У двери стоят два больших мусорных пакета.
– Я и не предполагала, что все настолько плохо, – с тревогой говорю я.
Мы заходим на кухню, и мое сердце замирает от ужаса. На полу – кровь.