Он думал обо мне? Злился на себя? Сожалел о том, что остановился?
Дверь ванной открылась, и я прислушалась, ожидая, что он снова уйдёт в свою комнату.
Но шагов не последовало.
Тишина.
Я приподнялась на локте, затаив дыхание.
Он стоял за дверью? Колебался, стучать или нет?
Ну же. Постучи, ты упрямый болван.
Прошло десять секунд. Сердце колотилось, как бешеное.
Тяжёлые шаги его ботинок медленно прозвучали по деревянному полу, удаляясь.
Я снова уткнулась лицом в подушку и нахмурилась.
Чёрт бы его побрал за то, что он меня отверг!
Неужели он не понимал, как я одинока? Как давно меня никто не целовал, никто не прикасался ко мне? Как тяжело мне было быть такой уязвимой перед кем-то?
Если бы я была любой другой девушкой, я могла бы просто встретить симпатичного незнакомца и позволить себе лёгкий, страстный отпускной роман, не боясь, что он продаст нашу историю в таблоиды.
Но вместо этого я — это я.
Застряла в этом крошечном доме посреди глуши с потрясающе горячим мужчиной, которому я, как ни странно, доверяла. Доверяла настолько, что могла бы открыть ему своё тело, свои желания, своё сердце.
Но он не приходил в мою постель. Хотя хотел. Я знала, что хотел.
Я перевернулась на спину, закрыла глаза и снова представила, как забираюсь к нему на колени, чувствуя под собой его горячую, твёрдую эрекцию.
Вспомнила запах — дым, огонь, мужественность. Вспомнила тот ошеломительный момент, когда он схватил меня за голову и прижался ко мне губами. Его сильные руки на моих бёдрах, направляющие мои движения. Его язык в моём рту. Жар, нарастающий между моих ног.
Ощущая, как внутри всё снова начинает гудеть, я скользнула рукой в трусики. Провела кончиками пальцев по набухшему клитору и представила, как Ксандер там, в гостиной, засовывает руку в брюки.
Моё воображение нарисовало передо мной его огромную ладонь, обхватывающую толстый, пульсирующий член в темноте. Напряжённые мышцы живота. Тяжёлое, прерывистое дыхание. Попытки быть быстрым и бесшумным.
Электрический разряд, пробегающий по телу, накапливая жар, силу, неумолимо приближая кульминацию. Давление нарастает… и вот оно взрывается, разливаясь горячими, рваными толчками, оставляя его липким, вспотевшим, глухо сдерживающим стон.
Пошел ты, Ксандер, — подумала я, доводя себя до оргазма и фантазируя о том, как он дрочит.
Пошел ты.
Когда пульсация удовольствия угасла, я перевернулась на живот, пытаясь приглушить тяжёлое дыхание.
И задумалась…
А вдруг он и правда там, на диване, делает то же самое?
Глава 10
Ксандер
Конечно, я это делал.
Глава 11
Келли
На следующий день, около десяти утра, я вышла на крыльцо, обхватив обеими руками кружку с горячим кофе.
— Доброе утро.
Ксандер поднял на меня взгляд из-за экрана ноутбука, сидя в своем привычном кресле-качалке на крыльце. В одной руке у него была чашка кофе, а волосы взъерошены, придавая ему более суровый вид, чем обычно. Под глазами темнели круги — похоже, он плохо спал.
— Доброе, — отозвался он.
Я, все еще в пижаме, пересекла крыльцо и устроилась во втором кресле, скрестив ноги по-турецки.
— Как спалось? — спросил он.
— Как младенцу, — соврала я. На самом деле всю ночь ворочалась. — А тебе как диван?
— Нормально, — ответил он, делая длинный глоток кофе. — Всё нормально.
Я поднесла чашку к губам и задумалась, вспоминал ли он сегодня утром, что этой ночью мог бы оказаться рядом со мной в постели.
— Спасибо, что сделал кофе.
— Рано проснулся, решил быть полезным.
— Я это ценю.
Внизу на гравийной дорожке две белки гонялись друг за другом кругами, потом скрылись в ветвях дерева.
— Ты всё ещё злишься? — осторожно спросил он.
— Нет. — За ночь у меня было достаточно времени, чтобы всё обдумать. — Это же не значит, что я тебя не понимаю, Ксандер. Я знаю, почему ты не хочешь связываться со мной.
— Хочу, — покачал он головой. — Просто не могу.
Я вздохнула.
— Наверное, мне стоит радоваться, что человек, назначенный меня охранять, обладает таким крепким моральным кодексом.
— Судя по всему, у моего кодекса есть слабое место, когда дело касается тебя, — усмехнулся он. — Но я обещаю, что то, что случилось прошлой ночью, больше не повторится.
— А я обещаю больше тебя не искушать.
— Хорошо.
Он сделал паузу, разглядывая мои голые ноги.
— Не хочешь пойти надеть штаны?
— Сейчас оденусь. — Я вытянула ноги перед собой, потянувшись носками. — Кажется, сегодня снова будет хороший день.
Он молча сделал глоток кофе, издав что-то вроде ворчания.
— Мы снова попали в новости.
— Что?
Он повернул ко мне экран ноутбука. На сайте Splash было наше фото со вчерашнего выхода из ресторана: Ксандер шагает на шаг позади меня, выглядя воинственно и мрачно, а я бледная и ошарашенная после поцелуя.
— Посмотри на моё лицо. Это я в момент осознания: «Какого черта сейчас вообще произошло?»
Он вернул ноутбук к себе.
— Прости.
— Да ладно тебе, я тебя дразню. Мне жаль, что тебя вот так фотографируют.
— Это моя вина. Я думал, что там мы будем в безопасности, ведь место достаточно уединенное.
Он покачал головой.
— Как ты вообще к этому привыкаешь — к камерам, постоянно направленным на тебя? Хотя этот придурок явно не совался в лицо, а прятался где-то на парковке.
— Может, он не такой уж и придурок, — заметила я. — Многие папарацци на самом деле неплохие. Они просто делают свою работу, зарабатывают на жизнь, как и все остальные.
— Это ужасно навязчиво.
Я пожала плечами.
— Иногда да. Но зачастую они ведут себя с уважением. Некоторые даже не продают плохие кадры. Им выгодно быть вежливыми, понимаешь? Если я их знаю и они ведут себя хорошо, я охотнее даю им хорошие снимки.
— Ты с ними лично знакома?
— С некоторыми, особенно с теми, кто работает в Нэшвилле. Один из местных фотографов, например, помог нам, когда стало очевидно, что кто-то из охраны сливает в прессу моё расписание и локации. Это было полезно. Но… — Я сделала еще один глоток. — Конечно, бывают и мерзавцы, которые готовы на всё ради денег.
— Таких хватает в любом бизнесе.
Я заметила, что он нахмурился, уставившись в экран.
— Что-то случилось?
— Да так, проблемы с баром.
— Какие?
— Да все, какие только можно. — Он потер виски, сжав пальцы. — Проблемы с поставками барных стульев, интернет глючит, никто не может понять почему, а мой электрик вообще сбежал.
— Где находится твой бар?
— В Гавани Вишневого дерева, недалеко от города.
— Можно посмотреть?
Он откинулся в кресле и закрыл ноутбук.
— В принципе, могу показать. Но тебе точно хочется тратить отпуск на такое?
— Очевидно, мой идеальный отпуск не складывается.
— А каким он должен был быть?
Я нарисовала рукой в воздухе плавный жест.
— Такой… творческий ретрит, знаешь? Где я бы обрела связь со своим внутренним ребенком, вдохновилась и написала глубокие, проникновенные песни, которые бы хвалили за их эмоциональную насыщенность и поэтичность.
Он улыбнулся, поднеся кружку к губам.
— А вместо этого ты написала песню обо мне.
— Именно, — рассмеялась я.
— Так дай мне послушать.
— Сейчас?
— Да. Иди возьми гитару. Спой для меня.
— Я ещё даже первую чашку кофе не допила, — запротестовала я. — И с утра у меня голос не самый лучший.
— Отговорки, отговорки, — пожурил он. — Ты думаешь, Долли Партон переживает, как звучит её голос с утра или сколько чашек кофе она выпила? Уверен, она просыпается и сразу принимается за работу, поднимая свои эмоциональные тяжести.
— Ладно, — сказала я, ставя кружку на пол и поднимаясь на ноги. — Спою тебе песню, но только если ты пообещаешь сегодня отвезти меня куда-нибудь повеселиться.
— У меня есть одна идея, — сказал он, проводя рукой по бороде. — Но это зависит от того, насколько мне понравится песня.
Смеясь, я пошла в дом за гитарой. Но сначала заглянула в ванную, взглянула на себя в зеркало и слегка ущипнула щеки, чтобы добавить им цвета. Волосы всё ещё были заплетены в косы с прошлого дня, но из-за сна они стали немного лохматыми и пушистыми. На секунду я задумалась, не расплести ли их, но передумала — не хотелось, чтобы он подумал, будто я снова пытаюсь его соблазнить.
Когда я вернулась на крыльцо, он убрал ноутбук, а наши чашки с кофе снова были полными. Я отпила глоток, затем немного размялась, пробежавшись пальцами по струнам.
— Это уже песня?
— Тише, — сказала я, начиная наигрывать двенадцатитактовый блюз в ми с медленным, раскачивающимся ритмом. — Не мешай творческому процессу.
— Тысяча извинений.
Я закрыла глаза, погружаясь в ленивый ритм. Сыграла всю последовательность раз, такую же простую форму, какую разучила ещё в двенадцать лет в своей комнате на дешёвой подержанной гитаре, которую купил мне отец. Затем повторила круг и добавила слова, старательно изображая уставшую от жизни женщину, которую всё достало.
— Спланировала отпуск, — запела я хрипловатым ото сна голосом. — Просто чтобы побыть одна.
Проиграв первые четыре такта, перешла с ми на ля.
— Спланировала отпуск, — повторила я, — просто чтобы побыть одна.
Я сделала небольшую паузу, затем продолжила с лёгкой усмешкой:
— А в итоге получила бородатого бугая у себя перед носом.
Рядом со мной Ксандер расхохотался.
— Класс! — сказал он, начиная аплодировать.
— Я ещё не закончила, — предупредила я, переходя на следующий куплет.
— У меня блюз по Ксандеру Бакли, он преследует меня день и ночь, — завыла я с преувеличенной горечью, добавляя немного изысканных переборов. — Да, у меня блюз по Ксандеру Бакли, он преследует меня день и ночь.
Я сделала небольшую паузу, затем с притворной обидой добавила: