БЕРЕГ ОМАХА, июнь 1944 года. Немецкий военный, взятый в плен американскими войсками.
ВОЗЛЕ БЕРЕГА ОМАХА, июнь 1944 года. Немецкие военные, захваченные в плен американскими войсками, хоронят солдат, убитых во время высадки в Нормандии.
НОРМАНДСКИЙ БЕРЕГОВОЙ ПЛАЦДАРМ, июнь 1944 года. Генерал Омар Н. Бредли с недавно вскрытым нарывом на носу.
НОРМАНДИЯ, июнь 1944 года. Немецкий генерал сдается американским офицерам.
НОРМАНДИЯ, июнь – июль 1944 года. Американские солдаты.
Мы дошли до первой цели – шербурского военного госпиталя. Освободили из него около двухсот пятидесяти раненых узников из 82-й воздушно-десантной дивизии и вытащили из подвала неплохие запасы изумительных французских вин. Эрни пошел общаться с бывшими узниками, Чарли – брать интервью у немецкого врача, а я направился в подвал. Опоздал. У всех солдат 47-го полка руки и карманы были заняты ценными бутылками. Я попытался выпросить хотя бы одну, но мне ответили: «Только если ты – Эрни Пайл». Следующая попытка была более удачной. Я попросил бутылку для Эрни Пайла. Солдат с удовольствием поделился. Довольно быстро у меня оказалась неплохая добыча, состоящая из вина «Benedictine» и бренди. Ни Чарли, ни Эрни ничего против этого не имели.
Тем временем генерал Эдди тоже заполучил свою добычу. Ею оказался немецкий комендант Шербура генерал фон Шлибен. Это был наш первый военнопленный в столь высоком звании, и мне очень хотелось его сфотографировать. Однако он повернулся ко мне спиной и отказался позировать, сказав по-немецки своему помощнику, что его достала убежденность американских журналистов, будто им все можно. В ответ я сказал по-немецки, что меня достало снимать пленных немецких генералов. Он пришел в ярость и резко повернулся ко мне. Я сделал снимок, о котором можно было только мечтать.
Пробиваясь к Сен-Ло, наша 1-я армия прорвала немецкую оборону и в образовавшуюся брешь ринулись танковые и моторизованные части 3-й армии генерала Паттона. Я присоединился к самой быстроходной 4-й танковой дивизии, которая шла вдоль побережья в Бретань. По обеим сторонам дороги стояли радостные французы, выкрикивавшие: «Bonne Chance!» He менее радостными выглядели и дорожные указатели с надписями «90 километров… 80 километров… до Парижа».
НОТР-ДАМ-ДЕ-САНИЙИ, К ЮГО-ЗАПАДУ ОТ СЕН-ЛО, 28 июля 1944 года. Французский фермер предлагает сидр американским военным.
К ЮГО-ЗАПАДУ ОТ СЕН-ЛО, 26–30 июля 1944 года. Солдаты 2-й бронетанковой дивизии американских войск под обстрелом.
Городки, мимо которых мы ехали, сильно пострадали от наших налетов. Американские тактические бомбардировщики сравняли их с землей, чтобы отрезать друг от друга отступающие немецкие части. В этих городках люди были отнюдь не такими радостными. Они сетовали, что если бы мы помогали французским партизанам с тем же усердием, с каким бомбили мирные города, то убили бы больше немцев и меньше французов и быстрее достигли бы своих целей.
Первым встретившимся нам населенным пунктом, нетронутым войной, был маленький прибрежный городок Бреаль. Немцы уже просто бежали от нас, и такая война была мне по душе. Здешние французы были абсолютно счастливы. Еда была прекрасна, а в кабаках первый бокал вина наливали бесплатно.
В этом маленьком городке было сильное и многочисленное Французское Сопротивление. К нам пришли мальчишки и девчонки с винтовками на плечах и сказали, что они отныне в нашем распоряжении. Местом их сбора был отель «Petit», и там я на одну ночь организовал себе персональный штаб.
Le patron отеля и сам был участником Сопротивления. Он сказал, что именно для такого случая припас последнюю бутылку превосходного шампанского. Он пригласил двух юных, стройных партизанок, и мы с большим пиететом ее откупорили.
Внезапно явился с совершенно личной инспекцией молодой майор 1-й пехотной дивизии Пол Гаэл, у которого вообще-то не было никаких дел в этом секторе. Это был мой старый знакомый, и он присоединился к нашему застолью. Шампанское вскоре кончилось, но patron вспомнил, что у него спрятана еще одна последняя бутылка. В общем за этот вечер мы выпили немало последних бутылок. Гаэл принялся учить партизанок танцу джиттербаг, а они его – основам французского языка.
К полуночи patron стал засыпать, а девушки повесили на плечи свои винтовки и сказали, что им пора домой, не то злые отцы прибьют их. Майор Гаэл тоже удалился, забеспокоившись, что по нему соскучится генерал.
НОРМАНДИЯ, июнь – июль 1944 года.
АЛАНСОН, НОРМАНДИЯ, 12 августа 1944 года. Местные жители приветствуют американских солдат.
БЛИЗ ШАРТРА, август 1944 года.
НОРМАНДИЯ, июнь – июль 1944 года. Американский военный полицейский обыскивает пленного офицера СС.
НОРМАНДИЯ, июнь – июль 1944 года. Американский капеллан причащает умирающего немецкого солдата.
Я отправился спать. Среди ночи дверь страшно затрещала, и в мою комнату ввалился толстый, верный водитель Гаэла. Рубашка на нем была разорвана и залита кровью. Он сильно запыхался и лишь возбужденно жестикулировал, не в состоянии ничего сказать. Немного успокоившись, он рассказал, что произошло. Майор, выйдя с вечеринки, был в слишком приподнятом настроении, чтобы сразу возвращаться в дивизию. Перед этим ему нужно было, по меньшей мере, освободить какой-нибудь французский город. Достойным претендентом выглядел Гранвиль, немаленький город, расположенный всего в двадцати милях. Они с водителем поехали туда совершенно одни и ввязались в бой с немцами. Однако тех оказалось несколько больше нужного. Гаэл сказал, что, пока темно, он будет сдерживать натиск врага, и отправил водителя за подкреплением. И вот он, приехав, умолял меня поторопиться, чтобы успеть застать его майора в живых.
Я помчался в 4-ю танковую дивизию. Там сказали, что Гаэла надо отдать под трибунал, если он еще не убит, а их дивизии дан приказ обойти Гранвиль стороной. Однако мне все же дали три бронированных автомобиля с разведчиками. До Гранвиля мы добрались к раннему утру. Город вовсю праздновал освобождение. Над мэрией развевались триколор и звездно-полосатый флаг, а Поля носили на руках бойцы Французского Сопротивления. Шедший следом кортеж распевал Марсельезу, а всех девушек, отдавшихся немцам, согнали вместе и уже начали обривать.
Такой поворот событий немало поразил нас. Гаэл в двух словах все объяснил.
Ночью, когда он перестреливался с немцами, к нему присоединился карлик с огромными усами и старым ружьем. Он отвел его к бойцам Французского Сопротивления. Гаэл принял на себя командование, назначив человека с усами начальником штаба. Пол уверял, что карлик дрался как лев. В итоге они застрелили семнадцать немцев и еще сто пятьдесят взяли в плен.
ШАРТР, 18 августа 1944 года. После освобождения города союзническими войсками всех, кто сотрудничал с немцами, согнали во двор полицейской префектуры. Женщин обрили налысо; многих мужчин, вероятно, убили расстрельные команды.
ШАРТР, 18 августа 1944 года. Толпа горожан, насмехаясь, проводит по улицам города обритую налысо мать ребенка, рожденного от немца. Мать этой женщины (едва виднеется из-за плеча мужчины, несущего узелок с одеждой) наказана аналогичным образом.
Праздничное веселье к полудню стало стихать. Пол галантно расцеловал усатого человека и попрощался со своими ночными однополчанами. Мы были уставшими и голодными и втроем с Полем и его водителем отправились на поиски хорошего ресторана. Все горожане советовали «Grand Hotel». Мы нашли это место, оно в самом деле выглядело многообещающе. Безупречно чистый зал, столы сервированы… За кассой, в окружении бутылок с аперитивами, сидела огромная женщина в строжайшем черном костюме. Она бросила на нас подозрительный взгляд, дождалась, пока мы усядемся, и позвала хозяина заведения. Он вышел в идеально белом фартуке и высоченном поварском колпаке. Он был карликом с огромными усами. Да, это был героический друг Пола, собственной персоной. Он принес меню, зыркнул на мадам и грубо спросил: «Ну, и кто же будет платить?»
Впрочем, веселью предавались далеко не все. Танки Паттона продвигались, не встречая особого сопротивления, а вот пехоте приходилось много сражаться, чтобы не позволить немцам перекрыть дорогу сразу за Паттоном.
Эрнест Хемингуэй прислал мне в Гранвиль письмо. Он писал, что с начала французской кампании идет вместе с 4-й пехотной дивизией, что фотографу там самое место и мне надо перестать валять дурака, плетясь позади танковых колонн. Он выслал за мной недавно отбитый у немцев шикарный мерседес, я нехотя в него забрался и поехал на новые поля сражений.
От сорока восьми швов на голове Папы не осталось почти ни следа. Свою неприличную бороду он сбрил. Меня Папа встретил весьма деловито. Он был принят в 4-ю дивизию в качестве почетного члена. Его уважали не только как писателя, но и как знатока военного дела, причем очень мужественного. У него в дивизионе даже была своя маленькая армия. Генерал Бартон выделил ему в качестве офицера пресс-службы лейтенанта Стивенсона, бывшего помощника Тедди Рузвельта. Кроме того, у него был свой повар, свой водитель, свой фотограф (им был экс-чемпион по мотоспорту) и спецпаек шотландского виски.
Формально это были сотрудники пресс-службы, но под влиянием Папы они превратились в банду кровожадных индейцев. Хемингуэй как военный корреспондент не имел права носить оружие, но его опергруппа была вооружена до зубов стволами всех мыслимых видов как американского, так и немецкого производства. Его персональные войска имели даже свой транспорт. В число их трофеев входил не только мерседес, но и мотоцикл с коляской.
Папа сказал, что в нескольких милях от нас идет интересный бой, и нам надо там побывать. Мы положили в коляску мотоцикла немного виски, несколько автоматов, связку ручных гранат и двинулись в направлении боевых действий.